— Кто, Геннадий-то? — Анисимовна покачала головой, прижав сухонькие ладони к щекам. — Бедняга! Дык, как морозы-то грянули сильные, он, родимый, до дома-то не дошел… — В смысле не дошел? — уточнила Соня, перестав вытаптывать валенками на снегу узоры. — Накушался в гостях, бедолага, поскользнулся и упал, в лужу-то. Евойная Валька, кады пошла искать-то, и нашла, значится. В лужу-от вмерз, в пол-лица. И ужо посинел веся. — Ужас. Хорошо, что его жена спасла, — вежливо, вставила я. Мы с девчонками переглянулись и сразу вспомнили, как печник уже утопал и как эта Валя ругалась на дядю Максима. Анисимовна странно посмотрела на меня каким-то диким взглядом и тут же отвела глаза: — Деточка, дык не спасли жа. — Видя наши недоумевающие физиономии, старушка поспешила уточнить, вздыхая: — Помер наш Геннадий. Ужо и сорок дней прошло. С уголка морщинистого рта, чуть проваленного из-за недостаточного количества зубов, свисала на подбородок длинная толстая нитка. Наверное, волос, судя по цвету. Капельки слюны на нем уже застыли на морозе. Я почувствовала приступ тошноты. Надо было бы подсказать Анисимовне, чтобы убрала этот волос, но мне стало так невыносимо противно, что пришлось отвести взгляд. Как будто она волосы ела. Или что- то волосатое. Фу, отвратительно. Чужая неряшливость всегда отталкивающе выглядит. Как девчонки этого волоса не замечают? Так! Что она там сказала? Мерзкий волос поглотил мое внимание, и я прозевала самое главное. А может, специально оградила себя от этого дурацкого бреда, от... — Что вы сказали? — переспросила Соня. Лера просто стояла и смотрела. Анисимовна быстро языком какого-то мерзкого синеватого цвета слизнула волос с уголка рта и из-под платка стрельнула косо глазами, будто проверяя нашу реакцию. — Позвали. Вот и услышал. Тут был с ухом! — Что? — невольно повысила голос Соня. На лице ее читалась отчаянная попытка скрыть смятение, отвращение и страх одновременно. Даже жалко ее стало. И жарко. Как от печки обдало жаром. Я раньше никогда в таких ситуациях не была. Как реагировать? — Помер, че. Зачем звали-то его? Мне показалось, что откуда-то пахнуло тухлятиной. Будто от переполненного мусорного контейнера. — Мы домой пойдем. Всего хорошего, — бесцветным голосом наконец проговорила Валерия. Она совершенно деревянным движением толкнула калитку, отчаянно взвизгнувшую на всю деревню, и пошла к крыльцу, даже не взглянув на нас. Мы с Соней тоже неловко кивнули соседской бабке и поспешили за Лерой, которая уже отперла входную дверь. Почему-то возникло опасение, что подруга запрет ее перед нашими носами, так что рассуждать было некогда. Я без колебаний захлопнула за собой калитку, только потом подумав, что, наверное, так демонстративно закрывать вход перед Анисимовной было не очень вежливо. Но старуха осталась стоять на том же месте и даже не проводила нас взглядом. Прямо перед ней, оказывается, сидел Вадимка, а мы даже не заметили его. Так они и торчали на дороге друг напротив друга, два странных существа. Мы молча переоделись, разложили мокрые перчатки на печке. Лерка потянулась было включить радио, но передумала. Слышно было только тихое шипение огня в печи. Наверное, добрался до смолы на дровах. — Вам не кажется, что Анисимовна того? — наконец прервала молчание Соня. — Не кажется, так и есть. Причем давно, — задумчиво откликнулась Лерка. — Но она не стала бы врать про дядю Гену. Это же легко проверить. — Давайте к тете Вале, его жене, сходим. Ты знаешь, где их дом? — Э-э-э... Нет. Папа знает. А мне как-то по барабану было. А ты знаешь? — Господи, да мне-то откуда знать? — Ну, мало ли... Я даже прифигела от их спора. — Вы обалдели обе? Что мы этой тете Вале скажем? «К нам приходил ваш мертвый муж печь топить?» Так, по-вашему? Ну