Мы всегда очень хохотали, когда играли в «Акульку». Только почему-то в этот раз пиковая дама упорно кочевала из рук в руки, так что лично я несколько раз нарочно подталкивала под Сонину руку другую карту, хотя она упорно тянулась к даме пик. Но когда у каждой из нас осталось по две карты и никак не вытаскивалась парная, Валерия взбунтовалась: — Так. Все. Не смешно уже. Хватит подсовывать Акульку! — Да кто подсовывает? Кто из нас подсовывает? — А кто тасовал? И тут меня осенило. — Стоп, погодите-ка. Нас трое. Карт в колоде пятьдесят две. Одну даму мы выкинули. Почему у каждого до сих пор по две карты? — А какую мы даму выкинули, кстати? Где она? Молчала только Соня, которая тасовала карты и выбрасывала лишнюю даму. Во всяком случае, она была полностью в этом уверена и теперь сидела пристыженная и недоумевающая. Потому что дама оказалась пиковым тузом, что вообще ни в какие ворота не лезло. Спутать туза и даму! — Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама! — замогильным голосом провыла Лерка. — Дама вскрывает тушенку! Бормоча себе под нос оправдания, Соня, понурившись, сняла изрядно потеплевшую консерву с печи и принялась терзать ее консервным ножом. Мы с Валерией с интересом следили за процессом, помогая советами и направляя свет настольной лампы прямо на банку, как в каком-нибудь кулинарном телешоу. Блям! Сонька одолела крышку, и мы все трое с вожделением склонились над банкой, уже предвкушая вкуснющий ужин. И все трое одновременно отпрянули с воплями отвращения. У меня волна горечи подкатила к самому горлу, так что чуть не вывернуло. Соня зажала нос и рот обеими руками, а Лерка, подхватив выпавший консервный нож, брезгливо тыкала содержимое, которое когда-то было тушенкой. Сейчас эта вонючая отвратительная масса какого-то тошнотворного цвета буквально кишела мерзкими, толстыми, белыми червяками, да еще щедро освещенными лампой, как прожектором. — Буэ! Это опарыши! Они в мертвецах заводятся, — сообщила нам Лера. Соня попятилась от стола, шумно сглатывая. Какие могут быть мертвецы в банке с тушенкой, даже не просроченной? Но черви действительно выглядели ужасно. Сдерживая тошноту, я помчалась в комнату-холодильник и нарыла там плотный полиэтиленовый пакет. Лера тут же вырвала его у меня из рук, запихнула банку с опарышами внутрь и плотно завязала. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга с гримасами отвращения. Может быть, это из-за тушенки в доме продолжает витать отвратительный душок? Есть совершенно расхотелось. Из стопки на растопку Эту историю мне рассказал один театральный деятель. Довольно известный, вы наверняка его знаете или хотя бы о нем слышали, так что обойдемся без имен. В детстве он был довольно чувствительным мальчиком, что, при наличии сестер на много лет старше и перманентном отсутствии отца, сильно осложняло ему жизнь. К тому же он часто оставался дома один. Иногда приезжала бабушка, помогала маме по хозяйству, следила за внуком. Но из-за взрывного характера обеих старших женщин все заканчивалось одинаково: бабушка начинала выговаривать маме, учить жизни, та бесилась и поднимала крик, бабушка тоже кричала и бесилась, в итоге собирала вещи и уезжала к себе домой. Мальчик всегда сильно переживал по этому поводу. С бабушкой было спокойнее, но маму он любил сильнее. И безропотно соглашался оставаться в одиночестве, пока сестры были на учебе, а мама на работе. Он привык к такому режиму, и все так и шло бы дальше, если бы однажды, тихонько играя на полу в детской в полном одиночестве, мальчик не услышал чужие крадущиеся шаги в пустой квартире. Первый раз он вообразил, что раньше времени вернулась мама, и бросился ее встречать, но никого не обнаружил. Успокоив себя безопасным объяснением, что все это ему показалось, он дождался действительного прихода сестер, а потом матери и даже не счел нужным рассказать о происшествии. Но в следующий раз шаги послышались гораздо ближе. И он четко разглядел словно бы выползшую из трещины на стене в коридоре тень, которой никак быть не могло. С тех пор тень стала появляться регулярно. Мальчик включал телевизор и упорно смотрел даже самые скучные передачи. Книжки разглядывать и рисовать было страшно, потому что тогда он слышал шаги. Правда, был