– Чего она от тебя хочет? – Как чего? Денег! Все время обучения я следила за ее судьбой, потому что боялась, что она заберет меня из школы и выдаст замуж, чтобы заплатить хоть часть долгов дяди. Они уже давно потеряли все, что украли у меня, к тому же дядя – заядлый картежник, а карточные долги нужно оплачивать сразу. Дорогая семейка, должно быть, в отчаянии, – добавила она со злостью. – Они, наверное, прочитали в газете о нашей свадьбе и решили поправить свои финансы, – сказал алхимик. – Я скажу Маевскому, чтобы не спускал с них глаз. Если будет нужно, воспользуемся услугами полиции, я хорошо знаю комиссара Терлецкого. – Это все из-за меня, – удрученно протянула Наталия. – Если бы не я, у тебя бы не было таких проблем. – Перестань! Ты уже не маленькая беззащитная девочка, а твои родственники – это всего лишь жалкие провинциалы! Проблемы? – Алхимик язвительно рассмеялся. – Они, похоже, не совсем все знают обо мне, иначе не осмелились бы появиться в Варшаве. Ты действительно считаешь, что они отважились бы задираться с кем-то, кто связан с кинжальщиками? С адептом, кто может убить их за долю секунды? Забудь! – Я не хочу, чтобы ты их убивал! – Знаю, но, чтобы их запугать, достаточно будет просто проинформировать их, с кем они связались. Проблема в том, что, если я улажу это дело таким способом, рано или поздно станет известно, что я их запугал, а это навредит и тебе, и мне. Высшее общество ничего не имеет против интриг и дуэлей, но не приемлет чего-то такого. Ну и кинжальщики… ладно, мы должны придумать что-то другое. – Только что? Мне ничего не приходит в голову. Я могла бы попросить помощи у Клары, но это слишком долго бы тянулось, а Метельские ждать не будут. – Что слишком долго бы тянулось? – Много дам из общества – воспитанницы «Золотого дворца». Если бы разошлись сплетни, что дядя присвоил себе мое имущество, а сейчас является неплатежеспособным, никто бы не принимал всерьез его претензии. – Претензии?! – Ну да! Готова поспорить, что они уже придумали сценарий под названием «Возвращение любимой племянницы». Они скажут, что после смерти родителей я в отчаянии сбежала из дома, а они, бедные, меня везде искали, но не нашли. А сейчас узнали из газет, что их любимая племянница жива, поэтому они приехали, чтобы прижать ее к сердцу и попросить о скромной поддержке, в которой Наталка им не откажет! Рудницкий зло выругался. – Ты права, – сказал он. – Может, не следовало сдерживать Люсию? Если бы она треснула дядю… «Да!» «Люсия! Нельзя подслушивать разговоры мамы и папы, разве непонятно?» Девочка не ответила, и ощущение постороннего присутствия исчезло. – Ты тоже слышала? – спросил он. – Да. – К сожалению, в последнее время эти ее… личности имеют от силы несколько лет, и трудно им что-то объяснить. Их дальнейший разговор был прерван стуком и скрипом открывающейся двери. – Шеф? – отозвался Маевский. – Войди! – нетерпеливо кинул алхимик. – Говори, что ты узнал! – Может, в другое время? Это неприятное дело. – Можешь говорить при моей жене, я сомневаюсь, чтобы ты ее чем-то шокировал, она хорошо знает своих родственников. – Люциан Метельский довольно известная личность в банковских кругах, – начал Маевский. – У него огромные долги. Он был достаточно глупым, чтобы прибегнуть к услугам ростовщиков. Полгода назад неизвестные сломали ему ногу, я так думаю, из-за неуплаты долга. Метельские не только утратили все свое имущество и имущество, что принадлежало госпоже Наталии, но и вынуждены были продать дом, оставшийся в наследство после бабки Люциана. Их сынок, Збигнев, пошел в отца. Кроме того, что так же безбожно проигрывает в карты, как отец, он еще участвует в скачках, где также проигрывает. Несмотря на благородное происхождение, у них не наилучшая репутация из-за имущественных проблем. В Варшаве они только две недели, но за это время оба Метельских успели проиграть огромную сумму. Боюсь, что госпожа Наталия их последняя надежда. И еще одно: раз или два с ними играл граф Косцельский. – Что