— Я не пытаюсь ни в чем тебя обвинить, — произнесла тихо: — Давай просто поедим. — Просто поедим? — отброшенный столовый нож со звоном рухнул на стол, едва не задев стакан с клубничным морсом. Я смотрела маме в глаза и вдруг отчетливо поняла, что ее разрывает от желания высказаться. Она весь вечер искала, за что можно зацепиться, и, наконец, нашла: — А почему ты не могла «просто поесть» когда у нас в гостях была семья Леших? Что, еда была не слишком хороша? — Карина! — Матвей, замолчи! Я разговариваю с дочерью! С дочерью, которая опозорила меня перед лучшей подругой и её семьей! С дочерью, которой я желаю счастья! А она сделала из меня посмешище! — Карина!! — Мама, хватит! — я не выдержала и повысила голос: — О чем ты вообще говоришь?! Меня трясло. — О чем я говорю? Я говорю о том, что ты собственными руками рушишь свою жизнь и пытаешься в этом обвинить меня! — мама встала. Она всю жизнь проработала начальницей в банке, поэтому командный тон ей давался на отлично. А я больше всего на свете ненавидела, когда она разговаривала с нами, как с подчиненными. — Когда я в чем-то тебя обвиняла? — я тоже встала. Слова приходилось цедить, чтобы не закричать в ответ: — Чем я разрушила твою жизнь? — Хватит, Алиса! — мама с размаху ударила ладонью по столу. Звякнули столовые предметы, ваза с белыми гиацинтами в центре опасно покачнулась. Папа устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза — даже он ничего не смог поделать. А я стояла, бездумно смотрела на белоснежные пушистые цветы, похожие на эскимо, и ощущала каждое мамино слово, как пощечину: — Мне Тоне и Костику теперь в глаза посмотреть стыдно! Мне стыдно за тебя, за твое ужасное поведение! Мальчик любит тебя до смерти! Он жениться предлагает, слышишь? Жениться! — Карина, замолчи сейчас же! — Ну уж нет! — руку, которую папа протянул, чтобы схватить жену за предплечье, она со злостью отбросила и продолжила кричать: — Что ты хочешь от жизни, а, Алиса? В банке работать не захотела, чтобы строить карьеру! Устроилась в какое-то вшивое туристическое агентство без малейших перспектив! Двадцать пять лет, а единственному человеку, что зовет тебя замуж, отказала! Чего ты ждешь?! Во что превращаешь свою жизнь!? Думаешь, что будет много других желающих? Или всю жизнь хочешь прожить со своим котом и вздыхать по этому Романову? Да зачем ты сдалась ему? Так и будешь таскаться, когда он женится и детей заведет, да? Так и будешь заглядывать ему в рот при любом удобном случае? — Карина!! — взревел папа. Мама и сама поняла, что в гневе перегнула палку, но было поздно. Она замолчала, тяжело дыша, а я уже беззвучно глотала слезы и металась по комнате, пытаясь вспомнить, куда забросила сумку. Сумка нашлась в коридоре у коврика. Пока дрожащими руками обувалась и застегивала пуховик, вышел папа. Мама осталась в комнате, за что я была благодарна — держать в себе жгучую обиду и гнев становилось все труднее. — Пап, прости, — голос звучал глухо: — Я, правда не хотела, чтобы так получилось. Папа крепко обнял меня. — Не обижайся на неё, Лисёнок, — ласково проговорил он, отстранившись и нежно погладив меня по голове: — ты же знаешь, она просто очень волнуется. — Знаю, — кивнула, закусывая губу: — но ничего не могу с собой поделать. Я пойду, хорошо? Удачно тебе съездить. Я позвоню завтра. Папа еще раз обнял меня и пообещал поговорить с мамой. На улице стемнело. Я выбежала из подъезда и с наслаждением втянула носом морозный воздух. В подсвеченной уличными фонарями темноте искрились редкие снежинки, а утоптанный снег под ногами затвердел из-за ночных заморозков и кое-где покрылся тонкой ледяной корочкой. Влад прислал сообщение, что они с Герой едут ко мне, чтобы обсудить какие-то вопросы по поводу суда. Показываться друзьям в таком виде не хотелось, тем более Влад до сих пор не знал о том чертовом предложении. Чтобы успокоиться побыстрее, я решила проигнорировать автобусную