еще детский сад. Но из-за частых простуд мальчик вынужден был подолгу сидеть дома, и тогда все начиналось заново. Самое страшное было, когда мальчик шел по коридору в туалет и кто-то невидимый сильно схватил его со спины за плечо и мужским голосом рыкнул, как злая собака. Но на самом деле никого не было. Мальчик четко видел это в настенном зеркале: он был совершенно один в коридоре, маленький, испуганный. Тогда он от страха даже обмочился. Рассказал маме, а сестры услышали и посмеялись над ним. Никто не поверил. Но мама все ж е сумела договориться в очередной раз с бабушкой, та тут же приехала, и наступил относительный покой. Как-то к бабушке пришла в гости соседская старушка. Она не стала смеяться над историей с мокрыми штанишками, которую в семье любили припомнить. Соседка, когда бабушка отвлеклась, совершенно серьезно посоветовала мальчику выстраивать вокруг себя замкнутый круг из игрушек, через который ни одна нечисть не пройдет. Так мальчик узнал, что такое эта Тень. К сожалению, применить новый защитный прием пришлось довольно скоро. Бабушка с мамой в очередной раз повздорили, в том числе из-за мальчиковых страхов, но почему-то в итоге перешли на личности, и бабушка моментально собрала вещи. Вот тогда мальчик первый раз увидел, что Тень - это мужчина. Невозможно было разглядеть его лица, но это определенно был мужчина. И этот мужчина не мог преодолеть барьер, круг из потрепанных мишек, сестриных кукол, пластмассового грузов ика, грязнова того зайца и выстроенных в ряд солдатиков. Какой же неприятный, мерзкий голос был у Тени! Вкрадчивый и словно змеиный. Тень ходил совсем рядом, скрипели половицы . Расхаживал и убеждал мальчика , что всегда будет рядом с ним, всегда-всегда. Й однажды дождется, когда мальчик перестанет играть в игрушки. Но мальчику не стоит так надрывно плакать, совсем не стоит. Ведь мальчик сам может сделать игрушку и отдать ее другому ребенку. В детском саду. На площадке. Жаль, что у мальчика нет друзей, правда? А то мог бы отдать другу, и Тень пропадет... В конце концов Тень ушел, как уходил всегда. А мальчик в детском саду смастерил куклу из ниток. Воспитательница немного удивилась его просьбе научить его делать кукол, но ему больше не к кому было обратиться. Ни сестры, ни мама не умели шить, а уж про кукол и заикаться не стоило, засмеяли бы, довели опять до слез. Мама еще и ругаться бы стала, что он как девчонка. А воспитательница научила. Это оказалось не так уж и сложно. Мальчик не стал сразу отдавать куколку. Она ему понравилась самому, да и к тому же дома он пока не оставался один, ходил в садик. Но такое спокойное время не могло длиться вечно. И Тень вернулся вновь. Он опять ходил совсем-совсем рядом с цепочкой игрушек, будто искал хоть малейшую щель, малейшую брешь в этом спасительном круге. И опять шипел, и шипел про игрушки, про то, что всегда будет неподалеку... пока мальчик не крикнул со слезами: «Да подавись ты своей куклой!» - и не зашвырнул такую милую ниточную куколку, которая ему так нравилась самому, прямо через цепь игрушек, прямо в Тень. Тень? Нет, не было никакой тени. Только на полу одиноко, раскинув ручки и ножки из цветного мулине, валялась мальчикова куколка... Он все же подарил эту игрушечку одной девочке в детском саду. Он ни разу до этого с ней не разговаривал, только имя знал и что она из другой группы. И что потом с этой девочкой было, тоже неизвестно. Зато отпала необходимость сооружать круг из игрушек. А потом он и бояться перестал. Может быть, повзрослел. — И больше вам никогда не приходилось никому дарить своих кукол? — спросил я тогда бывшего мальчика, а ныне известного театрального деятеля. — Нет, нет. Ну разве что подростком один раз, но это не то. Совсем не то, что вы подумали! Решив не оставлять мерзких червей в доме, мы гурьбой вынесли пакет с вскрытой банкой на крыльцо. Неосознанно держались вместе, потому что перспектива встречи один на один с Анисимовной никого не радовала. После жаркого помещения зимний воздух казался особенно вкусным и острым. Вокруг все искрилось чистотой в постепенно сгущающихся сумерках. Сцена с отвратительными опарышами отступила назад и забылась, настолько на улице было хорошо. — Ой, жаль, что у нас лыж нет. Было бы классно