Никто ничего не ответил. Тогда Дмитрий Иванович спросил: – Есть здесь кто-либо из чукчей? Все молчали. Тогда он начал повторять это по-чукочьи. Потом он в третий раз спросил, ещё подробнее, но всё равно никто не отзывался. Тогда Дмитрий Иванович засмеялся и, как догадался капитан, начал уже потешаться по-чукочьи… Как вдруг в толпе прошло движение. Кто-то шёл через толпу. И, как капитан уже успел догадаться, вперёд вышла Гитин-нэвыт. – А! – громко сказал Дмитрий Иванович. – А я знаю, кто ты. Гитин-нэвыт стояла, ничего не отвечая. – Она не понимает по-нашему, – сказал капитан. – А я и это знаю, – ответил Дмитрий Иванович и опять повернулся к Гитин-нэвыт. Гитин-нэвыт заговорила – быстро, неразборчиво, по-чукочьи. Дмитрий Иванович шагнул к ней, наклонился, как будто чтобы лучше слышать, Гитин-нэвыт сказала ещё что-то, уже совсем шёпотом, Дмитрий Иванович склонился ещё… И Гитин-нэвыт ударила его ножом, прямо в грудь! Изо всей силы! И ещё раз! И ещё! Дмитрий Иванович засмеялся, перехватил её руку, вырвал нож, толкнул Гитин-нэвыт, она упала на землю, а он громко воскликнул: – Дура! И распахнул свою летнюю шубу, под которой на нём была надета его знаменитая заговорённая кольчуга. – Дура, – ещё раз сказал Дмитрий Иванович, уже совсем без злости. К Гитин-нэвыт подскочили двое наших и крепко схватили её за руки. – Отпустите её, – сказал Дмитрий Иванович. – Я с девками не воюю. Гитин-нэвыт отпустили. Она стояла, закрыв лицо руками, и не шевелилась, а Дмитрий Иванович вертел в руках её нож, рассматривал. После повернулся к Атч-ытагыну, протянул ему этот нож и сказал: – Хотел смерти, ты её получишь. Вот, это хороший нож. Бери. Атч-ытагын взял его, заулыбался, посмотрел на дочь, нахмурился и заговорил по-чукочьи. Капитан обернулся. Рядом с ним стоял Синельников, и тот стал шёпотом ему переводить: – Иди домой, выходи замуж, как я тебе завещал, рожай сыновей, чтобы они за меня отомстили, убили Йакунина проклятого! Дмитрий Иванович засмеялся, прибавил: – Иди-иди, нечего тебе здесь торчать, не твоё это дело, а твоё скорей выходи замуж и скорей рожай! И это он тоже сказал по-чукочьи, а Синельников перевёл, после чего прибавил от себя: – Зачем девке на это смотреть? Но Гитин-нэвыт ещё не уходила. Она подошла к отцу и положила ему руку на плечо. – Иди-иди! – сказал по-нашему Атч-ытагын. – У каждого свои дела, иди! И убрал её руку с плеча. Гитин-нэвыт насупилась, развернулась и ушла. Толпа перед ней расступалась. Потом она вышла из толпы, рядом с ней шла её рабыня. Они шли к реке, к броду. – Долго ты ещё будешь тянуть?! – строго сказал Дмитрий Иванович. – Сейчас, сейчас, – сказал Атч-ытагын. – Потерпи немного. Осталось ещё одно дело. – И, повернувшись к капитану, спросил: – Где твой названый брат? – Он остался на горе, – ответил капитан. – А почему он сюда не пришёл? – Потому что не мог. – У! – сказал Атч-ытагын. – Это плохо. Тогда отдай ему вот это, – и он протянул капитану адъюнктов горный молоток, который пропал ещё на маяке. – Бери, бери, – сказал Атч-ытагын, – это мы у него взяли, а теперь я возвращаю. Может, ему пригодится. Капитан взял молоток, посмотрел на Атч-ытагына. Атч-ытагын улыбался. Зато Дмитрий Иванович строго сказал: – Хватит болтать как женщина! Взял нож – делай своё дело! Атч-ытагын так и сделал – ударил себе под сердце и упал, немного похрипел и умер. – Славный удар, – сказал Дмитрий Иванович, нахмурившись. Потом очень сердитым голосом позвал: – Аристархович, вели прибрать! И, отвернувшись, стал смотреть куда-то в сторону. Было тихо, хоть народу вокруг было уже предостаточно. И больше ничего особенного в тот день не случалось. Ну разве что сразу после того, как Атч-ытагына унесли, Дмитрий Иванович, обращаясь ко всем сразу, сказал, что он сегодняшним делом доволен, войско билось славно, неприятель истреблён под корень, так что им теперь вполне можно возвращаться обратно. – Но, – тут же продолжал Дмитрий Иванович, – это будет уже завтра, так как сейчас войско измотано маршем и битвой, а кое-кто ещё и не вернулся из поиска. Поэтому надо сперва собрать всех и накормить. И, повернувшись к Наседкину, спросил, так или не так он говорит. На что Наседкин ответил, что так. – Тогда приказывай накрыть столы! – велел