— Если ты сейчас же не свернешь направо, плохо будут. Трупы не люблю… Я повиновалась. — А ты о многих тут заботишься, дружок? — Нет. Заботиться нужно только о тех, кто хочет, чтобы о них заботились. Большинство людей слишком горды, чтобы принимать помощь. Жаль… Мне грустно смотреть, как они тонут, но я не могу перечить их желанию быть несчастными. Я чуть с кочки не свалилась от столь мощной тирады. — Какой ты непростой, бэльбог! — Простой, простой. Это вы, люди, сотканы из противоречий. И если пробуешь их распутать — тю… Вылезают новые клубки. Вам будто нравится из своих жил вить проблемы. Осторожно, это топь. Возьми левее. Так мы и шли: невидимый лешак, чуть оттягивающий мне плечо (Мараха я оставила у Дахху) и я, перепрыгивающая кусты кровь-ягодки, рассыпанной по весеннему болоту, как смутная угроза. * * * На сей раз в Терновом замке я оказалась днём, а потому детский дом кипел жизнью. И меня эта жизнь — будем честны — пугала. Я с трудом, упираясь плечом, отворила створку входных дверей. Пролезая сквозь щель, я успела увидеть, как с десяток детей — чумазых, остроколенных, шальных, — врассыпную бросается прочь из главного холла. — Эй! — крикнула я убегающим спинам. — Погодите! Но увы. Они позабегали в комнаты вдоль коридора; двери похлопались со звоном; послышались щелчки замков. — М-да… — протянула я и пошла вперёд. В свете солнца Терновый замок уже не казался мрачным. Скорее, грязным. Со стен на меня смотрели портреты с подрисованными клыками на улыбках; стекла во многих рамах были выбиты. Тут и там пробегали пауки вертикально вверх. — Ринда! — крикнула я, встав в центре холла и уперев руки в боки. — Ри-и-и-инда! Из какой-то двери вдруг высунулась женская голова в очках: — Вы что орёте? — спросила меня дамочка, похожая на тушканчика. Я, резко смутившись, умолкла. Какой-то старый код, записанный на подкорке мозга, внушал мне робость перед воспитателями, учителями и медсестрами. В детстве, в отрочестве, всегда. — У нас занятие в разгаре, а вы тут раскричались. Как ни стыдно! — продолжала укорять незнакомка. — Если вы ищите Ринду Милкис, то я видела её в приемной у директора. И подтяните штаны, неба ради. Неприлично! — дамочка хлопнула дверью. Я обескураженно перевела взгляд на свои мягкие брюки с низкой проймой. Ну… Вообще сейчас мода такая, мне Кадия сказала. * * * О да, власть имущие умеют устроиться. Арочная дверь из лакированного дерева выглядела так внушительно, что и Дворец бы такой не побрезговал. Правда, красоту портило вырезанное ножом предупреждение: Здесь тебя ждут Визги и розги, Дружок. Собери свою волю в кулак. Визги и розги — Выживут только сильнейшие. Кто не выжил — дурак. Судя по следам воска, надпись пытались затереть, но местные творцы выскрёбывали ее снова и снова. Я зашла в директорский «предбанник». Тотчас мне навстречу из кресла поднялась Ринда: сияющая, ликующая, с лицом, мягко озаренным надеждой. Но оно снова обратилось угрюмой подростковой рожей, едва девочка узнала меня. — Я думала, ко мне пришли на интервью… — прогундела юная Милкис, с размаху плюхаясь обратно и скрещивая ноги в ступнях. — Практически, — хмыкнула я. — На интервенцию. Я тебя, кажется, просила что-то сделать со своими родителями? Успокоить их как-то, м? Мне надоело за тобой ездить, Ринда! — Это последний раз, — пробасила девочка. В глазах её на мгновение полыхнула гордость: — Я решила последнюю загадку. И отправила письмо. Сейчас сюда должен прийти человек из Луговой школы — попросить мои документы у директора и провести со мной собеседование… А на днях меня заберут, — девочка мечтательно улыбнулась. Я сощурилась на нее: — Значит, ты тут караулишь интервьюера? Чтобы он сначала увидел тебя и пал жертвой твоей харизмы, а потом уже поговорил с директором на тему того, что ты тут не учишься, да? Ринда серьезно кивнула: — Всё так. Я