Никакого стеснения и хоть малейшего желания спрятать собственную слабость. Вэл проглотила вставший в горле вязкий ком. — Забери с собой свою любимую подружку, она меня утомила. Любимую. Скрываясь в одном лишь слове, ядовитая ревность прозвучала до неприличия очевидно. Сумасшествие. Больная, вызванная дурманом, прежде чуждая Раза откровенность на грани. Чего еще ожидать от принявшего Черную соль? Злое напряжение закололо в кончиках пальцев, вынуждая разжать кулаки и снова стиснуть пальцы. Шейн промолчал, быстро взглянув на Вэл. Раболепное послушание насмешило. Как и показное равнодушие. Волк не придавал значения слабостям своего лидера, не посчитал нужным сообщить о них Вэл. Она видела тщательно скрываемую насмешку в синих глазах — не стоило утруждать себя заботой о том, кого ненавидишь. Игры с Черной солью зачастую заканчивались смертью, и даже сильный оборотень не мог быть исключением. Злость, подпитанная горечью понимания, поднялась новой огненной волной, вспыхнула подобно лесному, неудержимому пожару. — Я останусь, — убедительно, с нажимом произнесла Вэл. Раза поднял на нее взгляд — задумчивый, немного удивленный, а затем, на мгновение обретя себя прежнего, — пронзительный, присматривающийся. И вынес решение, кивком головы указав Шейну на дверь. Недовольство волка Вэл почувствовала кожей. Не смея поднять взгляд, она вперилась в носки собственных сапог, задыхаясь от злости. Испугалась, что, заглянув в синие глаза, потеряет их обладателя навсегда, — так силен был огонь, горевший внутри, так яростна была злость, охватившая ее. Не нужно было Шейну видеть того, чему сама Вэл так и не могла подобрать правильное название. Не сейчас. Возможно, позже, когда она все выяснит, узнает и поймет. Но сейчас Вэл хотела одного — остаться наедине с Раза. Дверь тихо закрылась, отсекая от них остальной мир. Она выдохнула, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, и подняла голову, меряя холодным взглядом мучительно-бледное лицо. Не выдерживая охватившего напряжения, Вэл закусила нижнюю губу до крови. Так легче, так меньше ощущалась беспощадная боль, грызущая внутренности. Раза хмыкнул. Нездоровый смешок сорвался с его губ, а следом тяжелый вздох, больше похожий на стон, — растеряв последние силы, он тяжело осел вниз, едва не свалившись. Согнул одно колено, упираясь руками в густой ворс ковра, и наклонил голову, прикрывая веки. Вэл молчала, смотря на него сверху вниз. Она знала, что могла уйти, оставив сидящего у ее ног незнакомца, — выказанное желание остаться значило лишь нежелание смотреть в синие глаза волка. Раза мог бы так решить, и отчасти это было правдой. Вэл даже могла подойти и пнуть носком сапога скорчившегося на полу мужчину. С него не убудет. Последствия собственных поступков не волновали. Она хотела покинуть ставший ненавистным кабинет и попытаться забыть увиденное, вычеркнуть из памяти, отложив на потом, дав себе обещание решить все позже. Или просто никогда более не поднимать неприятную тему — Раза давно уже не был тем человеком, который прислушивался к своей Второй. Впрочем, Раза и человеком-то не был, да и Вэл не была его Второй. Не в силах удерживать гнетущие мысли, избавляясь от тяжкой ноши, не совладав с голосом, Вэл словно обвинила: — Почему ты взял Амию своей Второй? Сказала и замерла, задохнувшись от собственной смелости. Раза не ответил, возможно, даже не услышал, погруженный в пьяный дурман. К счастью или сожалению, она не знала. Сжала пальцы, вплотную приближаясь к Раза, замирая близ его согнутого, дрожащего колена. — Пока на мне был твой браслет, ты не имел права этого делать. — Голос обрел неторопливость и силу, берущую начало в непрекращающемся злом пожаре. — Так говорил Кара. Так заведено у вас. Ты должен был забрать браслет или убить меня. Но ты предпочел забыть обо мне, будто меня никогда не было. Раза пошатнулся, мотнул головой и прокашлялся, сглатывая. Вэл терпеливо ждала, рассматривая кожаную куртку на ссутулившихся плечах. — Еще вопросы? Задавай. — Его голос отдавал хрипотцой, он не поднимал глаз, и Вэл не могла видеть его лица. — Задавай же! Слово — бесплотное, витающее в мыслях, бесформенное зудело в голове, щекотало язык. То самое слово, что объяснило бы, почему Вэл, не воспользовавшись предоставленным шансом уйти, все еще стоит тут, сгорая от злости и бесконечного, глубокого разочарования. — Ты достаточно наказал меня. Ты убил моего друга. Но ты продолжаешь… Ты заставляешь меня приходить сюда каждый вечер и… — Заставляю? — Хриплый смех прозвучал неестественно, почти пугающе. Раза запустил дрожащую руку в волосы, неспешно поднимая взгляд на Вэл. — Хочешь, я скажу тебе все как есть, Валлери? Только подумай, ты хочешь услышать правду? В груди сдавило, как камень сверху положили. Слово, объясняющее все, так близко — Вэл почувствовала это. Она