И, возможно, это изменило бы все. — Разговор окончен. Это все, что ты хотела? — прозвучал безразличный голос, натянутый как струна, того и гляди готовая лопнуть, ударив по коже, обжигая болью, окрашивая алым. «Я чувствую тебя, — хотела сказать Вэл, ощущая, как былая уверенность возрождается из пепла. — Глупый пес, тебе больше не спрятаться от меня». — Ты не можешь, потому что боишься. — Слова вырвались сами собой, прозвучав твердо. Именно так, как и должны были. — Что? Раза дрогнул всем телом, выдавая себя. Не ожидал и оттого не сумел скрыть удивление, на краткий миг обнажив свою суть. — Ты хочешь, но боишься, потому что вы теперь как чужие друг для друга. Я нрава? — Вэл запрокинула голову, смело смотря на него снизу вверх. И тут же улыбнулась, отмечая смущение в глазах Раза, быстрое, легкое, мелькнувшее и тут же исчезнувшее, взятое под контроль. — Мне надоела твоя болтовня. — Напускное равнодушие стерлось с его лица, сменившись раздражением. — Годы идут, а ты не меняешься. Удар сердца, громом отдающийся в ушах, — и Вэл, ведомая необъяснимым порывом, подняла руку, прикасаясь ладонью к бледному лицу. И почти засмеялась, наблюдая, как широко распахиваются глаза Раза, отзываясь на ее простые действия, превращаясь в глубокие черные озера. — Пойдем со мной. Я буду рядом, слышишь? — шепнула она, проводя большим пальцем по скуле. Все чувства растворились в воздухе, сменившись затопившей сердце необъяснимой нежностью. Вэл не понимала себя, в который раз одолеваемая противоречиями. Слишком много всего смешалось, спуталось в живой, пульсирующий комок, чтобы разобраться, что является правдой, а что скрывается под ее личиной. — Будь со мной честным. Будь собой, Ра. Пожалуйста, — снова шепнула она, заглядывая в растерянные глаза напротив. Раза дернул уголком рта, поднял руку, обхватывая запястье Вэл, желая убрать ее ладонь от своего лица. Вэл не позволила этого, чуть подаваясь вперед, почти прижимаясь грудью к его груди, чувствуя кожей жар его тела. Раза замер, удерживая пальцы на тонком запястье. Мгновение тишины, а затем горькая усмешка — и взгляд в сторону, со сквозившей меж черных ресниц печалью. — Когда я был собой, ты отвернулась и ушла. Чего тебе не хватало? Свободы? А может, идиотского веселья, как с Шейном? Ну, извини, я не такой, как он. — Ра. — Вэл будто не слышала его, стараясь поймать взгляд черных глаз, касаясь кончиками пальцев бледной кожи. Получилось. — Что? — устало, но беззлобно спросил он, с легким неудовольствием смотря в голубые глаза. — Пойдем со мной! Ты нужен Якове. Ты нужен Зеффу. А я буду рядом, обещаю. — Пальцы уверенно поднялись выше, зарываясь во влажные волосы. Черные как ночь. Такие же мягкие, как шерсть огромного дикого зверя. — Это глупо, Вэл. Меня ждут в ратуше. — Раза, едва ли отдавая себе отчет в происходящем, на краткий миг прикрыл веки, погружаясь в те непостижимые для Вэл чувства, которые пробуждали ласкающие его руки. — Я ведь не отстану, ты же знаешь. И не уйду без тебя, — тихо, с улыбкой в голосе сказала она, нежно проводя пальцами по черным волосам. — Вэл, — на выдохе, одними губами проговорил Раза. Вэл ответила ему мягкой, полной затопившей душу нежностью совершенно искренней улыбкой. Бледная и уставшая, с распущенными спутанными волосами, раскинутыми по подушкам, Якова лежала в постели, а крошечная малышка, завернутая в одеяло, тихо попискивая, шевелилась рядом. Рыжие волосы смотрелись как огонь на светлом белье. Красивая молодая мама. Тепло в груди превратилось в пламя, похожее на любовь. Вэл, закусив губы, наблюдала, как Раза медленно, с непривычной неуверенностью проходит в комнату и присаживается на край широкой кровати. Он посмотрел в изможденное, но счастливое лицо Яковы, и осторожная улыбка тронула его губы. Щеки Яковы покрылись ярким румянцем, когда Раза, взяв в обе ладони ее дрожащую руку, прижался губами к белой коже. Он поцеловал ее пальцы, а потом, не скрывая смущения, низко опустил голову, прижимаясь щекой к ее ладони. — Пойдем, Зефф. — Вэл поспешно отвернулась, взволнованная увиденным, не пытаясь понять своих чувств. Она хлопнула по плечу бородача, застывшего рядом с ошалелым видом. — Оставим их. Зефф часто заморгал, судорожно кивнул, точно опомнившись, развернулся и молча последовал за Вэл. Она прошла к камину и бесцельно замерла у небольшой дровницы, ощущая на лице жар огня. Смотрела на алые языки пламени, пожирающие небольшие поленья, ощупывала взглядом металлическую решетку, рассматривала аккуратную