Рудницкий осторожно отставил бокал вина – уже несколько дней как он не забрызгивал скатерть – и вслушивался в звуки вокруг него. Пока из-за детей за столом они вели лишь банальные разговоры. К удивлению алхимика, на завтраке появилась не только госпожа фон Лушке, но и Луна, что явно было признаком неприятностей: девушка по очевидным причинам не любила посещать «Пристанище». – Папочка, мы можем уже идти? – спросила Аня. – Покушали? – спросил Рудницкий. – Мы не голодные, – ответила Люсия. – Ната, как они поели? – Размазали овсянку по тарелке. Зато каждая съела по два куска пирога, – проинформировала мужа Наталия. – Доешьте все, – распорядился алхимик. – Ну, папа… – Без дискуссий, иначе на полдник не будет никакого пирожного с корицей. Вы же хорошо знаете, что Татьяна Олеговна проверяет тарелки после еды. Если оставите овсянку, то она на меня накричит. – А почему ты не ешь овсянку и манную кашу? – подозрительно спросила Люсия. – Потому что это еда для детей. – Но я уже не хочу быть ребенком! – Без дискуссий, берите ложки. Кто-то должен съесть эту кашу, и лучше, если это будете вы, а не я, – тише закончил Рудницкий. Какое-то время был слышен только звук ложек, девочки молча доели. – Ешь быстрее! – подгоняла сестру Люсия. – Я хочу поиграть в карете! – Я больше не могу, – застонала Аня. – Жри! – нетерпеливо гаркнула малышка. – Я уже все сожрала. Рудницкий закусил губу, чтобы не рассмеяться, после чего нахмурился, пытаясь сохранить суровое выражение лица. – Нельзя использовать такие слова! – напомнил он. – Почему? – удивилась Люсия. – Я слышала, как Оконева говорила так Марку. – Хорошо воспитанные барышни так не выражаются. – Я должна быть хорошо воспитана? – Должна. – Я закончила! – отчиталась Аня. – Мы можем идти? – Да, только не забудьте про реверанс. Девочки захихикали и выбежали из комнаты. – Они хотя бы поклонились? – спросил Рудницкий. – Поклонились, – заверила баронесса. – А сейчас поговорим о вашей проблеме… – Да? – Я думаю, что вы недооцениваете угрозу. Метельские не появились бы в Варшаве, не имея поддержки среди местной элиты. Вы слишком известны, чтобы они не слышали о вас, и они, вероятно, выписывают варшавские газеты, как и большинство людей из общества, живущих в провинции. Кто-то, кто вас не любит, хочет использовать их. После последнего приема вы получили много приглашений? – Конечно, но я принял только одно: на бал у графа Шлюбовского. Через месяц. – То есть у нас есть месяц, – суммировала госпожа фон Лушке. – Они точно там появятся. – Метельские на балу у Шлюбовского? – с сомнением спросила Наталия. – Для них это слишком высокий уровень. – Поэтому им нужен покровитель. Он ничем не рискует, только организует им приглашения. Если они в таком отчаянии, то точно закатят там публичную сцену, требуя у вас денег. Если откажете, госпожа Наталия будет заклеймена как особа, что не желает помогать семье. В случае если вы согласитесь, все узнают про ваше родство и всегда будут связывать вас с Метельскими, а исходя из рассказа Олафа Арнольдовича, это не та семья, которой можно хвастаться. И в завершение: кем бы ни был их покровитель, он не может проиграть… – Если я не появлюсь на том балу, на меня обидится половина Варшавы. Если только я заболею или… – Не таким способом нужно уладить это дело. Поскольку Метельские так или иначе найдут вас. В конечном счете просто явятся к вам в отель. – У вас есть идеи? – быстро спросил алхимик. – Дело банально простое: нужно сделать так, чтобы общество от них отвернулось. Тогда им не поможет ни одна протекция. – Интересно как? – Достаточно будет, если одного из Метельских обвинят в бесчестии. Мне откуда знать? Он отклонит вызов на дуэль или не выплатил карточный долг. – Никаких поединков! – резко сказала Наталия. – Ох, я не думала про Олафа Арнольдовича! Я уверена, что есть кто-то из друзей или знакомых… – Я не хочу, чтобы пролилась кровь, – прервала ее девушка. – Ну ладно, а карточный долг? Если бы кто-то из них проиграл большую сумму? – Косцельский играл с ними в карты, – задумчиво произнес Рудницкий. – Только захочет ли он мне помочь? Но это уже моя проблема, спасибо за совет. Еще одно, Ната, будь добра, вызови слугу. – Что ты хочешь сделать? – Увидишь. Слуга принес три коробочки и, согласно указаниям алхимика, положил по одной перед каждой дамой. – Эта роза прекрасна! – с восхищением воскликнула Наталия. – Никогда не видела такой красоты! И по какому поводу? – Без повода, – ответил Рудницкий. – Спасибо, – странно охрипшим голосом ответила баронесса фон Лушке. – Откуда вы взяли почти черную розу? Ее нужно немедленно поставить в воду. – Не нужно, она никогда не завянет. Все эти цветы выращены на первичной материи. Они вечны, как Вселенная. Алхимик ощутил запах леса, и холодные губы Луны коснулись его щеки. – Спасибо, – прошептала девушка. – Откуда они у тебя? – спросила Наталия. – Одна из моих знакомых хотела поэкспериментировать с цветами и травами, и вот результат. – Какая знакомая? – Мариетта… Как же ее фамилия? А! Серпинская. Она была на приеме, может, ты ее помнишь? – Ах, эта. Сколько еще есть таких цветов? – Десять. То есть здесь, в отеле. Честно говоря, я не знаю, для чего они могут пригодиться. – Чудесно! В таком случае, если позволишь, я организую благотворительный аукцион. Еще сегодня дам объявление в «Курьере» и нескольких других газетах. Лучше всего провести его в отеле, тут достаточно места. Как думаешь, детская больница – хороший выбор? Или ты хотел бы потратить эти деньги на другие цели? – Нет, больница подходит. И ты не должна спрашивать меня о таких вещах. – Но это же твои деньги. – Сядь рядом, – попросил алхимик. Наталия послушно заняла место на софе. – Я полностью вам доверяю, госпожа Рудницкая, – произнес он. – И я не хочу повторять очевидное, поэтому сделаю это в последний раз и при свидетелях: ты имеешь полный доступ к моему счету и сейфу. Я одобряю каждое твое финансовое решение. Ну, может, кроме покупки обезьянки и шарманки. – Какой обезьянки? – спросила баронесса. – Что за шарманка? – Наталия вам расскажет. Может, на прогулке? Баронесса, не желаете ли проехаться по городу с девочками и моей женой? – С удовольствием. – Ты уверен? – прошептала Наталия, прячась за поцелуем. – Я не хотела бы оставлять тебя одного.