– Надеюсь, ты проголодалась, – сказал он, не дожидаясь моего ответа, и взял с тарелки два яйца. – Тебе, кажется, с двух сторон? На самом деле поджаренную с обеих сторон яичницу любила не я, а Лекси. – Мне – болтунью, – поправила я, бросая взгляд на часы. На часах еще не было девяти, а ведь отец никогда не вставал раньше полудня! И сомневаюсь, чтобы он хоть раз в жизни приготовил мне завтрак. – Вот не знала, что ты умеешь готовить, – заметила я, но мой сарказм пропал втуне. – Еще как умею! – жизнерадостно откликнулся Тед. – Сейчас сама увидишь. А твоя тетка еще спит? Может, ее разбудить? – Ни в коем случае, – решительно сказала я, наливая себя большую кружку вожделенного кофе. – Пусть выспится как следует. А ты что так рано? – Мне приснился удивительный сон. – Тед улыбнулся мечтательно, как мальчишка. На кухонном столе, куда я присела с кружкой, валялись блокнот для эскизов, несколько цветных карандашей, ластик и точилка. – А это у тебя откуда? – удивилась я. – Это твоей сестры, – ответил отец. – Она устроила на чердаке настоящую художественную студию. Я позаимствовал кое-что из ее запасов. – На чердаке? Ты ходил на чердак? – Когда мы с Лекси были маленькими, подниматься на чердак нам категорически запрещалось. Еще раньше, когда маленькими были наша мама и тетя Диана, на чердаке жила прабабушка. Насколько я знала, там до сих пор стояла ее тяжелая латунная кровать с матрасом и полным комплектом белья и покрывал. Тот, кто не знал, что прабабушка давно скончалась, мог подумать, что она по-прежнему там спит. Несколько раз я тайком все же пробиралась на чердак, и каждый раз эта кровать пугала меня до жути. Кроме того, мама и тетя частенько рассказывали, что бабушка под конец жизни окончательно спятила и стала совершать непонятные и необъяснимые поступки. Например, она хранила свои вставные зубы в большой стеклянной банке, которую ставила на пол рядом с передними ножками кровати, и, поднимаясь на чердак, я боялась столкнуться либо с безумной прабабушкой, либо с ее зубами, которые каким-то образом ожили, выбрались из банки и отправились путешествовать по всей мансарде. – Да, – кивнул Тед. – Мне послышалось… показалось, что оттуда доносятся какие-то звуки, – («Прабабушкины вставные зубы прыгают по полу!» – пронеслось у меня в голове.), – и я решил проверить… Но там, конечно, никого не было – наверное, просто мыши. Зато я нашел студию Лекси. На столе лежал блокнот для эскизов, и я чисто машинально набросал кое-что из своего сегодняшнего сна… Знаешь, Джекс… – Тед лучезарно улыбнулся. – Так приятно снова начать работать! Откровенно говоря, я уже давно не занимался настоящим искусством. Мне даже начало казаться, что мой, так сказать, родник вдохновения иссяк и что я истратил свой талант на все эти дерьмовые флоридские пейзажики, которые так нравятся туристам. Оказывается, нет! Есть еще порох… Как бы там ни было, эти наброски – лучшее, что я сделал за годы. – Он разбил яйца и выпустил на сковородку. Масло зашипело, и Тед перемешал их лопаточкой. Пока он возился с яичницей, я взяла в руки альбом для эскизов. Когда я была маленькой, отцовские рисунки мне очень нравились – он работал широкими, стремительными штрихами и использовал яркие, живые цвета. Кажется, в те времена его кумирами были немецкие экспрессионисты – Клее, Кандинский и Франц Марк. – Эй, эй!.. – окликнул меня Тед, размахивая испачканной в белке лопаточкой. – Не смотри! Они еще не готовы! – Ладно. – Я положила альбом обратно на стол. – А какие-то рисунки Лекси там были? Я имею в виду – на чердаке? – Я видел несколько набросков и пару начатых картин. – Он покачал головой. – У нее глаза настоящего художника. – С этими словами он вывалил яичницу на тарелки, добавил картошки и поставил на стол. – А что тебе снилось? – Потом расскажу. Когда рисунки будут