остановку и пойти домой пешком, благо жила не на другом конце города, и весь путь занимал не больше двадцати минут. Что ж, по крайне мере одним это спонтанное решение мне точно помогло — о конфликте дома и обиде на маму я быстро забыла. Да и какая тут обида, когда между лопатками свербит от чужого ледяного взгляда, пустые узкие улицы погружены в темноту, а шаги позади ускоряются и замедляются, подстраиваясь под мой темп. За мной следили. И преследователь даже не пытался скрываться. Глава 19 Я убеждала себя, что мне кажется. Твердила, что никакого преследователя нет, и все это — лишь тревожность из-за нервного потрясения, но мысленные уговоры не заглушали унылый скрип снега под тяжелыми подошвами незнакомца. А еще через несколько мгновений уши различили медленную мелодию. Незнакомец затянул её, не размыкая губ. Колючая волна мурашек ринулась от макушки в пятки. Фонари в переулке работали через один, и я снова оказалась в кармашке вязкой темноты. Я ускорила шаг и стянула перчатку с правой руки, чтобы сжать между пальцев связку ключей — единственное, что могла использовать для самообороны. Но легче не стало. Ноги подгибались, а песня звучала все ближе, хотя я почти перешла на бег. Когда достигла работающего фонаря, оглянулась всего на мгновение, чтобы доказать себе, что позади просто поздний прохожий. Оглянулась и увидела его прямо за своей спиной. Хватило секунды, чтобы различить силуэт высокого широкоплечего человека в черном пуховике с накинутым на голову капюшоном. Разглядеть черты лица не удалось, но я и не старалась. Стоило лишь заметить руку в темной перчатке, что тянулась к моей шее, как я тут же бросилась бежать. Чертовы переулки! Чертова темнота! Чертова администрация города, экономящая на свете! Я слышала, как он побежал за мной. Между лопаток жгло и, даже не оборачиваясь, я понимала, что он догоняет. Он был так близко, что стоило ему протянуть руку еще раз, и он спокойно дотянется до искусственного меха на капюшоне моей куртки. Многочисленные окна высоток в далеке светились равнодушием. Там, в квартирах, тепло и безопасно. Уютные вечера с близкими людьми, вкусные ужины, разные семьи. И даже если кто-то выглянет в окно вряд ли увидит в темном гаражном проулке умирающую от страха девушку, что вот-вот начнет прощаться с жизнью. Я понимала, что здесь никто не сможет мне помочь. Людные городские улицы совсем рядом — но даже если закричу — никто не услышит. Значит нужно к людям. Адреналин бурлил в крови, подстегивал бежать из последних сил, не жалея слабого, неспортивного тела, но я все равно быстро выдохлась. Мне хватило оступиться всего раз, чтобы сбиться с ноги, а преследователь тут же настиг меня. Сильный удар в спину — и я полетела на дорогу, едва успевая выставить перед собой ладони. Чудом умудрившись спасти лицо, я перевернулась на спину и, беззвучно всхлипывая, поползла вперед спиной, перебирая локтями по скользкому вытоптанному снегу. Он наслаждался моей беспомощностью. Он шел за мной, ступая подошвами тяжелых ботинок прямо рядом с моими ступнями. Я понимала, что в таком положении не могу встать, чтобы тут же не попасться в его руки. Я хотела закричать, но паника сковала, и из сведенного горла не получалось выдавить ни звука. Я испытывала похожий ужас лишь однажды во время сильного кошмара, но тогда все прошло, стоило проснуться. Сейчас я не спала. От страха тошнило, а я все ползла и ползла, не в силах отвести взгляда от его фигуры. Он по-прежнему шел. Не нападал. Просто шел и продолжал мычать свою мелодию. Я различала смутные черты его лица, но не могла составить их в общую картину. Я была уверена, что он улыбается, но не видела его губ. Он тянул чертову песню и продолжал идти у меня в ногах, вытянув вперед ладони. Ужас превращал реальность в наваждение. Перед глазами плыли черные пятна, а он все шел и шел. В какой-то момент в голове мелькнула мысль, что лучше бы просто убил, чем