– Вы тоже… – Да! И точно убил намного больше людей. И тут нечем хвастаться, – добавил он тише. Видимое на лице Лещинского ошеломление неизвестно почему развеселило алхимика. – Неужели я нашел праведника, который не слушает сплетен и не читает «Варшавский курьер», – пробурчал он себе под нос. – Что? – Ничего, ничего. Прошу прощения за эти грубые вопросы, но я хотел бы предложить вам работу в моем отеле. Поэтому я должен был развеять некоторые сомнения. – Какую работу? – с недоверием спросил молодой человек. – Адепта и пиромага. Если вы примете мое предложение, то будете подчиняться только мне и начальнику охраны «Пристанища». Я не думаю, что вам придется часто демонстрировать свои способности, но не исключаю этого. Вашей обязанностью будет обеспечивать безопасность гостей отеля, мою и моей жены. Любой ценой! Если вам это не по силам, скажите это сейчас. – Когда мне следует приступить к работе? – Немедленно. – Я готов! – решительно заявил Лещинский. – Это честь для меня, ваше превосходительство. Алхимик еще раз внимательно посмотрел на парня: широкое, почти квадратное лицо, резко очерченный подбородок, светящиеся серые глаза – все это внушало доверие. Казалось, что Лещинский был польщен этим предложением. – В таком случае остается только вопрос оплаты, – сказал Рудницкий. – Предлагаю для начала три килограмма серебра в месяц. Выплата в слитках или в любой другой валюте. – Сколько? – Три килограмма серебра, – терпеливо повторил Рудницкий, делая вид, что не заметил замешательства собеседника. С начала войны курс серебра к золоту взлетел вверх, сейчас он составлял пятнадцать к одному и рос с каждым месяцем. – Я вас не подведу! «Только бы ты успел воспользоваться своими деньгами, – подумал алхимик. – Приближаются тяжелые времена…» * * * Женщине в черном могло быть лет сорок, и, хотя ее костюм отвечал всем формальным требованиям траура, незнакомка не выглядела убитой горем. Черная вуаль только подчеркивала молочную белизну кожи, платье было коротковатым, а декольте слишком смелым. Украшенный рубинами жетон, висящий на серебряном браслете, свидетельствовал о том, что у нее нет недостатка в деньгах. Она поднималась по ступенькам не спеша, демонстрируя стройные лодыжки и маленькие ножки в туфельках из змеиной кожи. Рудницкий вежливо поклонился ей, получив в ответ соблазнительную, но слегка меланхолическую улыбку. «Нехорошая, она нехорошая!» Ментальный крик почти оглушил его. Алхимик вцепился в перила, ноги отказывались ему повиноваться, а виски вспотели. «Не так громко!» – попросил он мысленно. О чудо, его поняли. «Не хочу, чтобы она была тут. Она плохая!» – немного тише, но решительно произнес девичий голос. «Почему она плохая?» «Потому что!» Рудницкий тяжело вздохнул, похоже, его новоиспеченная дочь не собиралась ему ничего объяснять. И что теперь? Выпроводить гостью из отеля, объяснив это желанием еще не рожденной девочки, демоном-полукровкой? Проигнорировать? А что, если малышка сама займется «плохой» дамой и, например, выкинет ее через окно? «Я подумаю об этом, – пообещал алхимик. – А ты будь терпеливой». Он не дождался ответа. Возможно, ребенок потерял интерес к этому делу, а может, она не поняла значения слова «терпение». Ее запас слов свидетельствовал о том, что она сейчас на этапе развития трехлетнего ребенка. Рудницкий быстро спустился на первый этаж в поисках Маевского, но подчиненного не было в холле. За одним из столиков сидела Луна в окружении поклонников. Забельская, стоящая в сторонке и только с двумя поклонниками, злобно смотрела на нее. Алхимик заметил, что костюм бывшей проститутки уже не был таким скромным, как два месяца назад: видимо, госпожа