готовы. Никому ни слова, Джекс! Ни единой живой душе! – Скажи, что ты знаешь о Марте – о выдуманной подруге нашей тетки Риты? – О Марте?.. – Тед, кажется, был удивлен моим вопросом. – Да ничего практически. Как мне рассказывала твоя мама, Рита считала, что Марта живет в бассейне и иногда из него выходит. Еще она часто просила твою бабушку ставить на стол лишнюю тарелку. А когда Марта не приходила к ужину, Рита относила тарелку к бассейну. – Марта была ребенком? Маленькой девочкой? Он кивнул. – Да, наверное… Скорее всего. Я тоже кивнула, вспомнив изображение Марты на крышке коробки со «Змеями и лестницами»: ручки-спички, голубенькое платьице, светлые волосы. – А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался отец. – Почему ты вдруг вспомнила про Марту? – Марта? Это какая Марта? – сказала Диана, входя в кухню. Мгновенно сориентировавшись, она двинулась туда, где стоял кофейник. Одета она была в старые беговые шорты и одну из футболок Лекси. Волосы Дианы были взлохмачены, а темные круги под глазами делали ее похожей на енота. – Ритина подружка, – усмехнулся Тед. – Джекс спрашивала, что́ я о ней знаю, но… Ты, я думаю, сможешь рассказать ей больше, чем я. Диана налила себе кофе и повернулась ко мне: – Да там нечего особо рассказывать. Рита всегда отличалась буйным воображением. Из нас троих она была самой младшей, и, если говорить откровенно, мы с Линдой не особенно охотно принимали ее в наши игры. Вот она и придумала себе подружку-ровесницу. – А вам не приходило в голову, – начала я, – что Марта существует на самом деле? Диана нахмурилась: – На самом деле? Девочка, живущая на дне бассейна? Девочка, которую никто не видит, кроме Риты?.. – Она усмехнулась, отпила кофе, потерла припухшие глаза. – Нет, Джеки, такая возможность мне в голову не приходила. – Как тебе спалось, Ди? – спросил Тед. – Так себе. – Диана повернулась ко мне: – А тебе, Джеки? Надеюсь, ты больше не ходила к бассейну в темноте? – К бассейну? В темноте?.. – Тед удивленно вскинул на меня глаза. – Вчера вечером я не могла заснуть и решила спуститься к бассейну… – нехотя пояснила я. – Она не просто ходила к бассейну, она измеряла глубину, – уточнила Диана, пристально глядя на меня поверх чашки с кофе. – Просто я очень долго думала, зачем Лекси нанесла на бортики буквы и цифры, зачем поделила бассейн на квадраты. Ты сам меня об этом спрашивал… – сказала я. – И мне пришло в голову, что записи, которые мы нашли, – это глубина бассейна в каждом квадрате. – Я помню, ваша бабушка постоянно твердила, что у бассейна нет дна. Лекси всегда была умной девочкой; наверное, она решила проверить, правда это или нет, – сказал Тед неожиданно взволнованным голосом. – Ну и что показали ваши с сестрой измерения? Я пожала плечами: – Насколько я могу судить, бассейн вовсе не бездонный. Там, где я опускала мерную ленту, глубина была в среднем около семи метров. На лице Теда появилось разочарованное выражение. – Но, если судить по записям, которые оставила Лекси, дело обстоит несколько иначе… – Вот как?! – Мои слова, похоже, его заинтересовали. – Стоп-стоп-стоп! – вмешалась Диана. – Вы это серьезно? Однажды Лекси пыталась убедить нас, что в стенах ее спальни живут пчелы, которые подслушивают ее секреты, а потом рассказывают бабушке. А как насчет того раза, когда она начертила план сада и отметила на нем все сливные решетки? Ты, Джекс, кажется, тоже в этом участвовала… Вы обе считали, что люди-ящерицы пользуются подземными канализационными тоннелями и, если держать решетки под постоянным присмотром, их можно будет увидеть. – Но я думала… – Ты давно не виделась с Лекси и не разговаривала с ней, – решительно сказала Диана. Ее взгляд, еще недавно вялый, сонный и похмельный, неожиданно стал пристальным и острым. – И ты должна учитывать, что за последний год… – Я все