— Ты всю ночь здесь просидела? — казалось, Романов не слышал моих слов: — ты же была вчера на ринге, я не сошел с ума? — Сидела. Была. Не сошел. — фыркнула я в ответ и упрямо продолжила: — Влад, тебе нужно поесть. Друг мотнул головой и нахмурился. Попытался привстать, но скривился от боли. Я помогла ему поставить подушку и облокотиться на спинку кровати. Теперь Романов не лежал, а сидел рядом, и от этого его грозный взгляд воспринимался серьезнее. — Ты не переносишь кровь. Зачем пошла в зал? — А зачем ты поддавался? — я неосознанно повысила голос, но тут же смущенно вжала голову в плечи. Соседи по палате удивленно покосились на нас, а я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы немного прийти в себя. — Лис… — друг осекся. Почесал кожу над швом, снова болезненно поморщился и вздохнул: — Прости, я не думал… — Не оправдывайся, — мягко оборвала я: — Влад, то, что вчера случилось… Не оправдывайся, пожалуйста. Ты не виноват. Я не знаю, как поступила бы на твоем месте. Я… Сказать хотелось многое, но не получилось собрать мысли в кучу. Я отвела глаза и растерянно уставилась на стесанный угол деревянной тумбочки. Повисшее молчание нарушил Гера. Парень успел съездить домой, переодеться и, видимо, поспать, потому что выглядел гораздо лучше, чем утром. Правда, мрачное выражение лица немного пугало. — Ты как? — он подошел к Владу и пожал руку. Дождавшись ответа, что все в порядке, Гера бросил хмурый взгляд на часы: — Ну тогда держись. Давыдов паркуется и поднимается. — Зачем? — я удивленно посмотрела на хозяина «Витязя». Тот криво ухмыльнулся и раздраженно хрустнул пальцами: — Он поставил на Влада. И подбил поставить кого-то еще из спонсоров. Как думаешь, чем это закончилось? Я переглянулась с Романовым. Судя по удивленному лицу друга — он понятия не имел о ставках. — Тихомиров, твой соперник — слабенький боец, и все об этом знали, — продолжал Гера: — Пара побед на региональном любительском уровне, не более. У Петра даже мысли не было, что ты проиграешь. А парень с мозгами дружит, раз додумался такую аферу провернуть. Уж прости, друг, но я сомневаюсь, что весь этот цирк — идея Леры. Имя бывшей Влада девушки неприятно резануло по нервам. Влад скривился и дернул меня за руку: — Ты отцу дозвонилась? Я кратко пересказала наш разговор со старшим Романовым. Влад кивнул и со стоном откинул голову на подушку. — Да уж, дерьмовый денёк у тебя, брат, — прокомментировал Гера, а Романов ничего не успел ему ответить, потому что дверь с грохотом открылась. Палата как будто стала уже, когда крупное тело Петра Давыдова появилось на пороге. Лицо мужчины искажала ярость, гневно сжатые кулаки побелели, а губы дрожали от нервного напряжения. — Лежишь? — Петр сплевывал слова, будто яд. Гера закатил глаза, а Влад равнодушно отозвался: — И тебе доброе утро. — Да пошел ты к черту! — Давыдов ринулся к нам, чудом не задевая широкими бедрами углы кроватей: — ты хоть понимаешь, что натворил? — Молодой человек, — пожилой пациент с загипсованной ногой, что лежал на кровати у двери, поправил очки и недовольно поджал губы: — а можно не выражаться? Это общественное учреждение. Молодые люди до этого мило общались, не устраи… Петр на стал его слушать. Невежливо оборвал и послал. Дедушка возмущенно закашлялся, но продолжать спор не решился. — Я на такие бабки попал … — с каждым словом голос Петра становился громче: — Я из-за тебя попал на огромные бабки! Он замер в проходе, вцепившись в спинку кровати. Казалось, еще чуть-чуть и старое дерево лопнет в его пальцах. Я испуганно переглянулась с дедушкой-пациентом, а тот потянулся к кнопке вызова персонала. Правильно, вызвать охрану — лучшее решение. — Ошибаешься, — в отличии от меня, Влад Давыдова не боялся: — я с тобой никаких сделок не заключал. Ведешь грязные дела — отвечай сам. Петр подавился вздохом, и, не сдержавшись, бросился к Владу. Гера стоял у окна, сложив на груди руки, и не успел среагировать. Зато я стояла рядом и на автомате рванула Давыдову наперерез. От тяжелого толчка в грудь я пошатнулась и больно врезалась копчиком в тумбочку. — Ты охренел?! — взревел Влад. Он отбросил одеяло и подскочил, но Мицкевич успел первым. Я бросилась под руку шатающемуся Романову, а Гера уже скрутил Петра. — Уймись! — рявкнул он, — Какого черта ты творишь? — Влад, сядь! — взмолилась я: — Тебя нельзя вставать, у тебя сотрясение! Осложнений захотелось? — Пошел вон отсюда, — громкий голос разгневанного друга эхом отталкивался от пустых больничных стен и оглушал: — пошел вон, если