— Ну здорово! — расстроилась я, оценив перспективы. — Я эгоистично надеюсь, что они всё-таки вернутся. Ребята, кажется, призадумались над своими чувствами на этот счет. В раскрытое окно влетела первая в этом году бабочка. — Кстати о Гординиусе! — вспомнил Дахху. — Есть хорошая новость! — Ну-ка? Смеющийся разулыбался, аж до ямочек на щеках: — Альбиносу в качестве исключения разрешили пересдать магический проф экзамен. По направлению на Шептуна. Если Горди не оплошает и получит хотя бы минимальный балл, то госпожа Марцела возьмет его на работу в свой департамент. — Ого! — я удивилась. — Вот эта щедрость! Мечты сбываются? — Да, — кивнул энциклопедист, не вдаваясь в подробности. Однако Андрис Йоукли такая робость не устроила. Она какой-то гаечкой, вынутой из ремня, указала на Дахху: — Это, кстати, он устроил, наш личный мастер добрых дел. Как сегодня очнулся, так давай переписываться с Шептуньей, протекцию составлять. И сумел-таки! — Ух, дипломатище! Я в тебе не сомневалась, — я подмигнула другу. — Ну тогда я еще похвалюсь, — заговорщицки шепнул он, склоняясь к моей койке. Впрочем, акустика зала всё равно сделала слова Дахху всеобщим достоянием. — Я дописал «Доронах»! — признался он, потрясая книжкой. — Черновик сто двадцатый? — уточнила я. — Нет! — фисташковые глаза друга горели. — Чистовик первый! Я все-таки решился поставить точку! — Ура-ура, лови букет! — заорала Кадия, швыряя метлу из белых лилий не в Дахху, но в меня. Привлекала внимание, непревзойденная звезда наша. Я поймала цветы. Из них вывалилась записка. «Сиятельной Кадии из Дома Мчащихся, защитившей мою жизнь. Милая Кадия, выбирайте должность на ваш вкус, но не выше зам департамента. Я буду рад, если ваш выбор остановится на дворцовой гвардии. Моё Величество, Сайнор. P.S. Вы не могли бы прислать мне вашу биографию и медицинскую карту? Буду рад изучить на досуге. Спасибо». — Не-не! — отрезала Мчащаяся, перехватив мой взгляд. — Никакой гвардии! Я выбираю гномов и только гномов. Командор Груби Даби Финн уже назначил дату вечеринки по случаю моего возвращения. — Йоу, и знаешь, где они празднуют? — хмыкнула Андрис. — В «Полете бражника»! Я рассмеялась. — Буду реабилитироваться в глазах хозяина таверны, — торжественно заявила Кад. Вдруг Анте Давьер, дотоле молчавший, поднялся с койки и поманил меня пальцем: — А теперь, Тинави, пройдёмте со мной, — сказал он донельзя официально. И через высокие стеклянные двери вышел на балкон, опоясывающий больничный корпус дворца. Под хитрыми взглядами друзей — они пялились на меня очень лукаво, все они, даже Дахху, в принципе лукавством обделенный, — я непонимающе проследовала за Теннетом. В лицо плеснуло ароматным ветром, пахнущим сливами и хвоей. Лес покачивался на золотых волнах подступающего заката, и розовато-синие колодцы неба в разрывах персиковых облаков смотрели на нас загадочно. Шолох снова полнился спокойствием и красотой. Подойдя к Анте, который облокотился на перила и теперь старательно пытался зажечь мятую сигарету (весенний ветер был категорически против), я вдруг увидела, что мужчина не стоит, а… Парит. Левитирует в двух сантиметрах над мраморным полом. — Да ладно?! — неверяще выдохнула я. И почувствовала, как искренняя радость за Теннета затапливает душу. Кажется, мы окончательно сроднились с этим гадом. Радуюсь, как за себя. Падший хранитель с удовольствием, неспешно выдохнул искристый дым. Потом вытащил из-за борта пиджака хрустальный витиеватый пузырек, открутил крышечку, наполнил ее электрически-синей жидкостью и протянул мне. — Пейте! Я аж назад отступила. Анте нахмурился: — Быстрее, Тинави. Пока я не передумал. — Откуда это у вас? Давьер задумчиво побултыхал синей штучкой, переливающейся, как блестки, утопленные в слезах наяды. Хранитель объяснил: — Рэндом оставил. Он расковырял мой кокон, запихнул флакон спящему мне в зубы, будто яблоко — утке в задницу, и снова меня запечатал. Знали бы вы, как у меня затекла челюсть, — хранитель, морщась, пощупал небритые скулы. А потом еще раз настойчиво протянул мне крышечку с синим зельем. — Нэт, вы сейчас серьезно? — почему-то шепотом спросила я. — Полной силы у меня всё равно не будет, раз четверть отдана инграсилю. А так: каплей больше, каплей меньше — мне без разницы, а вам полезно. Главное, чтобы магия работала, не лежала без дела, как весь прошлый год. Я всё еще мялась. Теннет презрительно фыркнул: — Даже Дахху быстрее решился. — Дахху?! — Я давно ему обещал. — Вы кровь ему обещали! — Это если б я вошел в полную силу. А так — увы — от моей крови ни горячо ни холодно никому, кроме группы «АБ». Я теперь котёнок, а не тигр. Впрочем, забудьте. Не хотите магию — не надо. Найду других желающих. И я тотчас закинула крышечку в себя. — За вас, — прохрипела, откашливаясь. Потом вдруг сообразила: — О, прах! Я что, теперь буду жить вечно?! А можно для Кадии еще оставить? И для Полыни? И для всех? Теннет поморщился: — Давайте я как-нибудь сам разберусь с подарками? И не психуйте. Пока что здесь просто магия, как была у вас раньше. Сырьё. Это принц про бессмертье заливает? — Да. — Рановато. Так, Тинави. Ликвидацией вашей безграмотности займемся на следующей неделе. Жду у себя в понедельник в шесть. — Вечера? — Господи! Утра! Возьмите блокнот и писчее перо, начнём с азов космогонии, потом рассмотрим основные философские…. Я взбудоражено перебила: — Вы действительно будете меня учить? — Судя по всему, для начала — воспитывать, — Теннет закатил глаза. — Прием-прием! — в голове вдруг возникли теневые блики. — Прием, Тинави! Ты тут? — Тут, — улыбнулась я. — Ура-а-а-а! И тотчас по всему телу разлилась такая сумасшедше-ликующая щекотка, что я не выдержала и расхихикалась. Так мы и стояли: Теннет, парящий в двух сантиметрах над полом, курящий и благосклонно смотрящий на город в лесу; и я, дико ржущая от вдохновленного трепа бликов в своей голове. Над пока еще ясным небом зажигались ранние, любознательные звезды — одна за другой.