Дмитрий Иванович. – Или, – прибавил, – за отсутствием столов накрывайте прямо на землю! Приступайте! Ну и так далее. То есть началась знакомая всем радостная суета. Капитан осмотрелся, увидел своё войско, правильнее, то, что от него осталось, и спросил, где остальные. На что Синельников ответил, что Шалауров и Ефимов со своими ещё в поиске, а адъюнкт до этого был под присмотром, а сейчас его уже ведут с горы. И в самом деле, было уже видно, что адъюнкт и охранявший его Востриков спускаются вниз по тропе. Капитан пошёл им навстречу. В руке он держал горный молоток. Зачем он ему, думал капитан, или, может, чего вспомнит, мало ли, он же его очень любил, прямо из рук не выпускал. А адъюнкт шёл по тропке. Вид у него был весьма настороженный. Может, уже почуял что-нибудь, подумал капитан и убрал молоток за спину. Но ничего такого, чего опасался капитан, не случилось. Даже наоборот: как только адъюнкт сошёл с горы, он сразу повернулся к капитану и сказал: – Ты капитан, я знаю. И тебя зовут Василий. – Это правильно, – ответил капитан. – А это узнаёшь? И подал ему горный молоток. Адъюнкта это очень поразило: сперва он даже отступил на шаг, но потом всё же решился, взял молоток и стал его рассматривать. – Знаешь, что это такое? – спросил капитан. Адъюнкт кивнул. – А как тебя зовут? Адъюнкт молчал. Поднял руку, дотронулся до бивней и засмущался, прикрыл их ладонью. – Ладно, ладно, – сказал капитан. – Привыкай. Они вошли в лагерь. Там уже начали выпивать и закусывать – наши отдельно, инородцы отдельно. И у инородцев уже били в бубны. Адъюнкт поглядывал по сторонам, молчал, но и на него тоже смотрели настороженно. Так они прошли через пол-лагеря и остановились возле командирского полога. Там, за тремя составленными столами, сидело анадырское воинское начальство. То есть тут был и сам Дмитрий Иванович, и поручик Клюев, командир первой роты, и Степанов, командир второй, и все трое анадырских прапорщиков, и даже подпрапорщик Змеев. То есть, судя по тому, что почти всё начальство здесь, Дмитрий Иванович не очень-то надеялся на лёгкую прогулку, скажем так. Зато теперь, когда все опасения остались позади, собравшиеся пребывали в приподнятом расположении духа. Поэтому при виде подходившего адъюнкта Дмитрий Иванович весело заулыбался и сказал: – О, наш столичный гость! Милости прошу! Сидящие разом обернулись и начали наперебой здороваться с капитаном. Дмитрий Иванович махнул рукой, за столом подвинулись, капитан и адъюнкт сели. Им налили. Дмитрий Иванович сказал за государыню, все выпили. Не пил только один адъюнкт, он продолжал осматривать сидящих. Все, заметив это, замерли. Адъюнкт взялся за своё лицо, нащупал бивни, тронул их. Подпрапорщик Змеев вскочил за столом, хотел что-то сказать, но его усадили на место. Адъюнкт снова ощупал лицо, потом тронул его сильней, ещё сильней – и вырвал один бивень, а потом второй. По щекам потекла кровь, и её было много. За столом все молчали. Адъюнкт растёр кровь по щекам, поднял чарку и выпил до дна. – Закусывай! – велел Дмитрий Иванович. Но адъюнкт опять взялся за чарку. Дмитрий Иванович подумал и кивнул. Наседкин налил с горкой. Адъюнкт выпил и закрыл лицо руками. – Переживает, – сказал Клюев. – Вспомнил что-нибудь, наверное. – А ему есть что вспомнить, – подхватил Дмитрий Иванович. И тут же спросил: – Ведь так же, господин капитан? Тот кивнул. Все смотрели на адъюнкта, ждали. Адъюнкт сидел неподвижно, продолжая закрывать лицо руками. Дмитрий Иванович сказал: – Положите его. К адъюнкту подошли, взяли под руки и увели. Дмитрий Иванович сказал: – Теперь рассказывай. Капитан помолчал и сказал: – Ничего в голову не лезет. Может, я Синельникова позову? Он у нас главный говорун. – Вот, начинается! – насмешливо сказал Дмитрий Иванович. – Какие вы все сахарные барышни! Хотя, с другой стороны, это очень хорошо. Вот возьми такого в плен, и пытай его как хочешь, а он ничего не скажет! Так за господина капитана нашего! – И поднял чарку. Все выпили. Дмитрий Иванович сразу же продолжил: – Да мы уже кое-что слыхали про твои подвиги. И как ты гостя своего подстрелил как тетерю, и как к старику остроголовому ходил серебришком разжиться. Было такое или нет? – Ну, так я же… – начал было капитан…