будем делать? – спросила Наталия. – Без понятия. Я только аптекарь, а не завсегдатай салонов, – с иронией ответил Рудницкий. – Бьюсь об заклад, что кто-то другой в обществе легко бы избавился от Метельских, но это не моя сфера. – А почему бы не попросить совета у госпожи фон Лушке? – предложил Маевский. – Такие интриги для нее были хлебом насущным в течение полувека. – Что правда, то правда, – признал алхимик. – У нас она не имеет такого влияния, как в России, но, может, хотя бы подкинет какую-нибудь идею. – И еще одно, – сказал Маевский. – Чуть не забыл, Оконева хотела с вами встретиться, шеф. – По какому вопросу? – Я не знаю, но выглядела она обеспокоенно. А она не из нервных. – Ну ладно, давай ее сюда. Стукнули двери, через минуту раздались тяжелые шаги. – О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Рудницкий. – Так то о барышне Юльке, – ответила женщина. Алхимик услышал в голосе служанки легкую неуверенность. – Ну, слушаю. – Ну хотела сказати, че лучше буде, када вы пустите барышню Юльку, она мычить ночами и увесь час бурмочит, уйти отсюдава хочет, с етого пекельного отелю. Знаю, че подписала там ком… контракт, токмо ж держать ей силой – не по-християнски будет. Рудницкий с трудом удержался от гневной реплики: после того как он сделал выговор Забельской, он больше не видел ее пьяной, но Маевский несколько раз жаловался, что девушка все больше пренебрегает своими обязанностями. – Я ж не хочу жалиться, – продолжила Оконева. – Токмо у барышни Юльки плохенько с глазами. Не было б какаго клопоту. – Шеф? – отозвался Маевский. – В принципе зачем она нам? У нас есть свечи Яблочкова, и ни один Проклятый не войдет в отель незаметно. – Ладно, – решился алхимик. – Выплати ей зарплату за последний месяц, и пусть убирается на все четыре стороны. – Благодарствую! – воскликнула Оконева. – То ж и я пойду! – Останьтесь еще на минутку. У меня для вас есть подарок от его величества. – Для мене? – Да, я написал графу Самарину, что это вы открыли свойства свечи Яблочкова, поэтому, когда дворец оснастили свечами, царь решил отблагодарить вас. – Мене? – повторила женщина с искренним удивлением. – Ну да. Ната, подай мне шкатулку с ночного столика, – попросил он. – То какой титул? – размечталась Оконева. – Пенцлакова от зависти сдохнет. Токмо не могу я таво… титул ентот принять… – Речь не о титуле, – ответил Рудницкий. – Но думаю, что вы и так произведете впечатление. Он взял небольшую шкатулочку, открыл и подал служанке. – Это женские часы, – сказал он. – Серебряные, украшенные бриллиантами. На крышке выгравирована надпись на французском: «В благодарность для госпожи Оконевой, Николай II». – Енто мне? – Конечно, – решительно подтвердил алхимик. – Царь издавна благодарит так людей, которые из-за патриотических взглядов не хотят принять орден или титул. – Тада я скажу барышне Юльке, че она може уйти, – заявила служанка. – А той ж то безголово, де ж она найдет отель, с ентим… престижом? Токмо ж молодки мают стока зауми в голове. Рудницкий помассировал виски: после потери зрения у него часто болела голова. – Я открою окно, – сказала Наталия. – Вам нада чащей проминаться, – сурово произнесла Оконева. – Усе мигрени и болячки от недохвата воздуха. – Может, вы не заметили, но я ослеп, – иронично произнес алхимик. – И мне трудно гулять. – И че! – фыркнула служанка. – Дядька маго мужа тож был слеп. И че? Он справил себе шарманку с обязянкой и имел деньгу на жизнь распеванием. – Я подумаю над покупкой шарманки, спасибо вам, – буркнул Рудницкий. – Она права с прогулками, – через минуту сказала Наталия. – И я уверена, что ты стал бы славным шарманщиком, – добавила она с притворной серьезностью. Алхимик подождал, пока за Маевским закроются двери, после чего погрозил жене кулаком. Неожиданно он почувствовал губы жены на щеке. – Знаешь, насчет мигрени существует теория, достаточно будет, что кровь отхлынет от головы, – прошептала ему на ухо девушка. – Я думаю, что мы могли бы это протестировать… * * *