вы здорово придумали, браво! Пойдемте к несчастной вдове проверять Анисимовну! — Она к нам так и будет ходить, чтобы байки из склепа рассказывать и нас запугивать. — И глаза у нее, как у козы! У этой Анисимовны! — Врастопырку? — Да при чем здесь это? — с досадой отмахнулась Сонька. — Зрачки, как у козы, знаешь, горизонтальные такие. Я призадумалась. Анисимовна действительно выглядела странно, и только сейчас я поняла почему. Вовсе не из-за этого проклятого тошнотного волоса, при воспоминании о котором меня снова замутило. Хотя и поэтому тоже, но... Всякий раз, когда я чувствовала неладное и пыталась вглядеться в ее лицо или просто смотрела прямо, без всякого умысла, старуха отводила взгляд, прятала глаза. Скрывала то самое, что беспокоило. То самое странное. «Едит тебя коза!» Бр-р-р-р... Мы попытались вспомнить, так ли Анисимовна выглядела летом. Но выяснили только, что соседка вечно надвигала платок на глаза, якобы от яркого солнца. И вообще старалась взглядом ни с кем не встречаться. Но тогда нам было по барабану ее поведение. Более того, мы Анисимовну без платка никогда не видели, так что, возможно, она сто раз мимо нас проходила и даже разговаривала, а мы ее элементарно не узнавали. — Думаешь, она оборотень? — сморщившись, как от кислого, с внезапными жалобными интонациями спросила Соня. — А рога у нее есть, интересно? — ляпнула я одновременно с подругой. Девчонки смятенно уставились на меня: — Тебе это действительно интересно?! — Так иди проверь! — Да что вы придираетесь! Я просто развила мысль. — Я тут же пошла на попятную. Прилипший к подбородку слюнявый волос казался мне ужаснее рогов. Их, по крайней мере, я не видела. Гул огня в печи звучал угрожающе, словно выл. Стало как-то невесело. Вообще что-то слишком часто во время этой поездки становилось невесело, хотя задумывалась она как прикольное приключение. Анисимовна какая-то подозрительная, дядя Гена... Как он может быть мертвым, когда он нам печь помогал топить?.. Хотя... Я, вызвав спонтанный смех девчонок, зажала себе уши руками и громко пропела: «Ла-ла-ла-ла!» На самом деле это очень действенный способ избавиться от неприятных мыслей в голове. Например, как дядя Гена мог зайти через запертую дверь? Или почему ему не стало жарко у раскаленной печки? И самое страшное: почему его бледное лицо с синим носом не поменяло цвет, хотя мы с девчонками мгновенно стали как помидоры, едва только температура в доме резко скакнула вверх? — Что-то мне надоела эта курица, — вдруг подскочила Лерка. — И грязи от нее много. Мне кажется, сейчас настал черный день. А давайте подточим тушенку! Такое предложение немедленно вызвало у нас благодарный энтузиазм. Нет ничего лучше, чем решить проблему едой. Любую проблему. Я где-то читала, что нельзя одновременно есть и нервничать. Банки хранились в шкафчике на кухне, и Лерка так жаждала тушенки, что даже пуховик не накинула, когда помчалась за ними. Погрохотав на веранде, она вернулась не только с консервой. Оказывается, роясь в шкафчике, Лера в дальнем темном углу обнаружила свою старую куклу. Вообще на даче хранилось порядочно Леркиных игрушек, из которых она выросла, а выбросить жалела. Но все они обитали на чердаке в большой коробке. Эта же кукла была особенной. Если честно, мне она всегда казалась жутковатой, даже если не принимать во внимание историю ее появления у Леры. Дело в том, что совсем маленькая Валерия вдруг стала страдать лунатизмом. Об этом нам сто раз рассказывала и она, и тетя Ира. Внезапно просыпаясь ночью в глубокой темноте, тетя Ира с содроганием видела у изголовья своей кровати неподвижную фигурку. Дочка молча, с каменным выражением лица совершенно неподвижно стояла и смотрела на спящих родителей. Ни на