Но так хотелось найти маму. Сердце подсказывало, что она жива! Эмма приподнялась и вздëрнула голову. Большинство зданий на этой улице были двухэтажными, и девочка видела весь центр — крыши как на ладони. Улицы прорезают друг друга, как клетки, отчего город кажется лабиринтом, полным смертельных ловушек. Даже немногочисленные небоскрёбы, находившиеся дальше, не ускользнули от её пристального взгляда. Один ребёнок наедине с безжизненной массой мертвецов, поработивших Хескенес. При столь неравной борьбе Эмме оставалось только тоскливо надеяться. Еë маленькую фигуру, сдувая одежду, обогнула ледяная бора, что вслед за этим облетела серые и помертвевшие крыши одну за другой! Живой или неживой — по спине каждого существа пробежал холодок. От переживаний по поводу Стеллы Эмме снова захотелось плакать, но она сжала всю свою волю в кулак и прикусила губу. Потекла алая кровь — та жертва, которую придётся заплатить тем, кому удастся покинуть Хескенес. Наедине остались хрупкая девочка и город, проклятый её матерью. *** Изменения коснулись и кабинета Оскара. На столе появилась статуэтка, вылепленная из глины умельцем, господином Юхансоном. Признательный за спасение из лап кровожадного зомби, тот отблагодарил миссию Хансена, изобразив на своём шедевре доблестного полицейского. И вот оказия — Оскар принял дар Юхансона, потому что увидел в статуэтке своего соратника и приятеля, погибшего сержанта полиции Оливера Окленда. Как отметил Оскар, который по званию был ниже сослуживца и числился рядовым констеблем, "если бы они знали, они бы гордились вами". Неблагонадёжные распространители слухов утверждали, что Оскар тешил своё самолюбие статуэткой, хотя в глаза не видели её. Запечатлённый действительно был больше похож на Оливера — того улыбчивого и, очевидно, доброй души блюстителя закона, что стоял на картине за Оскаром, своим другом. Оставаясь один, Хансен часто смотрел в глаза статуэтке, будто ждал ответа. На следующий день после завершения Эммой тренировок Оскар вызвал несколько солдат к себе. Явились Эрик, Аксель, Кристиан, Лукас, Вероника и Эмма. Их уже ожидали Оскар, занявший своё место за столом, и Коли, который тщательно перебирал бумаги, нервно потрясая конечностями. Хансен положил голову на скрещённые ладони. Карта к приходу гостей уже была развёрнута на 180 градусов, чтобы те могли ознакомиться с маршрутом. Эрик с Кристианом даже по дороге обсуждали, кто сколько зомби убил; Лукас держался за остальными, потому что имел привычку прикрывать; Эмма держалась между уставшей Вероникой и встревоженным Акселем, сама опасаясь наихудшего. Зайдя в кабинет, гости встали в один ряд, как бравые солдаты. К счастью для них, Оскар был настроен позитивно. Он зевнул, не спавший уже несколько ночей, и приступил к рассказу. День. 283 день весны 318. Центр Хескенеса, полицейский участок. Катастрофа началась пять дней назад. За это время группа Эрика проявила себя достойно, уничтожив свыше тысячи зомби. Им удалось пробраться на юге до железнодорожной станции: несмотря на небольшое расстояние, проход был затруднён баррикадами, часть из которых, судя по всему, имела естественное происхождение (целые ряды машин были взорваны единовременно, и причина этого явления для Оскара остаётся неизвестной). Несмотря на упорное молчание армии Расмуссена, Хансен надеется наладить с ней связь. И для эвакуации большого количества выживших лучше всего подойдёт поезд. Разведчики в лице Кристиана и Эрнеста сообщили о наличии такового на станции. По пути двоица столкнулась со множеством зомби, сформировавшихся из тех, кто пытался укрыться от заразы. Многих из них герои убили, однако, окружённые, они были вынуждены эвакуироваться. Из странностей Кристиан, который присутствовал при рассказе Оскара и потому мог легко подтвердить, заметил разросшийся от многих мёртвых зомби плазмодий, и некоторые тела растворились в нём, как куколки. К сожалению, огнемёта с собой не было. Отдельно Оскар отметил, что несколько солдат погибло на севере, и поэтому он определяет следующий состав группы на данную вылазку: Эрик Гранберг, Кристиан Соренсен, Лукас Баккен, Аксель Аммод, Вероника Эго и Эмма Селанд. Последняя пыталась скрыть тревогу, что у неё плохо удалось. Оскар отметил, что данная вылазка мало чем будет отличаться от предыдущих, и Эмма будет защищена остальными. Важнее всего — драгоценный опыт выживания. Также Хансен подчеркнул, что если Эмма хочет найти и спасти маму, то ей нужно быть готовой сражаться. Одни эти слова придали девочке уверенности. Она согласно кивнула, вызвав добродушный смешок у Эрика. Старый — по его же словам — любил боевой дух больше, чем покойную супругу. — Ишь ты, какую обузу нам Оскар всучил, — с едкой улыбкой заметил Кристиан, когда солдаты покинули кабинет. — Не обузу, а ценный кадр. Не путай, блядь, понятия! — проворчал Эрик, потрясая карманами своей униформы. — Малая имеет ясную цель. Она боится, но готова бороться. А силëн не тот, кто ничего не боится. Силён тот, кто преодолевает страх и становится сильнее! Мне тебя ещё долго учить... — Эрик, тебе напомнить, что мне десять лет? — Да хоть двадцать. Для меня ты молокосос — с таким же лицом, как сейчас, небось титьки жмякал. Не по-философски на жизнь смотришь. А уже пора бы. У нас тут не фильм, а