покататься! — мечтательно протянула Соня, шумно втянув носом морозный воздух и тут; же закашлявшись. - Не то, что на физре. — Иди у Анисимовны попроси, — тут же предложила я. — У всех деревенских наверняка есть лыжи. — Нет, я ее боюсь. — А ты прикинься Леркой. Нацепи прищепку на нос. Лера радостно расхохоталась. Дело в том, что у Сони нос заканчивается небольшой балбошкой, а у Валерии он острый. — А что? — воодушевилась и София. — Иногда буду ее снимать и жадно ловить носом воздух. Это я умею! — И махать руками, чтобы легче дышалось. — Ага. Раз-два! И приседать. А потом опять прищепку на нос и начну скромненько лыжи просить. — Да Анисимовна тебе что хочешь отдаст! — Ага. Лишь бы я ушла. Соня расхохоталась и тут же снова насупилась: — Все равно я ее боюсь. Она мне чем-то одну бабку напоминает, Никанориху. Мне лет семь было, мы еще с отцовой родней общались. И мама меня на неделю в деревню к его двоюродной тетке отправила. Типа там отец тоже должен быть, но все как обычно, — приехал на полдня и смылся. Господи, я мелкая была, ждала его, дурочка. И постоянно у забора, с той стороны, которая выходит на улицу, торчала, чтобы не пропустить папочку. А напротив как раз эта Никанориха жила. Очень неприятная старуха. Вроде бы и одета нормально, и на лицо не страшная, а все равно какое-то ощущение отталкивающее было. Ожидание подвоха, что ли. Словно она только и ждет, как бы сделать тебе пакость, а пока зубы заговаривает, прикидывается добренькой. И манера у нее еще такая дурацкая была: встанет рядом с калиткой у того заборчика, где в доме мелкие дети, за доски схватится и смотрит, как малыши играют. И так долго могла стоять, прямо глазами их пожирала. И на кого пялилась, те дети обязательно потом заболевали. Высокая температура, жар, плачут без причины. Поэтому Никанориху прозвали сглазливой. Ну я, конечно, тогда этого ничего не знала. Кто бы мне стал рассказывать. Я просто не любила эту старуху, подсознательно избегала. Но когда она в тот раз приперлась, в забор вцепилась и стала пялиться, я не ушла. Папочка же должен был с минуты на минуту приехать. Он же обещал, блин. Я думала: «Вот приедет, прогонит страшную старуху, возьмет меня с собой». Ага, приехал, как же... Аж стельки растерял. Ну ладно. Короче, я у забора с одной стороны с какими-то камушками играю, а Никанориха с другой стороны стоит. А баба Нина моя в доме что-то там делала. День еще был такой мерзкий, я хорошо запомнила. Может, потому что с отцом связано. В такую погоду мне лучше бы дома сидеть, мультфильмы по телику смотреть, а не у забора торчать. Было очень влажно и одновременно душно. Недавно дождь прошел и, судя по тучам, явно собирался еще ливануть. А пока медленно стал сгущаться туман. Никанорихе бы домой к себе пойти, к ней же никто приехать не должен, а она стоит. И вдруг тихо, но очень отчетливо, вкрадчиво так: «Девочка! Девочка! Иди ко мне, девочка!» Смотрю, а она рукой меня манит и улыбается. Приветливо так, а я все равно чувствую, что улыбка недобрая, лживая. И чего это вдруг меня чужая старуха с моего двора зовет? Но меня же учили, что надо взрослых слушаться, пожилым помогать. Если зовет, надо подойти. А самой так дико не хочется идти. Я уже встала, камушки свои побросала, несколько шагов к калитке сделала и остановилась. Страшно мне как-то и холодно. Хотя, напомню, на улице духота была. А старуха не унимается. Увидела, что я пошла, и снова зовет, еще настойчивее. И я так медленно, медленно, шажочек за шажочком, к калитке-то и иду. Хорошо, что тут баба Нина вышла зачем-то во двор, сразу сообразила, в чем дело, меня окликнула: «Соня, в дом иди!» И я как проснулась, побежала к ней со всех ног. А баба Нина Никанориху очень строгим голосом спрашивает: «Нужно тебе что, соседка?» А та таким льстивым голосочком: «Да вот, конфетку хотела твоей деточке дать». А никаких конфет не было у нее, врала все. Баба Нина отрезала: «Нельзя ей конфет, соседка». И в дом меня увела. Ничего не сказала, только сразу мультики включила и занавески на окнах, которые выходят на калитку, задернула. Я было пискнула про папу, но баба Нина так посмотрела на меня, что я до самого вечера вообще во двор не совалась. И через дверную ручку мне водой из чайника поливала, чтобы я лицо умыла.