Среди печатной ерунды затесались какие-то пожелтевшие рукописные листки, вырванные из обычной тетрадки в линейку. Соня сразу отложила их в сторону. Почерк был незнакомый, и Лера не смогла припомнить, кто у них так писал. — Да тут какая-то полная ересь написана! Глаза сломать можно! — в конце концов возмутилась она. — Слушайте! Из стопки на растопку Они, нечистики, легко морочат. Но сами создать что-то новое они не умеют, пользуются тем, что есть. И замороченный помогает им, сам воссоздает образ, как его помнит. А коль первым делом вспоминается человек, стоящий лицом к тебе, то нечистые и стараются правдоподобие придать именно внешней, передней стороне, не заботясь об изнанке. Не знают, как изнанка должна выглядеть. Вот и оборачиваются если девкой красивой, то волосы непременно длинные, густые. Это чтобы спину прогнившую скрыть, потому что облик- то с мертвенькой берут какой. Ну тут, если обнимешь, то нащупать легко можно: проваливается ладонь, как в тесто. Или вот леший. Нет у него спины. Потому и не поворачивается ни к кому спиной либо старается бесформенной одеждой какой прикрыть. А обнаружить легко: как бы ни присматривался, все одно вид со спины расплывчатый, зыбкий. Думаешь, что с глазами твоими что-то, устал, мол, но зрение как раз тебя не подводит. Но если кого привык со спины видеть, в походе на работах каких, то ни в какую лицом к тебе не по вернется, как ни старайся. Легче уйдет, нежели дас т себя обнаружить. . ..В Шишикино шуликуны зимой распоясали сь совсем. Девок воруют, завозят в реку. Те ж не сидят по домам, мало им веселья, вишь! Беду накликивают... Шапки островерхие, зубы железные. Мелкие черти. Бегают шустро, как тараканы вьются, а на снегу следов-то и нету! Хорошо хоть до Зелёново не добрались, мало ли нам напасти-то. Хоть зимой отдохнуть, вздохнуть! Дабы оморочение сбросить, надобно начало вернуть. Что сказано самым первым - то повторить. Как повернулся и дверь нечистику приоткрыл, так обратно и вертаешься, замкнешь все, как было. С чего начал, то и вернул обратно. Отступит, отпустит. С незнакомцами шибко не болтай, слова свои, чужие примечай. Первые слова скажи последними, как недоброе почуешь. Догадавшегося не могут боле морочить. Зимние договоры не держат. У ребятни на уме баловство одно, любопытство. Воображают, что бессмертны, неуязвимы. Мол, я токмо попробую, что со мной случится-то? Для них что за сараем покурить, что перед поездом пробежать - все одно. Еще гоголем ходят друг перед дружкой - вона я каков. Как их спасти? Вот и слежу, пасу, как малых телят. Да за всеми не уследишь. Шуликун - то черт зимний, до Крещенья баламутит. — В Шишикино шишаки! — хором, не сговариваясь, даже с одинаковой противной интонацией, выкрикнули мы и, переглянувшись, расхохотались. — И Анисимовна про шуликунов говорила. — Может, она и подбросила эти листовки? — Ага, через окно. Она к нам в дом и не заходит, ты разве не замечала? — Погодите, погодите. Тут вклеена статейка из журнала. «Наука и жизнь»! — Сонька скорчила гримасу, будто она ученый, поправила воображаемые очки, откашлялась и продекламировала с выражением: — «Сами по себе призраки не способны причинить человеку никакого физического вреда. Тут надо четко разделять понятие полтергейста и непосредственно духов, то есть призраков. Так вот, эфирное тело физически не может воздействовать на человека и причинить ему какой-либо вред, увечья, нанести раны. Однако существует множество задокументированных случаев, когда живые существа (не только люди, но и животные) оказывались не только изувеченными, но даже гибли именно после контакта с привидением. И все же призрак физически никоим образом не воздействовал на их тела, поскольку не может манипулировать материальными предметами, не может даже дотронуться до человека, тем более ударить. Итак, призрак