учитываю, – отрезала я. – И я отлично понимаю: я не имею никакого права судить о том, что происходило у нее в голове, потому что не общалась с ней целый год. И все же я… – Извини. – Диана бросила на меня еще один взгляд. – Я не должна была так говорить… Но я еще не отошла после вчерашнего… после вчерашней церемонии, я не выспалась и вообще… Но это меня, конечно, не извиняет. – Она глубоко вздохнула. – Собственно говоря, я имела в виду только одно: в последние месяц-полтора болезнь твоей сестры обострилась. И я не стала бы вкладывать какой-то особенный смысл во все, что́ она говорила, делала или писала в последние недели перед… перед своей смертью. Некоторое время мы сидели молча, не глядя друг на друга. Наконец Тед повернулся к Диане: – Есть жареная картошка и бекон. Я могу приготовить яичницу. Тебе какую? – Он отодвинул стул, собираясь встать. – Спасибо, мне пока только кофе, – ответила она. – Ешь сам, пока не остыло. Тед снова сел на место, а у Дианы зазвонил телефон. Она ответила. Разговор был недолгим и напряженным: несколько раз тетка повторила слово «профнепригодность». – Боюсь, мне придется срочно съездить в офис, – сказала она, убирая телефон обратно в карман. – У меня на руках проблемная недвижимость, и мне нужно сгладить кое-какие углы. Я помню, что сегодня мы собирались съездить на озеро и… развеять прах, но… – Это можно сделать и завтра, я не против, – сказала я. – Я тоже, – сказал Тед. – Я взял обратный билет на воскресенье. Я мог бы задержаться и подольше, но боюсь, что тогда Дункан начнет нервничать и гадить где попало и Ванесса попросту вышвырнет его на улицу. Дунканом звали его старого рыжего одноглазого кота. Откровенно говоря, я удивилась, когда услышала, что он еще жив. – Ванесса? – переспросила Диана. – Папина сожительница, – пояснила я. – Спутница жизни, – поправил он. – А ты, Джеки? Когда ты возвращаешься к себе в Тако́му? – Тоже в воскресенье. Диана отставила в сторону кружку с остатками кофе. – Быть может, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать этот вопрос, но… Ты ведь понимаешь, что теперь и этот дом, и земля – все это твое? Разве Лекс не обсуждала с тобой свое завещание? Я покачала головой. Тело вдруг стало каким-то чужим; во всяком случае, я ощущала его как что-то постороннее, не имеющее ко мне никакого отношения. – Я даже не знала, что Лекси оставила завещание. – Не только оставила, но и зарегистрировала его по всем правилам. В нем она отписала все свое имущество тебе. Дом, участок, остатки маминых сбережений и даже машину. Разумеется, никто не требует, чтобы ты принимала решение прямо сейчас, но… Я вспомнила, как сильно мне хотелось получить дом и участок, когда вскрывали бабушкино завещание. Я надеялась, что мне достанется хоть что-нибудь, но, когда выяснилось, что все имущество полностью перешло к Лекси, я почувствовала себя глубоко уязвленной и очень разозлилась. Но теперь… теперь мне хотелось только одного. Я хотела вернуть сестру. – Я работаю с одним очень толковым менеджером, который может взять на себя управление недвижимостью, пока ты будешь думать, – сказала Диана деловым тоном. – Дом и участок можно сдать, и у тебя будет дополнительный доход. Вещи Лекс мы поместим на хранение, и ты разберешь их, когда… когда будешь в состоянии этим заняться. – А разве тебе не хотелось бы получить этот дом? – спросила я. – В конце концов, ты ведь бабушкина дочь, ты здесь выросла… Разве не будет правильнее, если он перейдет к тебе? – Этот дом мне точно не нужен, и мама отлично это знала. Ласточкино Гнездо, этот чертов бассейн и я – вещи абсолютно несовместимые. Такое положение сложилось уже довольно давно, и я не намерена ничего менять. – Диана немного помолчала, глядя в сторону. – Кстати, кроме недвижимости, есть еще трастовый фонд, – промолвила она после паузы.