сглотнула, прикусывая губы. Раза хмыкнул, казалось, прочитав что-то в ее лице, и провел длинными пальцами по иссиня-черным прядям. — Ты ни с кем не будешь счастлива. — Голос Раза прозвучал незнакомо. — Посмотри на нас, Валлери. Что ты видишь? Полное имя зазвенело в воздухе как отголосок чего-то большего, значимого, а шум в голове — как гул лесного пожара, заглушающего все мысли, оставляющего только… страх. Ощущение странное, будто Раза знал что-то важное, сокрытое от Вэл. Она промолчала, чувствуя, как неприятное волнение поднимается в груди, заставляя руки мелко дрожать. Нехороший холодок прокатился по позвоночнику, когда в узких глазах она увидела лихорадочный звериный блеск. Пустота и вялость пропали, точно пелена дурмана, застилающая прежде черные глаза, была лишь миражом, и теперь Раза смотрел иначе — как затаившийся дикий зверь. Тот, кем он на самом деле и должен был быть. — Мы связаны, Вэл. — Усмешка на потерявших цвет губах давно уже стала вторым лицом Раза, привычная, но от этого не менее разящая. — Сколько бы ты ни пыталась уйти, как бы ты не хотела этого — у тебя никогда не получится. Удар сердца. Секундное колебание. — А у тебя? — с вызовом спросила Вэл. Ответ обескуражил, ударом выбивая из легких весь воздух. — А я не хочу уходить. — Пальцы Раза утонули в ворсе ковра, побелели от напряжения. Вэл не отводила от него широко распахнутых глаз, смотря на серебряный кулон, повисший на длинной цепочке. Кулон качнулся, когда зверь в обличии человека придвинулся ближе, съеживаясь у ног девушки. Стон сорвался с губ. Невозможная, сводящая с ума картина. Предел, которого они оба достигли, — вот он, прямо перед ними. — Знаешь, почему не хочу? — Раза поднял голову, смотря снизу вверх, заглядывая в застывшее лицо. Ладонь его медленно провела по облегающим ногу штанам вверх до колена, дальше по бедру — и сжалась почти ласково. Вэл затрясло. Залихорадило с такой силой, что застучали зубы. Она задышала носом, чувствуя, как горевшее внутри пламя утихает, превращаясь в маленький дымящий костер. Смотря в черные, лихорадочно блестевшие глаза, Вэл не боялась возможной боли. Не боялась превращения Раза в зверя. Не боялась насилия: все это вдруг осталось в прошлом, превратившись в воспоминания, давние, как само время. Раза был прав — Вэл боялась слов. Одного слова. Она боялась услышать то, что наконец сломает последние преграды, подомнет под себя, уничтожит все, что она с таким трепетным осознанием поддерживала в себе из последних сил, не желая расставаться с самым главным — с самой собой. В горле стало слишком сухо, незримый песок царапал, скреб, лишая влаги. — Не говори, — шепнула она, почти умоляя. — Пожалуйста, молчи! Ты одурманен, ты… — Я люблю тебя, — выдохнул Раза, подаваясь вперед и упираясь лбом в ее колени. Он потерся щекой, елозя волосами по штанам, как кот, просящий ласки. Провел языком по пыльной ткани — совершенно точно ненормальный дикий зверь, а не человек. Вэл заскулила, кусая губы, и прикрыла веки, стирая замерший перед глазами мир. И тут же пошатнулась, чувствуя охватившую ее слабость. Колкая дрожь заскользила по спине, выгибая поясницу. Невыносимо. Еще немного, и сердце остановится, не выдержит боли, разрывающей изнутри. Ее затрясло, руки заходили ходуном, тело, потерявшее свой гневный стержень, обмякло, из последних сил удерживаясь в вертикальном положении. Ноющая боль возникла на губах, и Вэл, опомнившись, вздрогнула, чувствуя медный привкус крови во рту. Она облизнула губы, ощущая, как Раза обнимает ее ноги, вжимаясь в дрожащие колени. — Люблю тебя. — Горячий шепот звенел в ушах, сводя с ума. Снова и снова повторяя по кругу. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю… Никакой подавляющей силы, никакой усмешки, холодной надменности — лишь нашедший своего хозяина пес, слабый и покорный, стелющий хвостом, тянущийся мордой, не смеющий взгляда поднять, — ничтожество, просящее ласки, умоляющее о капле любви. Вэл пыталась сказать что-то, прекратить эту невыносимую пытку, но только беззвучно шевелила губами, не в силах выдавить ни звука. Она зажмурилась почти до боли, тряхнула головой и распахнула глаза, делая глубокий вдох, втягивая ртом сухой, почти раскаленный воздух. Выждала два удара сердца, колеблясь. И сорвалась. Опустила голову и рывком наклонилась, хватая Раза за подбородок, дернула вверх, заставляя смотреть себе в лицо, впилась пальцами в бледную кожу, вглядываясь, не встречая сопротивления. И увидела только лихорадочный блеск сквозь муть дурмана и расширенные зрачки, сливающиеся с чернильной радужкой. Потерявший себя. Нет, это не Раза, которого она знала. Не наместник, Первый в своем городе. Жалкий, скулящий пес, а не дикий зверь. Вэл поймала его вздох, хриплый, умоляющий полустон, разглядела мольбу в мертвенно-бледном лице с запавшими, единственно живыми глазами.