физически не может причинить никакого вреда ни человеку, ни какому другому живому существу, однако вполне может стать убийцей. Любому созданию, обладающему хотя бы крупицей разума, привидения опасны». Значит, вам это не грозит, — прерываясь, опередила нас Сонька уже своим обычным голосом. — Слушай, я ведь тебя стукну! — предупредила Лерка. На что подруга как ни в чем не бывало продолжила чтение, опять изображая умную: — «Привидение, если оно принадлежит к классу мощных энергетических тел, способно силой внушения, возможно, воздействием электромагнитных волн так оказывать влияние на мозг и органы чувств, что человек сам наносит себе увечье (к примеру, ножом или топором), начинает ощущать удушье, совершает поступки, противные инстинкту самосохранения, при этом воображая, что подвергается физическому воздействию призрака. Всем известно, насколько сильна сила самовнушения. В данном случае некоторые привидения запускают в животном либо человеке именно этот механизм. Обычно в официальном медицинском заключении потом это записывается как „разрыв сердца от сильного потрясения". Но какое же должно быть потрясение, чтобы так разволновался, к примеру, сильный, храбрый, уравновешенный мужчина, без колебаний рискующий своей жизнью, если того требует честь и долг?» Мне, знаете ли, не нравится, что какой-то призрак может довести меня до самоубийства, — тряхнув кипой исписанных листков, начала возмущаться Соня. Но я ее успокоила: — Не какой-то, а только энергетически сильный. Лера как-то чудаковато посмотрела на нас и, так и не дождавшись нужной ей реакции, спросила: — Вы что, совершенно в этой печатной ереси ничего не заметили? Мы с Соней синхронно пожали плечами. — Не, ну вы даете! Лерка вырвала вырезку из Сониных рук и постучала в нужном месте по тексту так, что чуть не прорвала бумагу: — А это что, по-вашему: «...человек сам наносит себе увечье... ножом или топором»! — Блин, точно! Криксины! — не сговариваясь, в один голос воскликнули мы с Соней. И Сонька вдруг, наверное, от неожиданного озарения, как держала стопку исписанных пожелтевших тетрадных листов, так и зашвырнула их в топку. — Ты чего? Зачем? — кинулась к печке Лера, но было поздно. Огонь с удовольствием прихватил странные записки и охотно сожрал. Нам осталось только беспомощно наблюдать, как чьи-то дневниковые записи бесследно улетают в прямом смысле в трубу. Постепенно день начал тускнеть, и, хотя сумерками это называть было еще сложно, все же следовало поторопиться с походом за водой. Конечно, зимой вообще темнеет рано, а в деревне, где, считай, нет уличного освещения, сумерки вообще кажутся темнее, чем есть. Местные жители особо электричество не жгут, экономят. Пока еще было достаточно светло, мы по очереди, потому что протоптанная тропинка к бане была очень узкой, сбегали отправили родичам обычные «все ок» и посчитались, кто готовит. На этот раз мне повезло не топать по морозцу с тяжелыми ведрами. Чувствуя себя невероятно опытной и взрослой, я дождалась, когда закипит вода, и аккуратно сунула макароны в кастрюльку. Поставила на телефоне таймер, сверившись с указаниями на упаковке. Все как положено. Тихонько шипели поленья в печи. Радио вторило им, потом фоновое бормотание превратилось в неясный шум, и я, ленясь искать убежавшую волну, убавила громкость. Конечно, дома я много раз сама готовила себе еду, когда все взрослые были на работе. Ну, как готовила... Обычно вся готовка заключалась в разогревании в микроволновке. И то если мне было не лень. — Аня! — позвала меня из коридора Валерия. Я и не слышала, как они вернулись. Вот это скорость! Опять за собой калитку, что ли, не закрыли? — Иди скорей сюда! На всякий случай перемешав макароны в кастрюльке вилкой, я вышла в коридор и заметила мелькнувший силуэт, взбиравшийся по лестнице на чердак. Ведер с водой