жить хочешь! Охрана прибежала вовремя. Пока сопротивляющегося Петра уводили из палаты под причитания дедушки-соседа, а мы с Герой пытались уложить на кровать пылающего гневом Влада, мой телефон разрывался от звонков. Абонент был настойчив, я не отвечала, звонок срывался, но тут же начинался заново. — Ты пожалеешь, — мрачно шипел Давыдов: — можешь попрощаться со своей карьерой! Я превращу твою жизнь в ад! Его выволокли за дверь, и в палате, наконец, стало тихо. — Неужели он так много поставил? — спросила я у Геры, когда пыхтящий Влад все-таки улегся. — Очень много, — кивнул тот. — Вариант был беспроигрышным. — Лис, ты как? — Романов схватил меня за запястье: — сильно ударилась? — Я не ударилась, успокойся. — я показательно покрутилась на месте и улыбнулась: — Видишь? Все нормально. Не скачи. Тебе лежать надо. — Если хоть царапину оставил… — процедил Влад. Я устало закатила глаза. Он всегда был таким. До десяти лет я гоняла от сутулого слабого мальчишки хулиганов, а потом Романов начал расти, заниматься спортом и носиться со мной, как курица-наседка с яйцом. Обидчиков у меня было немного, а те, что встречались, рано или поздно знакомились с Владом и теряли желание меня обижать. Телефон снова зазвонил, и я все-таки раздраженно ответила, даже не взглянув на экран. — Да! Несколько секунд слушала тишину, а потом обиженный женский голос недовольно протянул: — Могла бы и приветливее здороваться с матерью. Глава 7 Домофон приветливо запищал. Тяжелая стальная дверь открылась, пуская в знакомый с детства подъезд. Едва переставляя ноги, я поднималась по лестнице, устало замечая, что ничего не изменилась — те же горшки с фиалками на подоконниках лестничных пролетов, те же прозрачные пыльные занавески, та же потрескавшаяся зеленая краска на бетонных стенах и тот же запах сырости из подвалов. Только обычно я поднималась на четвертый этаж быстро, почти бегом, а сейчас обессиленно ползла, цепляясь за пластиковые перила. Вчерашний день и сегодняшняя ночь выпили меня до дна, но мама не хотела ничего слушать и заставила явиться на внеплановый семейный обед. Вдоволь высказав по телефону обиду за долгий и «невежливый» ответ, она заявила, что нас ждет чрезвычайно важный разговор. Все попытки перенести его на другой, более удачный день, закончились провалом. Стоило переступить порог квартиры и на меня тут же налипла духота. Мама никогда не любила сквозняки, поэтому окна открывались разве что раз в полдня и то ненадолго. В воздухе витали аппетитные запахи тушеного мяса и свежей сдобы, от которых живот голодно заурчал. Пачка печенья, подаренная добросердечной медсестрой, была давно съедена и не замечена желудком. — Мам! — я сбросила ботинки в тамбуре и захлопнула за собой входную дверь, с наслаждением ступая по ворсистому ковру: — Я пришла! — Алиса! — мама выскочила из кухни. Её идеально покрашенные светлые волосы лежали в мастерской укладке, грамотный макияж зрительно молодил, хотя мама и без него всегда выглядела младше своего возраста, кухонный фартук был повязан на красивое выходное платье. Мама купила его недавно, планируя отпуск провести с папой в столице, посещая театры, кино и прочие заведения высокой культуры. — Ты чего? — я удивленно замерла: — ты собралась куда-то? Зачем меня тогда позвала? Мама в ответ рассматривала меня с ужасом и даже заговорить смогла не сразу. Потом сорвалась с места, схватила за локоть и потащила в комнату. После моего переезда родители ничего там не меняли. Мы жили на разных концах города, но я была частым гостем, несмотря на постоянные конфликты. Главный из них был основан на банальной теме, которую мама снова завела, как только захлопнулась за спинами дверь. — Алиса, как ты выглядишь? Ты видела себя? Ты так шла по городу? Господи, стыд какой, что люди подумают? — мама странно шипела. Казалось, она хочет повысить голос, но сдерживается. От возмущения она размахивала деревянной лопаткой, зажатой в правой руке, а я нахмурилась: — У нас что, гости? — Гости! — шепотом рявкнула она: — а ты выглядишь, хуже, чем подросток после пьянки! Алиса, немедленно переодевайся во что-то приличное и приведи лицо в порядок! Немедленно! Я привычно пропустила мимо ушей обидные слова и перегородила маме дорогу, когда она почти бегом бросила в коридор. — Кто там? — Костя и его родители! — рявкнула она, но понизила голос, испуганно оглянувшись: — Мальчик с иголочки оделся! Цветы и тебе, и мне принес, ждет тебя уже два часа, а ты сначала шляешься непонятно где, а потом являешься в таком виде!