— Кейн женился на Жозефине, королеве Фей, и она беременна. Кейн… хранитель Бедствия. Жозефина… звонок не прозвенел. Последнее, что слышала Кили, Феями правил хвастливый мужик. — Кейн собирается стать отцом? Говорим о нереальном. — Торин нахмурился. — Как он не убьет своего ребенка? Последний раз, когда я видел мужика, ему на голову падала штукатурка, а лампочку коротило. И это еще был хороший день. — Он больше не одержим, — объявил Люциен. Торин медленно, с недоверием тряхнул головой. — Он на самом деле пережил уничтожение демона? Люциен кивнул. — Да. — Как? — Жозефина. Она вытянула демона из его тела и исцелила поврежденный дух своей любовью, которая, определенно, является каким-то духовным лекарством. Взгляд Торина метнулся к Кили. Задается вопросом смогу ли я сделать то же самое для него? Если только ты в меня влюбишься, Очаровашка. Или когда она найдет Утреннюю Звезду. — Что еще? — спросил Торин у своего друга. — Талия забрала нашу крепость в Реальности Крови и Теней; согласно сделке, которую она заключила с Кейном — мы должны оставаться в стороне. Атлас и Ника, бог и богиня силы Титанов и Греков, переехали в город. Камео с Виолой еще не нашли, и никто ни слышал даже шепотка сплетен о том, где они могут находится. Анья все планирует нашу свадьбу. Как и Кейн с Жозефиной, Гидеон и Скарлет ждут своего первенца. Амун с Хайди обсуждают открытие приюта для сложных подростков. Джилли планирует вечеринку в честь своего перехода во взрослую жизнь и когда Уильям не впадает в убийственную ярость из-за смерти своей дочери, он наблюдает за Джилли с таким напряженным голодом, что все вокруг хотят выколоть ему глаза, а затем и себе. Новости, казалось, ударялись в Торина подобно пулям, одна за другой. Несколько имен Кили узнала. Уильям, жестокий, свирепый бессмертный таинственного происхождения был одним из приемных сынов Гадеса. Он жил в преисподней пока Кили встречалась с Гадесом. Он был бессовестным разбойником и соблазнял себе путь сквозь женское население. Замужнее население. Он не беспокоился ни о чем кроме удовольствия — своего удовольствия — а его чувство юмора было столь же темным как черная дыра. Он смеялся каждый раз, когда убивал врага и улыбался каждый раз, когда наносил удар другу. Он всегда нравился Кили, но она никогда не думала, что одна женщина сможет удержать его внимание. Особенно, если она будет человеком. Кили слышала, что эта Джилли была эмоционально хрупкой девочкой подростком, с которой подружилась Даника, жена хранителя Боли. Эмоционально хрупкая… молодая… одинокая. Даже близко не подходит под вкусы Уильяма. — Ну? И почему мы просто тут стоим? — спросила Кили. — Давайте наведаемся к остальным. Торин внимательно на нее посмотрел и, побледнев, отшатнулся. — Что? — Кили взглянула на себя — и задохнулась. Пупырышки покрывали все неприкрытые участки кожи. Переводчик: silvermoon Редактор: natali187 Глава 17 Торин когда-то думал, что самая сильная его вина в том, что он действовал как влюбленный, разжигая и удовлетворяя свои темневшие желания. Он ошибался. Вот это настоящее чувство вины. Я могу быть самым тупым ребенком в классе. Видимо, каждый урок по моей голове должны стучать молотком. Не прикасаться своей кожей к коже женщины… жизненный путь без сожалений стал бы таким простым и ясным. Но вновь и вновь он проваливает это испытание. Теперь все, что Торин мог делать, заботится о нуждах Кили. И все же, как и прежде, это ни в коей мере не компенсирует то, чему он позволил случиться. Идиот! Он ясно осознал, как докатился до такого. Торин разозлился на Гадеса, приревновав к поцелую, и эмоции смяли его оборону в считанные секунды. Неважное оправдание. Определенно недостаточно хорошее. Но тогда ничего другого и не надо было. Потребность поставить свою метку на Кили поглотила его. Заклеймить также, как тогда в хижине. Он хотел связаться с ней самым примитивным способом, чтобы другие знали, кому принадлежит эта женщина. Хотел, чтобы она желала его сильнее остальных. И, возможно, так и было. Но это конечно продолжалось недолго. Ее сожаление стало очевидным еще до болезни. Мы никогда не сделаем это снова. Слова преследовали его. Он использовал травяные мази, принесенные Люциеном, для обработки открытых ран Кили, где слезла кожа, и залил лекарство ей в горло, затем убедился, что она отмокает в ванне с овсянкой. Кили постоянно бредила. Сегодня он прошел новый круг ада, когда она начала метаться по кровати, оставляя кровавые пятна на простынях. — Помоги мне понять, — сказал Люциен, вышагивая в другом конце комнаты. — Ты прикасался к ней раньше? И после того как она вылечилась, дотронулся до нее снова, добровольно, понимая, что случится? Что ее жизнь разрушится навсегда? Болезнь смеялся к его голове. Он всего лишь бешеная собака, помнишь? Его время придет. Но чувство вины закапывало Торина все глубже и глубже в яму отчаяния. — Она не носитель. Кили болеет и выздоравливает. Но не становится переносчиком заболеваний. — Торин… — Я люблю тебя, чувак, но мои взаимоотношения с Кили тебя не касаются. — Именно, — настаивал Люциен. — Я знаю тебя. Изучал несколько веков. Наблюдал, как каждый раз ты скатываешься, когда касаешься кого-то и смотришь за их… и других… смертью. — Она не умирает! — Торин ударил кулаком по матрасу. Тот отпружинил, и Кили застонала. — Прости, принцесса. — Он погладил ее рукой в перчатке по волосам, стараясь не запутать их. — Мне так жаль. Ее веки приподнялись, открывая тусклый и лихорадочный взгляд, смотрящий в никуда. — Когда они вырастут снова? Мне нужно, чтобы они отросли. — Что принцесса? Что должно вновь отрасти? — Торина убивало то, как она выглядит. Раньше она отказывалась спать в его присутствии, поскольку это сделало бы ее уязвимой. А теперь? Кили стала такой же беззащитной, как младенец. Из-за меня. Он никогда не простит себя. — Мои руки. Мне нужны мои руки. — Слезы покатились по ее щекам. Я заставил Кили плакать. — Твои руки на месте, принцесса. Честно. — Придется отрезать ноги в следующий раз. Нужно избавиться от кандалов. Мои руки, — закончила она, свернулась клубком и заревела. Его взгляд метнулся к Люциену, но он быстро отвернулся, не желая видеть отражение ужаса в глазах друга. Кили заковали в той тюрьме, но каким-то образом она нашла в себе силы удалить сначала руки, а затем ноги, чтобы освободиться. Но она все еще в ловушке. Вновь выросшее сердце плакало в его груди. Болезнь бился в животе. Торин должен был отпустить ее, но не сделал этого. Больше он не останется с ней, «защищая». Больше не станет играть с искушением… играть с ней. На кону стояли жизни. Камео. Виолы. Бадена. Всех, кого по-настоящему любил. Но на другой чаше весов, угроза жизни Кили.