какие вопросы встревоженной мамы не отвечала, только глядела то на нее, то на спящего отца. Тетя Ира укладывала Леру обратно в кроватку, и та сразу закрывала глаза и отключалась, будто выдернули шнур из розетки. А наутро ничего вообще не помнила и вела себя как обычный здоровый ребенок ее возраста. И ладно бы это произошло один раз. Тетя Ира говорила, что консультировалась с детским врачом, даже давала Лерке какие-то успокоительные лекарства. Ее убеждали, что ничего страшного, все скоро пройдет. Но всякий раз, просыпаясь, как от толчка, среди ночи и встречаясь взглядом с пустыми глазами дочери, Леркина мама сильно пугалась. Она признавалась, что ей даже начало мерещиться, будто это вовсе и не Лера приходит. Тетя Ира тоже стала таблетки глотать. А потом у них появилась эта самая кукла. Никто точно не помнил, кто именно ее подарил. Вроде какой-то знакомый, вроде бы даже сам эту куклу сделал. Игрушка была так себе, откровенно говоря, В народном стиле, сшитая из каких-то тряпочек и лоскутков. Все единодушно признавали в ней старушку. Но самое удивительное, что лица у куклы не было. Просто гладкая, как яйцо, белая поверхность. И при этом, как утверждала Лерка, всегда казалось, что кукла внимательно на тебя смотрит. Следит ничем. Не проявляя интереса к игрушке днем, потому что уж чего-чего, а всяких-разных кукол у Леры было завались, внезапно она стала брать пустолицую с собой спать, отказавшись и от мишек, и от зайцев, и от всевозможных пупсов, которых обычно тащила в кровать. И совпало ли так или на самом деле кукла подействовала, но лунатизм у Леры прекратился. Постепенно кукла с подушки перекочевала под ноги, потом каждое утро обнаруживалась где-то под кроватью, пока наконец ее торжественно не посадили на полку с остальными игрушками. Родители Лерки хранили эту не самую красивую игрушку из чувства благодарности, а вот прабабушка ее почему-то ненавидела. И всячески призывала от куклы избавиться, потому что, мол, не могут быть у нормального ребенка куклы без лица. Непонятно даже, добрая это игрушка или злая. В итоге прабабушка обыкновенной синей шариковой ручкой тайком ото всех нарисовала кукле лицо: глаза и рот. Рисовать она, прямо скажем, не умела, поэтому глаза получились какими-то косыми и разными по размеру, а улыбка кривой. Кукла с новым лицом получилась совсем криповой, но ее все равно не выкинули и не отдали, а сослали на дачу. Вот эту самую куклу Лерка и бухнула на стол вместе с банкой тушенки. Соня брезгливо подвинула игрушку на самый край, якобы она грязная и неизвестно где валялась. А мне показалось, что кукла немедленно уставилась на меня своими несимметричными глазами и с неодобрением следит за каждым движением. В итоге Лерка посмеялась над нами, но отнесла куклу в комнату-холодильник, чтобы она стерегла наши продукты. Не знаю, как девчонки, но я вздохнула с облегчением. Бывают такие неприятные вещи, от которых неизвестно почему мороз по коже и неуютно. Консервы с тушенкой были ледяными, но мы сообразили поставить их на печь, чтобы подогреть. В топке неожиданно стрельнуло, так что мы все подпрыгнули. Ожидание горячего решили скрасить игрой в карты. С условием: кто проиграл, тот и открывает банку консервным ножом. А чтобы уж совсем было по воле слепого случая, выбрали для игры «Акульку». Не знаю, как играют другие, а мы выкидывали из колоды одну даму, только не пиковую, и раздавали рубашкой вверх все карты по очереди всем игрокам. С руки выкидывали все парные карты любой масти (валет с валетом, например, шестерка с шестеркой), а остальными играли. По кругу вслепую тянули у соседа карту. Если выпадала парная, сбрасывали, а пиковая дама (Акулька) всегда оставалась непарной. У кого она в итоге останется, тот и продул.