— Ну да. Я и хотела всем добро делать, — состроила невинное лицо Соня. Это у нее всегда прекрасно получалось — невинное лицо в смысле. — А почему ты при этом грозила мне кулаком и хватала за горло? Говорила, что я на втором почетном месте после Леры в очереди на уничтожение. — Я грозила? Ты ошибаешься. Это было в другой раз. И София, решив, что со мной уже закончила, повернулась к Валерии: — Лера... или как там тебя! Ты же знаешь, Лера, что я тебя вздую? — Да я тебя саму спичикну, ты и полетишь! — Не смеши мои тапочки. Спичикнет она меня. Ты слышала, Ань? Она меня спичикнуть вздумала. Хватит ржать. Давай с тобой посмотрим вместе, как она меня спичикнет. — Да я и Аньку спичикну! Хватит ржать уже! — Прекрати за мной повторять. Придумай что-то свое. Или фантазии не хватает? Но Лера уже не смеялась. Наоборот, задумалась, нахмурившись. – Слушайте, я тут подумала. Собак они не кормят. В деревне собак не слышно. А дядя Гена папе рассказывал, что прошлой, что ли, или позапрошлой зимой волки какого-то рыбака или охотника сожрали в местном лесу, только сапоги остались. Может, это и не волки вовсе были? — Господи, Лера! Ты соображаешь вообще? Ты почему нам раньше это не рассказала, до того, как мы в лес ходили? - взвилась Сонька. — Но вас же не сожрали, — пристыженно отмахнулась Лерка. — И вообще я только сейчас вспомнила. — А что ты еще забыла вспомнить? — Соня никак не унималась. — Так, спокойно, спокойно. Ясно же, что, если мы будем местных собак кормить, вряд ли они захотят нас сожрать. Ну, по логике вещей. Подруги обменялись злобными взглядами, но сочли мои слова разумными и прекратили бучу. Можете про меня думать что хотите, но я все равно чужого пса, да еще такого здоровенного, побаивалась. Это же животное, кто знает, что ему в башку взбредет, несмотря на его миролюбивое поведение на пустынной дороге, где при желании нас с Соней вполне можно было бы сожрать в свое удовольствие. Поэтому бесстрашную Лерку я встретила с лопатой. Подруга безропотно сложила на нее остатки куриных ножек, которые мы уже обгрызли. Вадимка не привередничал. Подождал, пока я приноровлюсь держать лопату ровно и одновременно так, чтобы его не зашибить, потом деликатно подошел и все в одно мгновение с лопаты сожрал. Прямо действительно за один укус. Мы с девчонками даже обалдели. Представили сразу, что это могли быть не куриные, а наши ножки. Пес, казалось, внимательно слушает наши рассуждения. И даже все понимает. Потому что в конце он очень характерно чихнул, будто тихонько прыснул со смеху. А когда мы испуганно замерли, потому что первый раз услышали от него хоть какой-то звук, старательно помахал хвостом. Удивительное животное. Непонятно, чем питался такой здоровенный пес, как ему хватило сил прибежать сюда из далекой деревни и, главное, зачем? Анисимовна точно не собиралась его кормить, а остальных деревенских, кроме дяди Гены, мы еще не встречали. Почуял он, что ли, что мы приедем? И этот запашок от него специфический. Нет, не мокрой псиной, как следовало ожидать. А какой-то неуловимой тухлятиной, которая остро ощущалась в чистом морозном воздухе. Хотя при этом общий вид собакена был вполне себе нормальный, не драный, не свалявшийся. Бросив лопату у крыльца, мы решили воспользоваться случаем (то есть тем, что вышли на улицу) и прогуляться. Погода была не солнечная, зато спокойная, без ветра и снега. Воздух казался вкусным и свежим, особенно когда Вадимка не слишком приближался к нам со своим тухловатым запашком. Заснеженные крыши домов, а также заваленные сверху и с обеих сторон снегом заборы, звенящая тишина придавали деревне какую-то сказочную таинственность. Будто мы попали в зачарованное место, где нет никого живого, кроме нас троих. Трое в заснувшей деревне, не считая собаки. И одновременно было что-то тревожное и давящее в этом нетронутом тихом пейзаже. Слишком все чистенько, слишком спокойно. Я слепила снежок и запульнула в чей-то забор. Проход к калитке у этого дома был более-менее расчищен. Снежок глухо стукнулся о торчащую из сугроба верхушку доски и рассыпался. Сонька с Леркой немедленно последовали моему примеру. Лерка первый раз промазала, тут же слепила другой снежок, запустила его, а потом принялась как заведенная лепить и бросать в забор снежные снаряды. Мы с Соней не отставали, и скоро вся снежная куча у забора была прорежена ямками от снежков, а добрая половина снежных шапок, красующихся по верху забора, сметена. Мы так старались, пыхтели, работали