Она закрутила головой, едва не ударяясь затылком, кусая губы, облизывая их лихорадочно. Песок под ногами показался ледяным, ссыпался песчинками, ступня оцарапалась о какой-то мелкий камушек, но Вэл почти не обратила на это внимания. Только потянулась вперед, губами желая отыскать мокрый рот. Совершенно не думая, кто перед ней — зверь или человек. И раздосадованно замерла, почти завыв от разочарования. Не хватало поцелуев. Казалось, она отдала бы многое за ощущение чужого языка во рту. Большая, тяжелая, покрытая короткой шерстью лапа погладила грудь, пальцы сжали соски, невзначай царапая острыми когтями. Приятно, но недостаточно. Вэл нетерпеливо заерзала в крепких объятиях. Баргест зарычал, хриплый рык сорвал горло, пятерня сжала ягодицу. Палец скользнул между, надавливая. Грубо, немного больно. И тягуче сладко от предвкушения. Внизу живота давило свинцом, налилось до предела. Еще немного — и через край польется. А Вэл этого хотела, жаждала, а потому задвигала бедрами, вжимаясь в мохнатое тело, как заправская шлюха, силясь касаться каждой клеточкой тела, втиснуться, слиться в единое, словно это было возможно. Она разочарованно, не скрывая легкого раздражения, застонала, когда зверь отстранил ее от себя, почти оторвал, вжимая в холодную щербатую стену. Кожа на спине засаднила, царапаясь об острые края. — Ра… — зашипела она возмущенно, ловя мутный блеск черных глаз. — Издеваешься… И тут же замолчала, в горле как ком встал. Потому что взгляд баргеста был красноречивее слов: ватный, полупьяный, такой, какой мог бы быть у Раза, принявшего соль. Зверь опустил голову, склоняясь ниже. Лапы заскользили по талии, бедрам, обхватывая, удерживая на месте. Баргест вдавил пальцы в кожу с такой силой, будто Вэл хотела сбежать, наверняка оставляя расплывающиеся кровоподтеки. Вэл проглотила возражения, наслаждаясь новым вкусом: жарким вожделением зверя и следующей за ним извечной спутницей — болью. Она потерпит. Потому что для нее это тоже впервые, как и для прерывисто дышащего баргеста. Для них обоих это мучительно. И нестерпимо приятно. А затем мокрый, невероятно горячий язык волной жара окутал низ живота. Очертил полукругом от пупка, обжигая, спускаясь ниже. Мягко нажимая, влажным теплом провел по внутренней стороне бедра. Тяжелые лапы чуть раздвинули бедра, заставляя упереться задом в холод стены. Стон сорвался в удушливый хрип. Вэл запрокинула голову, полубезумная вцепилась пальцами в треугольные уши, ощущая движение крупной мохнатой головы между своих ног. Язык скользнул ниже, глубже, медленно до самого входа, до тихого скулежа из стиснутых зубов, отпуская и возвращаясь вновь. Мягко, нежно, горячо и очень мокро. Еще немного, и Вэл была готова заныть и едва ли не опуститься на колени, умоляя взять себя. Становилось все невыносимее терпеть, она приоткрыла рот, вдыхая рваными глотками сухой воздух. Пальцы ее заскребли по покатой голове, хватая густую шерсть. Невозможно. Во рту стало невыносимо сухо, запершило. Не понимая собственных желаний, Вэл отпустила черное ухо, подняла дрожащую руку и коснулась своих потрескавшихся губ кончиками пальцев. Она прикрыла веки, позволяя дурману овладеть собой, изничтожить последние крупицы разумного. А потом чуть не выругалась, когда зверь, выпрямившись, став казаться выше, чем должен, вздернул ее за бедра, разворачивая к себе спиной одним движением. Подхватил лапой под живот, скользнул ниже, лаская между ног. Вэл почти закричала, окунаясь в сладкое безумие. Какой-то непривычный, невероятно томный полустон эхом разлетелся под сводами пещеры, отражаясь от стен. Она выгнулась в пояснице дугой, когда язык зверя скользнул между лопаток. Шерсть защекотала кожу у самого основания позвоночника. Вэл едва не рухнула, под коленками задрожало, но баргест держал ее крепко. Казалось, она повисла на его лапе, с трудом заставляя себя устоять на ногах. Закусила ноющую губу, упираясь лбом в стену, не обращая внимания на путаные пряди, упавшие на глаза. Рык прокатился по плечам жаром дыхания. Вэл сжала челюсти, чувствуя, как, срываясь в щенячий скулеж, стон прорывается сквозь стиснутые зубы. Зверь удивительно мягко толкнулся в нее и снова глухо зарычал. Он помедлил, не оставляя грубоватую ласку, двигая крепко сжатой лапой между ее ног. От хриплого