смогу уговорить взять меня, пусть я и «домашняя». Я села рядом с девочкой и объяснила под ее недоумевающим взглядом: — Я подожду конца твоего интервью, Ринда. И попрошу представителя школы проехать к твоим родителям. Ты даже не представляешь, как меня достала эта ситуация. Я готова заново возвращаться к одному и то же делу при условии, что это либо что-то сногсшибательно-интересное, либо хорошо скажется на моём будущем, но беготня за шпаной по детдому явно не подходит под эти критерии… Не успела я договорить, как дверь в холл открылась. — Здравствуйте! Очень приятно познакомиться! — Ринда мгновенно вскочила с дивана и замерла — руки по швам — как маленький троллий идол из Граксовых гор. — Это вы госпожа Ринда? — равнодушно уточнил вошедший человек. Я оказалась сидящий как бы за девочкой, поэтому он не сфокусировался на мне, сразу увлекшись беседой с синеволоской. А вот я на нём — еще как! И, надо сказать, я просто потеряла дар речи. Человек совсем не изменился, хотя прошло лет пять, не меньше. Черные узкие брюки, черные мягкие ботинки, черный свитер с высоким воротом, чародейская мантия. Белые волосы — ноль пигмента — стянуты в гладкий хвост. Я знаю, что в одном из карманов точно лежат ножницы: человек однажды пролил на себя ящериную кислоту в алхимическом подвале Башни Магов, и с тех пор его волосы растут, как гоблинские долги в урожай, регулярно приходится подрезать… Треугольное лицо, слегка загнутый кверху нос, маленький рот, до странности острые уши — похож на фею. Но он, конечно, не фея. Хотя абсолютно-белая кожа и странно-прозрачная радужная оболочка явно не от мира сего — как будто уже не человек. А ведь всего лишь альбинос — подумаешь, какой-то там меланин потерялся по дороге… Вошедший в комнату и Ринда продолжали говорить. Я сидела, не шевелясь. Вдруг водянистый взгляд мужчины под белым инеем ресниц соскользнул с девчонки на меня. Молодой человек подавился речью и замер. — Привет, Гординиус! — возопила я радостно, вскакивая и раскрывая объятия. Меня заметили! — Или лучше господин Сай? Сколько лет, сколько зим! Горди-и-и! …Я, конечно, не знала, как именно он среагирует в ответ: все-таки давно не виделись, но меньше всего на свете я ожидала, что наш бывший друг, мой бывший кавалер, столкнувшись со мной взглядом, резко повернется и… убежит. — Что за грёкнутая хрянса?! — басом возопила Ринда, когда маг-альбинос без каких-либо объяснений выскочил за дверь, да еще и хлопнул ею так, что Терновый замок затрясся от основания. — Поддерживаю! — возмутилась я. Мне казалось, мы с Горди расстались на хорошей ноте — во всяком случае, достаточно хорошей для того, чтобы одарить меня улыбкой и приветствием, а не вот так вот сматывать удочки. Я бросилась за ним со всей яростью оскорбленной леди. Еще не хватало себе комплексов из-за него наплодить теперь! Пренебрёг, зараза! В холле снова открылась дверь в классную комнату: высунувшаяся воспитательница-тушканчик, впрочем, не успела сделать никому из нас замечания. Сначала мимо нее черной цаплей пробежал Гординиус, высоко и неуклюже задиравший ноги; потом я, вновь стыдливо подтянувшая штаны; и, наконец, непрерывно голосящая Ринда: «Я решила все загадки! Вы обязаны меня прособеседовать!». Такой же кавалькадой мы вылетели наружу. Сырость после вчерашних ливней парила в воздухе, пахла землей и далеким костром. На нас жадно накинулись комары: уже повылезали из всех щелей, гады. Горди упорхнул за ворота и стремглав бросился на болота. Он летел опрометью, в полунаклоне, и только белый хвостик гадюкой скакал по спине. Ринда осталась у замка, а я, наоборот, не отставала. Спасибо горгулье: после крыш всё видится детской шуточкой. — Что так быстро-то… — охнул мне в ухо бэльбог. — Направо давай… Налево… Еще левее! — Спа…си…бо… — на ходу выдыхала я. — А этому, — кивок вперед, — Чего не помогаешь?