Мое обиталище располагалось на втором этаже, прямо напротив лестницы с перилами, украшенными грифонами. Одно плохо: в особняке было полно щелей, в которые с энтузиазмом задувал холодный ветер. Выл и присвистывал при этом так музыкально, что иногда мурашки по коже бежали. Громкий и даже жутковатый, если прислушаться, сосед, но зато всего один. Так вышло, что, кроме меня, в особняке не было ни единой живой души. Во всяком случае, на ночь никто не остался, а днем я сам отсутствовал. Впрочем, были еще вороны. Точнее, одна ворона - очевидно, единственный жилец этого дома, и мое заселение ее встревожило. Но сам я человек спокойный, без завихрений. Сны даже не снятся. Помню, в детстве батя, пытаясь меня утешить, сказал, что сновидения - удел шизофреников. С этим убеждением я и живу. В общем, я приплелся после работы в свое новое жилище ближе к полуночи и без задних ног завалился спать. Холодно было, караул. Но я слишком устал, чтобы возмущаться по этому поводу. Было очень-очень тихо. Вдруг сквозь сон я услышал, как дверь в мою комнату чуть приоткрылась, и знакомый тихий голосок жалобно прошептал с порога: «Па-ап!» — М-м-м, - откликнулся я, с трудом выныривая из сна. — Папа, мне приснился страшный сон! - В голосе уже слышались мужественно сдерживаемые слезы. Мне не нужно было оборачиваться, я и без того как наяву видел маленькую вихрастую фигурку в пижаме с жирафиком. Тапки он, конечно, надеть забыл и сейчас переминался с ноги на ногу на прохладном полу. Секунда, и теплое тельце Никитки приткнется мне в спину, прохладные ручки погладят мои нос и щеку, замерзшие ноги устроятся потеплее (маленькая пытка холодом), и уже через минуту мой мальчик погрузится в сладкий сон, чтобы в итоге спихнуть меня с моей же собственной кровати. Я ждал, что сейчас раздастся знакомый топот маленьких ног, но его не последовало. Только ветер неприятно свистел сквозь рамы. — Па-а-ап! - Он все медлил. — Угу. - Просыпаться страшно не хотелось. — Можно я с тобой полежу? Все еще не открывая глаз, я привычно откинул край одеяла, одновременно подвигаясь ближе к стене, и уже собрался было проговорить привычное «залезай, только не пинайся», как вдруг в моей голове словно пожар вспыхнул. Я застыл, сжав в руке одеяло. Ветер продолжал завывать. Дверь тихонько постанывала на давно не смазанных петлях. Он переминался на пороге, посапывая сквозь слезы. Все еще не поворачиваясь, я тихонько откликнулся: «Не далековато ли тебе пришлось идти, чтобы спастись от страшного сна, сынок?» И тут тот, кто так удачно притворялся Никиткой, рявкнул непонятным воплем — раздраженным, полузвериным-получеловечьим, — и легкая дробь детских босых пяток ссыпалась по лестнице вниз. Я, забыв про сон, на раз-два вскочил с кровати и, путаясь в одеяле, рванул к двери. Но она оказалась плотно закрыта, я сам ее и закрыл, когда собирался лечь. Чтобы открыть ее, потребовалось небольшое усилие - от сырости дверь слегка перекосило, и когда я наконец выскочил в коридор и попытался, опасно свесившись с перил, разглядеть что-то во мраке, в котором терялось основание лестницы, то потерпел полное фиаско. Никого и ничего. По законам жанра мне следовало броситься преследовать подозрительного имитатора, но я подчиняюсь только собственным законам. Поэтому поежился и вернулся в кровать, одинокую и неуютную. Дверь перед этим, разумеется, запер. Лежал и думал: «А вдруг это мне привиделось, то есть это было сновидение? Вот как, значит, шизофреники себя ощущают. Не-е, это подстава! Не хочу видеть никакие сны, да еще так похожие на правду. И что за клоунский сквозняк?!» Я вскочил, сдернул с декоративного столика кружевную салфетку, пожелтевшую от времени, скомкал и яростно рванул к окну, из которого задувало. За стеклом что-то крупное и черное метнулось прочь. Не успел разглядеть, но, очевидно, все та же ворона. Развелось их! Скрутив жгутом салфетку, я попытался заткнуть щель в раме. Возмущался сквозь зубы: почему надо играть на родительских чувствах, почему не на самом низменном? Где красотка в неглиже, которая ищет спасения от страшного сна в моей кровати? Почему она не ищет спасения в моей кровати, клоун возьми? Что, ее кто-то по дороге перехватил, а до меня доходят только дети? Дети и вороны! Салфетка совсем не держалась, и я решил, что мне необходим скотч. Который пьют и которым клеят. Но за выпивкой надо было идти. Поэтому я мужественно замотался в одеяло на манер мумии и довольно быстро заснул. Утром обнаружил дверь в свою комнату распахнутой настежь. Вполне вероятно, что сам ее плохо закрыл. Плохо запер. Что там еще я плохо сделал? Не, ну а как иначе? Кто ж еще?.. Короче, сразу собрал манатки и прямо с ними отправился доделывать работу. Пахал так, как никогда, без перерыва на обед. Успел закончить все до темноты, сдал дела и первым же поездом отчалил домой. Вот что я вам скажу: заказывайте заранее гостиницу. ДЕНЬ ТРЕТИЙ Я не успела ничего сообразить с утра, а девчонки между собой уже договорились и отправились вместе за водой и выливать помойное ведро. Мне не очень приятно было оставаться одной в доме. Хотя, казалось бы, уже достаточно светло и... Бояться нечего, то есть абсолютно. Что может