дыхания за спиной волосы на затылке встали дыбом, быстрые ледяные мурашки стекли по плечам вниз. Черный пес не в силах был ждать. Вэл не возражала, потому что еле удерживалась на грани понимания происходящего, с трудом заставляя себя не ныть и жалостливо просить не тянуть. Медленно, толчком, зверь проник внутрь, растягивая почти бережно. И все же — снова больно. Глухой звериный рык ударил по ушам, всколыхнул шумным дыханием волосы на затылке. Вэл засипела, ощущая, как кажущаяся огромной лапа ложится на шею, сдавливая пальцами трахею. Голова, пьяная, охваченная дурманом, стремительно улетала. Вэл застонала, закашлявшись, делая сухой, царапающий горло вдох. Она закусила губы, глотая боль, с трудом принимая вколачивающегося сильным движением бедер зверя всего сразу. Лапа на горле сжала сильнее. Вэл захрипела, слушая в висках учащенный неровный пульс, совершенно точно зная, что так же сильно бьется вена под пальцами черного баргеста. Сознание затопило, унесло, и боль стерла свои границы, превратившись в наслаждение. Вэл распахнула глаза, невидящим взглядом уставившись в серую неровную стену. Пальцы зверя пережали трахею, легкие запылали, требуя хоть каплю воздуха. Она приоткрыла губы, силясь вдохнуть, и засипела. Перед глазами поплыли круги, она усмехнулась почти что жалобно, понимая, что до обморока всего ничего. И одновременно с этим ощутила бешеное возбуждение, кожа, казалось, плавилась, как воск свечи. Голова съехала окончательно. Царапаясь грудью о неровную стену, прижатая зверем, Вэл подняла руку, прикусывая собственное запястье. Что угодно во рту, лишь бы чувствовать соленость кожи, медь, так похожую на кровь. Живое тепло. Необходимое. Мгновенно, путаясь в воспаленном горящем сознании, возненавидела эту личину Раза, потому что желала поцелуя. Желала его до одури, кусая собственную руку, глуша стоны. А стоны уже звучали и не стонами, а жалобными, но полными вожделения всхлипами. Лапа вдруг отпустила горло, и воздух ворвался в горящие легкие, расправил их, закружил тяжелую, заполненную пеленой голову. Грудь поднялась в глубоком вздохе и замерла. — Ра… — шепнула Вэл, не соображая ровным счетом ничего. Она охнула от боли, когда пятерня зверя сжала ее волосы, натягивая пряди назад, заставляя запрокинуть голову до хруста в шее. А потом почувствовала длинное мокрое движение по щеке. Кончик языка, влажный, несущий в себе родной неизменный вкус, скользнул между приоткрытых губ. Проник внутрь, оставляя влагу, безраздельно подчиняя. Вэл засипела, чувствуя, как искрометно горячо становится между ног. Она почти сорвалась в крик, когда лапа зверя сжала ее грудь, сдавливая сосок, усиливая и без того жгучее, почти неизъяснимое наслаждение. — Боги… — обессиленно, очень тихо выдохнула Вэл, почти падая по стене вниз, подхваченная сильной лапой. Еще немного. Баргест вдавился в нее последним судорожным движением бедер. Резко и глухо зарычал, не отпуская спутанные, влажные от пота пряди, натягивая кожу головы, вряд ли понимая, что причиняет боль. Вэл закусила губу, устало погружаясь в бесконечную эйфорию, когда зверь излился в нее, оседая на спину, придавливая всем весом к стене. Она тихо, рвано засмеялась, упиваясь выступившими солеными каплями на прокусанных губах, саднящими легкими, распирающими ребра. Почувствовала точно дуновение ветерка, скользнувшее по голой влажной коже. — Если… ты… — облизнула она губы, выдыхая, слушая неровное биение в груди, — узнаю, что ты… с кем-то… так… — Как пожелаешь… моя ревнивая Вторая, — ответил Раза, переводя хриплое дыхание. С очевидной насмешкой. И совершенно человеческим голосом. — Но если я когда-нибудь узнаю, что ты… разорву ведь. — Я принадлежу только одному зверю… — шепнула Вэл очень, очень искренне, медленно выпрямляясь, — и этот зверь — ты. Она широко улыбнулась в темноту, чувствуя, как ноют обветренные, искусанные губы, и вытерла пальцами рот, прячась за усталым вздохом. Раза промолчал, но за его молчанием скрывалось нечто спокойное, глубокое, настоящее. Как его любовь к человеческой девчонке. Вэл вздохнула, прижалась влажной, покрытой бисеринками пота спиной к груди Раза и завела руку назад, дотрагиваясь до его теплого бедра. Потому что все, чего она хотела сейчас, — это прикоснуться к горячей гладкой коже. Коже человека.