Забельская начинает возвращаться к былым привычкам. Может, она посчитала себя незаменимой? «Пора напомнить ей, что она тут делает и на кого работает», – решил Рудницкий. Он сел, как обычно, в углу зала и подозвал официанта. – Позовите госпожу Забельскую, – распорядился он. Забельская подошла к столику с явной неохотой, Рудницкий с отвращением отвернулся от удушливого аромата духов. «Шлюха навсегда останется шлюхой, – подумал он. – Даже если научится читать, не шевеля губами». – Что такое? – высокомерно спросила она. – Я ничего не сделала! Алхимик скрипнул зубами: через аромат духов пробивался запах алкоголя. – Что вы вытворяете? – со злостью процедил он. – А что такое? Вы боитесь, что я испорчу вам репутацию?! – захихикала она. – Не беспокойтесь, я знаю, сколько могу выпить. – И как вы одеваетесь, – добавил Рудницкий, многозначительно глядя на сильно обтягивающее платье. – А зачем мне прятать свои прелести? Я же не монашка. – Например, затем, что я могу приказать вышвырнуть тебя из отеля. Или я просто прошепчу пару слов, и ты упадешь замертво, избавив меня от необходимости объяснять другим гостям, почему такая милая дама так внезапно оставила нас! Улыбка сползла с лица Забельской, а глаза расширились от ужаса. – Я… – Молчать! Сейчас ты пойдешь в свои комнаты, а когда протрезвеешь, придешь ко мне, и не позже сегодняшнего вечера. – Да, конечно, – прошептала она. – Иди. Рудницкий глубоко вздохнул, следя за удаляющейся Забельской. Через минуту он подошел к столику Луны и поздоровался с девушкой, к явному недовольству ее воздыхателей. – Можем поговорить? – прошептал он. – Конечно. Луна с лучезарной улыбкой попрощалась со своей свитой и села напротив алхимика. – Что-то случилось? – спросила она. – Да, она говорит со мной. – Я говорила, что так и будет, – задумчиво ответила Луна. – Это хорошо. Значит, ты ей понравился. – Она приказала мне вышвырнуть одну из гостей отеля. – Почему? – Сказала, что… цитирую: «Она плохая». И что мне с этим делать? Она может лгать? – Ребенок? Да, как и все мы в определенных обстоятельствах. Но неохотно. Магия нас меняет и формирует, если ты произносишь слово, которое становится реальностью, ты привыкаешь к этому образу, и его трудно сломать. Потому ложь – это антимагия, отрицание того, что реально, а ты, как маг, создаешь реальность. И не говори о ней «она». Дай ей имя, это очень важно. – До рождения?! – А какая разница? Твой ребенок существует здесь и сейчас, разговаривает с тобой. – Ты говоришь, что моя дочь не врет? – Скорее всего, нет. – И не использует слово силы. – Возможно, хотя точно использует магию. Она и есть магия. И еще одно: не исключено, что та женщина, про которую она говорила, представляет для тебя угрозу. Дочь требует твоего внимания, как и каждый ребенок, она хочет, чтобы ты ее хвалил и любил. Она точно не упустит возможность помочь тебе. Рудницкий непроизвольно потянулся к часам, намотав на палец серебряную цепочку. Предположение, что ребенок требует его чувств, шокировало алхимика. Все, что он делал до этого времени, воспринимал с категории меньшего зла: он женился на Водзинской, поскольку это было альтернативой двойному убийству. Мысль о том, что дочь может иметь свои ожидания, не приходила ему в голову. – Я должен воспринимать ее серьезно? Она же выражается как ребенок трех-четырех лет! – Все не так просто. Дитя силы может перемещаться во времени и пространстве. То, что она говорила с тобой, как маленькая девочка, ничего еще не значит. Кто знает, не предостерегала ли она тебя от угрозы уже взрослая? Сейчас она, вероятно, даже не понимает, в чем дело, только помнит, что нужно передать тебе предостережение.