произойти с тобой в доме, где рядом телефон (пусть и не всегда рабочий), печь, кочерга?! Но вчерашнее происшествие с якобы бабушкой маячило на задворках сознания, тревожило. Я бы лучше вместе с девчонками сходила. И то, что они даже не спросили меня, а просто собрались и пошли, задело гораздо больше, чем должно было. Ведь это мелочь, пустяк. Но я не смогла сидеть рядом с уютно потрескивающей печью, а вышла в коридор и остановилась перед входной дверью ждать возвращения девочек. Здесь было заметно прохладнее и как-то сумрачно, что ли, несмотря на зажженный свет. Чтобы побороть зябкую дрожь, я обхватила себя руками и попрыгала на месте. Почти сразу за дверью раздалось какое-то шуршание, будто кто-то не хотел быть услышанным. Без раздумий я распахнула дверь и отошла чуть в сторону, уступая подружкам дорогу. Они стояли прямо на пороге, плечом к плечу, и будто что-то закрывали от меня. Сговорились, исключили меня из игры. У Лерки с Соней такое бывало, когда они вдвоем вдруг решали куда-то поехать, пойти в кино или отправиться в торговый центр и договаривались между собой так, будто меня рядом с ними нет. А когда я обижалась, делали удивленный вид, типа мы думали, ты не хотела, мы не знали, что тебе тоже интересно. Мама объясняла, что всегда нужно проговаривать вслух то, что тебе не нравится. И я попыталась, тем более что они молчали: — Зачем вы это делаете? Это какая-то игра? — Ты о чем? Лера посмотрела на меня как на дурочку. А Соня только брови подняла. Такие невинные. — Вы что-то прячете за спиной? — Ничего не прячем. — Тогда покажите! — Что показать? Мне захотелось Лерку стукнуть, но я вместо этого продолжала проговаривать. — Повернитесь ко мне спиной. Вот ты, Лера, повернись. — И не подумаю. С чего это вдруг? — Просто повернитесь. — Зачем тебе? - наконец вступила Соня. — Вам сложно? Хочу увидеть ваши спины. Есть ли они у вас. Лерка поморщилась, будто я несу откровенную ересь: — Не говори ерунды. Спины как спины. Конечно есть. — Тогда повернитесь! — Чего это ты раскомандовалась? Нарочно не повернусь. Из принципа. — Какого еще принципа? Я в сердцах двинулась к ним, чтобы насильно развернуть. Они синхронно попятились, улыбаясь неприятно и тоже одинаково. И вдруг резко шагнули назад и захлопнули у меня перед носом дверь. Я просто оторопела от такого возмутительного поведения. От негодования у меня даже кровь к голове прилила, и я, все это время дрожавшая от холода, вдруг ощутила такой жар, будто меня сзади окатили кипятком. Они довольно долго молчали, а потом затопали, загомонили, будто только что пришли, как ни в чем не бывало ввалились в дом, чуть не задев меня дверью. И очень натурально разыграли удивление, когда я попыталась продолжить разговор и выяснить причину их дурацкого поведения. Прошли мимо меня, Соня сразу бросилась к печи, Лерка принялась настраивать радио. Я нарочно перестала поворачиваться к ним спиной, но девчонки вообще это игнорировали. — А вы заметили, что я к вам не проворачиваюсь спиной? Соня подняла голову от очередной макулатурной газетенки: — И что это означает? Я не заметила. А надо было? — Думаешь, мы тебе что-нибудь напишем углем? — предположила Лера, морщась от внезапного воя, вырвавшегося из динамика магнитофона. Блин, так натурально разыгрывали непонятки, что я засомневалась. А когда сомневаешься, надо хвататься за самую успокаивающую версию. Что я и сделала. Из стопки на растопку Бывает так, что какое-то совсем уж невыносимое событие психика ради душевного спокойствия напрочь стирает из памяти. Иначе человек с ума бы сошел. И вроде бы ты должен в истерике биться, и бился же только что, а вот сейчас ложишься спать и проваливаешься в сон, как в черную яму, или принимаешься есть с аппетитом, выбираешь лакомые кусочки. Другой со стороны посмотрит: да я бы в такой ситуации!.. На самом деле неизвестно, что бы ты делал в такой ситуации. То есть это все понятно. Защитный механизм психики. А что же происходит, когда ты шел за чем-то и вдруг останавливаешься, а в голове - будто ластиком стерли? Зачем шел? Куда шел? Стоишь на пороге комнаты, беспорядочно взглядом шаришь: вдруг что-то натолкнет на мысль? Но нет. Так и уходишь. Или начинаешь заниматься чем-то другим. А вот тебе никогда в голову не приходило, что ты как раз таки шел и пришел куда надо, на конкретный зов? Услышал и пошел. И пришел. А потом в какой-то момент что-то произошло настолько жуткое, невыносимое, не поддающееся логике, невозможное, что твоя психика мгновенно среагировала и оставила тебе только безопасную часть воспоминаний: ты зачем-то пришел и просто из головы вылетело. Ты не помнишь ни ледяное прикосновение неприятно мягких и одновременно твердых костистых пальцев, которые ощупывают твою нежную кожу в поисках наиболее лакомого, уязвимого местечка. Не помнишь ступор, охвативший тебя и мешающий сопротивляться. Не помнишь немоту, не позволяющую позвать на помощь, протестовать. Не помнишь пронзивший тебя насквозь ужас, заглушающий даже боль. Ты все помнишь - и не помнишь. Ученые доказали, что все лица, виденные нами во сне, не придуманы нашим воображением, а в точности повторяют те, которые мы когда-то видели в реальности.