– И о чём же были эти ничего не значащие фразы? – Она похвасталась, что едет в Испанию с мужем. – И вы ей позавидовали? – улыбнулся следователь. – Пожалуй, нет. Я сама собиралась в следующем месяце в Сочи. – С мужем? – У меня нет мужа, – сухо ответила Ева. – Ещё что-нибудь клиентка сказала? – Нет, только спросила, сколько потребуется сеансов для идеального результата. – И вы ей ответили? Монина согласно кивнула. – Теперь главный вопрос, почему вы оставили клиентку на длительное время одну? – Всего на пятнадцать минут, и то не по своей воле, – попыталась оправдаться Монина. – По чьей же? – Меня вызвала к себе в кабинет Алевтина Самойловна. – Такое часто случалось прежде? – Почти каждый день, – вздохнула женщина. – То есть Горшкова каждый день вызывала вас к себе в кабинет во время сеансов? – Необязательно меня, всех, – ответила Ева. – Что значит всех? – Я имею в виду персонал салона. – У неё что, такая манера решать производственные вопросы? – удивился следователь. – Какой там, – отмахнулась Ева, – вы меня извините, конечно, но, по-моему, наша начальница мается от скуки. Наполеонову послышалось – мается дурью. – И отчего же Алевтина Самойловна скучает? – спросил следователь. – Разве ей нечем заняться? Мне всегда казалось, что собственный бизнес, каким бы он ни был, требует много времени и умственных затрат. – Требовать-то он требует, – со вздохом согласилась Монина, – но только всем у нас заправляет Павел Антонович Силаев. – А чем же занимается сама Горшкова? – Она у нас витрина салона. – На витрине-то у вас я заметил совсем другой персонаж. – А, это. Вы имеете в виду Шамаханскую царицу? – Её самую, – подтвердил следователь. Губы Евы дрогнули в едва заметной усмешке: – Вот увидите нашу хозяйку и удивитесь их сходству. – Неужели? Ответом ему был кивок. Наполеонов порылся в памяти, на которую он не жаловался, и не припомнил, чтобы в холле он заметил даму, похожую на куклу в витрине. «Странно», – подумал он, но вслух ничего не сказал. Наполеонов продолжил допрос: – Значит, вам, Ева Гордеевна, позвонила Алевтина Самойловна, на ваш, как я понимаю, личный сотовый? – Да, так и было. – Женщина облизала пересохшие губы. – И вы поспешили к начальнице? – А у меня был выбор? – вопросом на вопрос ответила Монина. – Скорее всего, не было, – согласился следователь. – Дверь кабинета вы закрыли? – Нет… – Почему? – Ну я не знаю… – замялась массажистка, – я никогда не закрываю дверь, если в кабинете есть клиент. Как-то не комильфо оставлять человека взаперти. – Вы сказали, что никогда не закрывали дверь в кабинете, если там находился клиент. Монина кивнула. – В таком случае правильно ли я вас понял – вам приходилось не единожды отлучаться, оставляя клиента одного? – Да, я же вам уже говорила! – нетерпеливо проговорила Ева. – То есть заходи кто хочешь и выноси всё, что приглянется? – Да кому тут заходить-то? – вырвалось у Мониной. – На входе стоит Корней и… – Тут она осеклась, вспомнив о том, что произошло сегодня. – Разве такое могло прийти мне в голову, – промямлила Ева. – Действительно, нормальному человеку такое в голову не придёт, – согласился следователь. Ева тихо всхлипнула. И следователь, чтобы не дать ей снова расклеиться, поспешил задать следующий вопрос: – Как долго вы отсутствовали? – Я же вам говорила, минут пятнадцать. – А поточнее? – На часы я не смотрела. Но сказала Алевтине Самойловне, что задерживаться не могу, так как скоро закончится сеанс у клиентки, что лежит у меня в кабинете, обёрнутая водорослями. – А что сказала вам Горшкова? – Да ничего она мне не сказала! – воскликнула сквозь сердитые слёзы Монина. – Совсем ничего? – уточнил следователь. – Ну почему же совсем, сказала: «Да, Евочка, идите, конечно. Мы не имеем права заставлять клиентов ждать», – передразнила она начальницу. – И вы пошли? – Точнее, я побежала. – И когда вошли? – Увидела пояс на её шее. И больше я ничего не помню. Когда очнулась, увидела врачей, потом поняла, что и полиция уже здесь. – Понятно. Вы можете пока идти, Ева Гордеевна. И будьте так любезны, пригласите сюда Алевтину Самойловну. – Приглашу, – буркнула массажистка и, не прощаясь, поспешила покинуть кабинет. В дверь тихонько постучали. – Вы позволите? – спросил обволакивающий голос. – Да, входите. В кабинет вошла невысокая стройная женщина неопределённого возраста, и у Наполеонова на миг перехватило дыхание. Это была она! Шамаханская царица! Хотя сходство живой женщины и прекрасной куклы не было внешним. У женщины были волосы каштанового цвета с заметным рыжеватым отливом. Глаза серебристо-серые, губы небольшие и не яркие, как у манекена, а нежно-розовые. И тем не менее это была Шамаханская царица! В чём это выражалось, следователь сказать не мог. Может быть, поступь? Хотя кукла ведь не двигалась. Но если бы она встала и пошла, то, Наполеонов был уверен, походка у неё была бы такая же, как у хозяйки салона. И ещё взгляд, наклон головы… И руки! Узкие кисти красивой формы, точно крылья неведомых птиц. «Такой завлечь и погубить мужчину ничего не стоит», – подумал Наполеонов. Но тут же вернул себя с небес на землю: убит не мужчина, а женщина. Не могла же она быть соперницей Шамаханской царицы? Если только Алевтина Самойловна была любовницей мужа Сафронковой. Что выглядит весьма сомнительно.