каменную кладку, узнавая каждую деталь, но вдруг с накатившей усталостью осознала, что едва ли понимает, что видит. Внутри ее будто пропало что-то важное, основополагающее, то, что делало ее самой собой и придавало сил в эту долгую ночь. Она словно онемела внутри, лишившись былых противоречивых, раздирающих изнутри эмоций. Несмотря на все, что произошло этой нескончаемой ночью, Вэл чувствовала себя спокойной. Спокойной, как ласкающий поленья горящий в камине огонь, как черная, налитая лунным светом ночь. Услышав за спиной шумный вздох и невнятное взволнованное бормотание Зеффа, Вэл подумала о новорожденной малышке с пробивающимся рыжеватым пушком на голове. Сегодня родилась новая жизнь. Маленькая чудесная девочка. Невинный ребенок, по праву рождения получивший защиту самого наместника. Возникшая было на губах улыбка превратилась в гримасу. Раза. Сегодня Вэл увидела его прежним, разглядев за равнодушной и жестокой личиной того мужчину, которого когда-то оставила в этом проклятом городе. Он все еще был там — в самой глубине черных глаз, надежно скрытый под ледяным покровом. Вэл давно смирилась с их совершенно ненормальными, нездоровыми отношениями, в которых боль превратилась в привычку, а нежность и тепло казались редким исключением — даром, который они преподносили друг другу в редкие моменты. Смотря в пылающий камин, Вэл отчетливо понимала, что путь, на который они оба когда-то ступили, никогда не будет легким. Их разговор в доме Дэни, казалось, балансировал на тонкой грани между эмоциями и необходимостью. Все наконец стало очевидно, проглянув сквозь оттаявшее стекло. Не стоило глубоко копать, выискивая в произошедшем то, что лежало под самыми ногами. Раза сделал свой выбор, протянув к ней руки и приняв в свои объятия. Забыл обо всем, умерив свою гордость, поняв, что впереди только разрушение. Но поступки, совершенные ими, никуда не исчезли. И Вэл не была уверена, что может забыть все так же легко, как Раза. Одно имя, которое она старалась похоронить в глубине запутавшейся души, не вспоминая, не думая, не задаваясь вопросами, справедливо опасаясь, что в ином случае просто потеряет себя. Мальчик со светлыми волосами и живыми серыми глазами. Теперь он был мертв, и убил его Раза. А спровоцировала этот спонтанный, глупый и жестокий поступок сама Вэл. Она старалась не думать. Не вспоминать. А еще лучше — стереть из памяти даже само имя погибшего мальчишки. Мерзко. Нечестно по отношению к Никсу, отдавшему за нее свою жизнь, но единственное спасение для нее, решившей поднять голову и продолжать жить. Настолько отвратительно, будто чужая грязная история, рассказанная презрительным полушепотом. Стоило быть откровенной. Честной. Никс, который безнадежно верил в девушку по имени Тень, заслуживал правды. Вэл стремилась к Раза, тянулась к нему как к пылающему огню, понимая, что опаляет себе крылья, сгорает, уничтожая себя, но была не в силах противостоять его притяжению. Проклятие, которое она сама наложила на себя. Добровольно и с удовольствием. И тут же Вэл отступала назад, пресекая свои желания, склоняясь перед собственными обидами, виной и неистребимыми, въевшимися в душу страхами. Вэл пыталась найти себе оправдание, отыскать виновного, не смея называть свое имя. А йотом, ощущая, как все внутри болит, исковерканное очевидной правдой, признавала пугающую истину. И сразу же отбрасывала ее прочь, прячась за бессмысленными обвинениями и глухой, сладкой жалостью к самой себе. Она непрестанно играла бесполезными, мучительными и приносящими боль вопросами; боялась заглянуть внутрь своей запутавшейся души в поисках ответов, зная, что, найдя их, ужаснется. Она думала о Никсе, с каждым прожитым днем все больше пугаясь тому, как меркнет его лицо в памяти. И одновременно гадкое, противное, отвратительное чувство облегчения приходило на смену нескончаемой боли. Забыть, скрыть в памяти, стереть, уничтожить — и тем самым освободиться от оков вины, оставшись предательницей. Простить Раза унижение, насилие и боль не стоило ровным счетом ничего. Простить же убийство Никса не представлялось возможным. А значит, невозможно остаться собой, невозможно протянуть руки в ответ и отдаться той самой нежности, которая выедала сердце, искореняя из него остальные чувства. Вэл понимала всю неотвратимость предстоящего решения. Но сейчас, сегодня, после тяжелой ночи, полной криков боли и невозможного, сводящего с ума напряжения, она могла позволить себе забыть о терзавших ее бесконечных вопросах.