вот так сводил с ума. Шаги в конце проулка сначала показались иллюзией. Но нет, кто-то шел по пустой дороге в нашу сторону. Я не хотела упускать нападавшего из виду, но все же оглянулась в надежде, что судьба оказалось благосклонной и подарила шанс. Это был обычный мужчина, в бежевом пальто и клетчатом шарфе. Наверное, житель одной из ближайших новостроек. Оставил машину в гараже и спешил домой, согреться и отдохнуть от рабочего дня. Он прижимал к себе офисный портфель и быстро шел по дороге. Подошвы его ботинок скользили, и он неловко всплескивал руками с зажатым в них портфелем и что-то недовольно бормотал под нос. Я не знала, откуда взялась эта смелость. Не знала, откуда взялись силы и скорость. Наверное, в кровь с новой силой брызнул адреналин, потому что, не соображая, что творю, я вскочила и, чудом увернувшись от протянутых ко мне рук, бросилась в сторону прохожего. — Помогите! — голос все еще звучал глухо, но я радовалась, что смогла выдавить из себя хоть это: — Помогите мне! Помогите!! Мужчина услышал меня. Поднял голову и в ужасе застыл. Я бежала, поскальзывалась на покатом снегу и сипло умоляла: — Пожалуйста! Вызовите полицию! Умоляю! Меня преследуют! Между нами оставалось несколько метров, когда я снова неловко рухнула в снег — ноги не хотели слушать. Оглянулась, с ужасом поняла, что преследователь стоит всего в трех шагах и снова поет, снова тянет ко мне руки и даже не пытается убегать. Прохожий бросился ко мне. — Девушка! — он подбежал, наклонился и подал трясущуюся руку: — кто вас преследует? Я звоню в полицию, девушка вставайте! Я смотрела на его руку затуманенным взглядом и никак не могла понять, что хочет от меня этот странный человек. Почему он спрашивает, кто меня преследует, если преступник стоит рядом. Стоит, смотрит на нас и поет свою чертову песню. — Он… — это было очень глупо, потому что очевиднее вещи не могло быть, но я все же подняла трясущийся палец и указала в сторону нападавшего. Прохожий, что уже набирал номер полиции, неожиданно застыл. Проследил за моим жестом и уставился прямо на преследователя. Я ожидала чего угодно: что он бросится бежать, что будет кричать и молить о помощи, да, черт возьми, что он бросится в драку. Даже этому нашлось бы более логичное объяснение, чем его странному взгляду и брезгливому голосу: — Ты обдолбанная что ли? — он отшатнулся от меня, осмотрел с ног до головы и поспешно убрал в карман телефон: — Такая молодая, а уже ширяешься. Пожалела бы родителей. Ладони заледенели. Снег жег замерзшую кожу, а я не могла пошевелиться. — Он же стоит вот там! — хотела громко заорать, но только сипела: — Он же стоит! Как вы можете не видеть? Вы не слышите его? — Там никого нет, чокнутая, — скривился мужчина, и вытер подошву о снег, будто, даже стоя рядом со мной, мог испачкать дорогие ботинки: — как можно довести себя до такой жизни? Прохожий сплюнул, отвернулся и прошел в паре сантиметров от преследователя, как будто его не было. Он его не видел. Он принял меня за наркоманку, за сумасшедшую. Но этого же не может быть! Я же вижу! Я смотрю на него прямо сейчас! Я слышу его чертово пение! Прохожий удалялся, изредка оглядываясь, а я умирала от ужаса. Спустя пару бесконечно долгих минут мы снова оказались на дороге одни, и в момент, когда я уже практически попрощалась с жизнью, зазвонил телефон. Преследователь дернулся, а я приняла звонок за призыв к действию. Достала трезвонящий гаджет из кармана, перевернулась на живот и рванулась встать, но человек быстро пришел в себя. Дернулся вперед и схватил меня за лодыжку. Закричав, я снова рухнула на землю, на этот раз все же ударившись носом. Телефон выпал из рук, но я напрочь забыла о нём. Изо всех сил пинаясь, оттолкнула от себя чужую руку и все-таки вскочила. Я неслась прочь, а по губам и подбородку быстро текла горячая кровь. В голове все еще звучала страшная мелодия, как будто он пел ее прямо мне в ухо.