– Мало ли… – Нет, я её не знал, – твёрдо заявил Силаев. – И вы понятия не имеете, кто мог её убить? – Не имею. – Вы давно работаете в салоне? – Уже одиннадцать лет. – И всегда были замом Алевтины Самойловны? – Не всегда, – задумчиво проговорил Силаев. – Много лет я преподавал на кафедре пединститута. – И какой же предмет, разрешите полюбопытствовать? – Историю, – тяжело вздохнул Силаев. – Прежнее место работы оставили по материальным соображениям? – Нет, – покачал головой мужчина. – Просто раньше салон принадлежал Юрию Самойловичу Горшкову. – Это муж нынешней хозяйки? – Нет, старший брат. У Юры с Алей большая разница в возрасте. Как и у нас с ней. Юра был моим другом. А Аля росла у меня на глазах. – Павел Антонович снял очки, достал из кармана пиджака белоснежный платок и тщательно протёр стёкла, прежде чем снова водрузить очки на нос. – Почему же салон не перешёл к наследникам прежнего владельца? – Так Аля и есть наследница! – удивлённо воскликнул Силаев. – А как же жена, дети вашего покойного друга? – Какая жена и дети? У Юры никогда не было семьи. Вернее, Аля и была его семьёй. – Понятно. Но это всё не объясняет, почему вы стали её замом. – Так Аля меня попросила! – Она не нашла никого другого? – Никому другому она не доверяла. А я… Я уже говорил вам, что знал её с детства. – Понятно. Павел Антонович, вы можете что-то ещё добавить по существу? – По существу? – переспросил Силаев. – Да, может, вам что-то известно о деталях убийства. – Да помилуйте, откуда же? – Силаев всплеснул руками. – Вы полиция, вам и узнавать все детали. – Что ж, спасибо за помощь. Позовите, пожалуйста, охранника Горячева. – Сию минуту, – ответил Павел Антонович, поднялся со стула, неспешно подошёл к двери, осторожно открыл её и так же тихо, но уверенно закрыл. Вскоре в коридоре послышался топот, потом в дверь громко постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули её. На пороге стоял высокий накачанный парень лет двадцати восьми. – Вы меня звали? – спросил он и кивнул назад. – Павел Антонович сказал. – Да, я просил вас зайти, – ответил Наполеонов, стараясь не улыбнуться. – Вы ведь Корней Владимирович Горячев? – Ага. – Присаживайтесь. Устойчивый на вид стул ворчливо заскрипел, когда на него уселся Горячев. – Расскажите мне, пожалуйста, о случившемся. – Да тут и рассказывать нечего, – тяжело вздохнул Корней. – Слышу я, значит, кто-то орёт. Кто именно – сообразил не сразу. Ленка Королькова мне подсказала, что вопль несётся из кабинета Евы Мониной. Я и ломанулся туда. Захожу в кабинет. Там уже стоит Инна Витальевна, и Ева на полу лежит. – А убитая? – Её мы не сразу заметили. А как заметили, то я сразу вызвал полицию, то есть вас. – Горячев облизал губы. – Вы, Корней, правильно поступили, – ободрил его следователь. – Так у меня же инструкция, да и свои мозги имеются. – Он выразительно постучал пальцами по лбу. – Когда вы увидели убитую в первый раз? – Когда она входила в салон. – А до этого вы с ней не встречались? – Нет, она вообще не в моём вкусе. Следователь удивлённо посмотрел на охранника, но ничего не сказал. Глава 5 Следователю осталось допросить двух самых важных, с его точки зрения, персонажей – массажистку и хозяйку салона. Начать он решил с Евы Мониной. Когда женщина вошла в кабинет и осторожно села на краешек стула, Наполеонов решил, что она уже вполне пришла в себя, по крайней мере, для пережившей шок Монина держится совсем неплохо. Для установления контакта он решил начать с формальных вопросов. – Ваша фамилия, имя, отчество. – Ева Гордеевна Монина. – Как давно вы работаете в салоне? – Шесть лет. – Что входит в ваши обязанности? – Я делаю массаж и обёртывания. – Вас устраивает ваша работа? – Вполне. – Вы ладите с клиентами? – Я делаю то, что положено. И больше никаких отношений с ними не поддерживаю. – Когда и где вы впервые увидели Софью Сафронкову? – Сегодня, у себя в кабинете. – Какое она на вас произвела впечатление? – Положительное. – То есть? – Сразу видно, что обеспеченная, а значит, перспективная клиентка. – Вы о чём-нибудь говорили с ней? Ева на мгновение задумалась, потом сказала: – Да, собственно, ни о чём не говорили. Так, обменялись парой-тройкой ничего не значащих фраз.