молча, слаженно и безостановочно, что в конце концов сами расхохотались над абсурдностью ситуации. Видимо, и здесь не было собаки, потому что ответом на нашу стрельбу была тишина. Хозяева, понятно, отсутствовали. Вряд ли нас было видно за сугробом, но глухие удары по забору, отлично различимые в деревенской тишине, не услышал бы разве что глухой. Зато вокруг нас стали собираться те самые вихри, похожие на маленькие торнадо, которые мы уже встречали по дороге в деревню. Странно, откуда они взялись, ведь и ветра-то вроде никакого? Лерка слепила снежок, но на этот раз запустила его не в забор, а постаралась попасть прямо в снежную воронку. И промазала. Понятное дело, мы немедленно переключились на новую мишень. Я, честно говоря, ничего не знаю о природе таких вихрей. Возможно, это нормально, что он будто уворачивался от наших снарядов. Но тут Соня исхитрилась и попала точно в столбик вихря. По идее, снежок должен был упасть на дорогу и рассыпаться, но его будто проглотило, и в тот же миг женский хриплый голос очень громко вскрикнул: «Ай-яй!» Он точно раздался из вихря. Мы в недоумении переглянулись. Никому не послышалось. Пока я соображала, как это объяснить, Лера с Соней обменялись понимающими взглядами и совершенно неожиданно с обеих сторон пульнули в меня снежками. Это было нечестно и даже немного неприятно, потому что с близкого расстояния, однако я даже не успела возмутиться, как они накинулись на меня с обвинениями: — Анька, вечно ты со своими шуточками! — Глупо! — Это честно не я, — попыталась я оправдаться. Но девчонки и слушать не желали. — Ага, так мы тебе и поверили! Чтобы они уже заткнулись, я просто замолчала и пошла дальше по дороге. Всем ведь было ясно, что это не я крикнула. Из-за вероломного нападения подруг и последующих разборок мы даже не заметили, куда девались виновники бучи. Мы почти дошли мимо тихих домов до конца деревни, когда я заметила первый признак жизни: — Видели? У криксинского дома огонек в окне горит? — Ага. Так мы и поверили, — хмыкнула Лерка и замолчала. Потому что в доме действительно было освещено окно. Будто кто-то не то настольную лампу, не то свечку поставил на подоконник. — А эти Криксины, они до вас были или при вас? — тихо уточнила Соня. — Ну конечно до нас! Стал бы папа покупать участок с такими отморозками по соседству! Этот дом лет двадцать пустует, наверное, или больше. — Не пустует, раз свет горит... — Скажи еще, наркоманы там тусуют, — подколола я, но, сказав, сообразила, что шутка совсем не смешная. Соня прищурилась и серьезно покачала головой: — Нет, это вряд ли. Там все снегом завалено и следов нет. Это, наверное, просто отблеск. — Какой еще отблеск, Сонь? От чего? — Машина проехала, — не сдавалась подруга. Мы эту ерунду даже комментировать не стали. — Давайте поближе подойдем и проверим. Лера, не дожидаясь нашего согласия, решительно двинулась к заброшенному дому. Мы с Соней переглянулись со страдальческими лицами, но бросать Валерию не стали. Она тоже нас не бросала, когда мы делали какие-нибудь глупости. Снег под ногами громко хрустел. Что-то в этом хрусте было тревожное, словно дорога шептала: «Не надо! Не ходи!» Так мне казалось. Едва мы подошли к забору, ну, как к забору — там все в гигантских сугробах было, а мы с расчищенной дороги не сходили, — как огонек в окне зловещего дома мигнул и погас. Даже разглядеть толком не успели, что это было. Мы глаз с него не спускали, так что ошибки никакой быть не могло. Не померещилось же сразу всем троим. Но дом стоял заваленный снегом, темный, просевший, весь черный от копоти с того бока, где был пожар. Летом его полностью скрывала разросшаяся зелень. Кусты и деревья на участке, никем не стриженные, в некоторых местах настолько плотно обступали избу, что даже голыми ветвями закрывали обзор. Однако окно (все стекла были целыми), в котором мы видели свет, как нарочно, ничего не прикрывало. У меня опять возникло ощущение какого-то вселенского одиночества. Как можно постоянно сидеть дома без света, причем всей деревней? Обалдели совсем. Анисимовна поджидала нас у нашей калитки, словно материализовавшись из ниоткуда. После драки снежками мы разгорячились и даже немного расстегнулись, что соседская бабка не преминула заметить: — А вы чой-то, жаркие, что ль? — Да вот растопили печь нормально. Спасибо дяде Гене, — не смогла сдержать ехидства Лерка и даже руки в бока уперла. — Все нам показал, рассказал. К вам не заходил, кстати?