нигде не было видно. Странно, чего вдруг ей понадобилось вернуться, да еще сразу наверх бежать. Что она там вообще забыла? Задрав голову, я увидела свешивающуюся в чердачный проем Лерку. Лицо было плохо различимо в полумраке, и выглядела она в таком ракурсе, со свешивающимися волосами, даже жутковато. Только зубы поблескивали. Резко заверещал таймер. И буквально одновременно с ним раздался пронзительный скрип калитки. Даже через закрытые двери в деревенской тишине он был назойливо громким. Я моргнула от неожиданности. Неприятное ощущение заставило содрогнуться всем телом. Будто по позвоночнику сверху вниз провели ледяными пальцами. Бабушка про такое говорила: «Кто-то наступил на мою могилу» ... И сразу же девчонки ввалились в дом с грохотом и топотом, будто не ведра с водой несли, а целого мамонта приволокли. — Анька, ты куда полезла? Опять отлыниваешь от дел? От Лериного голоса за спиной я даже подпрыгнула и чуть не сверзилась со ступенек. Но как же?.. Погодите! Именно что девчонки, а не одна Соня! А кто тогда меня звал? Я снова задрала кверху голову, всматриваясь и прислушиваясь. Не было никакого лица, никто не свешивался с чердака. Но я же четко слышала и видела, что это Лерка. Или мне просто показалось, что это она, потому что — ну кто же мог быть еще? — Да что там у тебя? Соню очень раздражало, когда она что-то делает, а в это время другие ничем не заняты. Ей всегда казалось, что это прямо оскорбление, и поэтому она реагировала очень нервно. — Ничего... Показалось, что на втором этаже... — Да это снег небось с крыши соскользнул, — отмахнулась Лера. — Ну что, ты все приготовила? Блин, макароны! Тут уж я сорвалась с места, мгновенно забыв про всякие странности. - Прикинь, - Лерка горела возмущением, - Наш снеговик повернут в сторону дома, носом прямо в окно! - Мы ему снова голову переставили куда следует, — Сонька погрозила в окно кулаком. — Ох уж эта Анисимовна! И еще эти непонятные идиоты... — Соня! - резко оборвала ее Лерка. — Мы же договаривались! — Идиоты? София пристыженно молчала, а это было уже совсем неправильно. В конце концов, когда мы договаривались молчать про дурацкие шишки в лесу, то это вообще была ерунда. Так что нехотя девчонки все же рассказали, что, набирая у колодца воду, заметили каких-то, что ли, мальчишек, которые вроде бы стояли дальше по ведущей из Шишикино дороге. Стоило начать приглядываться, как эти самые идиоты внезапно побежали со всех ног в их сторону, и девчонкам стало жутковато. Мальчишки не мальчишки — а их было больше, чем двое, и незнакомые, и с неясными намерениями, и бежали молча. Если бы не буквально из сугроба выскочивший наперерез этим странным личностям Вадимка, неизвестно, чем бы все закончилось. А так... Так они просто исчезли. Растворились. Были мальчишки, и нет мальчишек. Пустая дорога. И Вадимка точно так же в сугроб запрыгнул и сгинул. Лера с Соней решили, что им обеим померещилось. Что одна додумала за другую, а это были всего лишь снежные вихри, которые показались в наступающих сумерках незнамо чем. Они даже решили мне не рассказывать, чтобы я над ними не посмеялась. А чего смеяться? Над чем? Я вспомнила про поле со стогом, про тоже неясных людей вдалеке. И как мы, не обсуждая, поспешили домой... Если сейчас начать развивать тему, так вообще выйдет, что мы местных жителей шугаемся, как дикие. Или местные такие пугающие, или мы свихнулись совсем. Ни один из сценариев меня не устраивал, и я оставила их при себе. Ни к чему срывать на девочках раздражение из-за их глупого поведения. Нет, не глупого, но неприятного и дурацкого. Почему-то сразу вспомнился случай, когда они так же совершенно случайно проговорились про знакомство с какими-то ребятами из соседней школы. И гадко объяснили свое молчание тем, что я якобы стану им завидовать. Это было очень неприятно.