война. Бойцы ушли на подготовку, обычно проходившую на улице и занимавшую не больше минуты. Оскар и Коли остались в кабинете. И если полицейский позволил себе наконец отдохнуть и устало схватиться за полупустую чашку кофе, то администратор рылся в шкафу в поисках старых полицейских заявлений, на которые указал Оскар. Ситуация действительно смехотворная: один пьяница утверждал, что служил в полиции, и требовал документы, которые, по его мнению, должны храниться в кабинете шефа. Оскар не возражал, и Коли, перед этим запив водой из бутылки очередную таблетку, принялся искать бумаги. Однако в числе заявлений он вместо желанного нашёл то, на обнаружение которого и рассчитывать не мог. Заявление о приёме Оскара Хансена на работу в отделение. Подпись и печать Эдварда Гардера — бессменного шефа отделения в течение четырёх лет, погибшего в начале катастрофы. Дата — 193 день весны 318. — Меньше сотни дней... Но тебе уже второй десяток пошёл, Оскар, — заметил Коли, аккуратно положив документ на место и обернувшись. Он знал, что брат Оскара, Нут, был спецназовцем, поэтому такого поворота не ожидал. — Без высшего образования, с общим... И жалким констеблем... Но почему? Тебя что-то привело сюда. Ты будто знал, что произойдёт катастрофа, и один ты окажешься здесь, чтобы заменить Гардера! — Я не знал! — Оскар озлобленно стукнул по столу. — И я никогда не заменю Гардера! — ещё один стук. — Он был лидером! Компетентным, отважным! и сильным! Если бы выжил он, или Оливер, или кто-либо ещё, вы бы уже покинули город. А уж что Нут бы сделал!? Я не могу смотреть, как погибают люди. Но по моей вине они умирают... Если не я, то кто спасёт их? Хьерси!? Помешанный Кнудсен!? Правительство, которому плевать на нас!? — Да, ты. Даже если все бросят тебя, Оскар... даже тогда я последую за тобой. Ты нужен, даже если они не хотят этого признавать. Ты не урод, как Кнудсен. Тебе не плевать. Не ты, так Провидение направило тебя к нам! Ты, Оскар, выведешь людей из ада. Помяни мои слова. Те, кто тебя проклинал, потом на тебя молиться будут. Вот! Конечно, Коли был немного не в себе, что немудрено — для борьбы со стрессом он прикарманывал некоторые медикаменты и бесперебойно их употреблял, отчего речь временами становилась неразборчивой, а хаотичные движения конечностей выдавали частичную потерю контроля над собственным телом. Тем не менее, в таком состоянии он был особенно честен, а искренность Оскар ценил. Именно поэтому полицейский с хмурой улыбкой сказал спасибо товарищу, а тот пожал плечами и, задвинув полку шкафа, покинул кабинет: нужно же сообщить алкашу, что в полиции его ни одна уборщица в лицо не знала. То-то орать будет! Но что поделать?... *** Солдаты, постоянно ходившие в походы — в числе таковых у нас Эрик, Кристиан, Лукас и Аксель, — с оружием обычно и не расставались. Только отправляясь в постели, они сдавали его охране, чтобы не быть обворованными. Первое время за бойцами как тень ходил Коли, записывавший в блокнотик каждое перемещение оружия в пространстве, однако со временем он просто вымотался и предпочёл довериться им в этом. Как уже упоминалось ранее, у каждого были свои предпочтения в оружии ближнего боя: Эрик носил на поясе топор, Кристиан и Лукас ходили с лопатами, Аксель бережно хранил коллекцию метательных ножей, а Вероника тащила тяжёлую алебарду. Ответственный за огнестрельное оружие, Алеманн, передал героям единственный огнемёт, которым теперь распоряжался Кристиан. Эрик, Лукас и Аксель держали при себе автоматические винтовки, а у девочек оставались заурядные пистолеты. Причëм Вероника, по-особому заботившаяся об Эмме, отобрала у той оружие и вручила бутылки с водой и лекарства, которые малая была вынуждена положить в карманы. Действия Вероники порой было сложно осмыслить. Она воспринимала Эмму как младшую сестру и доверяла ей совсем мало, хотя в то же время требовала многого. Возможно, это во многом связано с её эмоциональной нестабильностью, из-за которой она чуть не лишилась возможности ходить за пределы участка вместе с солдатами: Вероника переживала из-за своей матери — заодно мэра города. Марка, вечно занятая, мало времени проводила с дочерью, и в то же время девочке следовало соответствовать статусу матери: как потомственная дворянка, она посещала элитарную школу имени Якоба Якобсона (известного экономиста). От неё ожидали высокой успеваемости, однако Веронике очень быстро надоело следовать по пути матери. Она познакомилась с готами и перешла в их субкультуру. Запустила учёбу, реже появлялась дома. Даже серьёзный разговор с матерью, обещавшей посадить дочь на домашний арест, не помог: Вероника только среди новых друзей ощущала себя свободной от догм общества, от наследственного статуса и от завистливых взглядов. Только тут на неё смотрели как на равную. Вместе с друзьями она увлеклась фатализмом и рок-музыкой. Катастрофа катком проехалась по жизни Вероники. Как она, так и остальные ребята из их тесной компании избежали заражения, однако очутились они в самом неблагоприятном районе из всех — на севере, где заражение началось раньше всего. Они были вынуждены бежать на юг, где, как верила Вероника, их спасёт её мама. Однако, напуганная зомби, она потеряла телефон, а потом связь в городе накрыло, вследствие чего связаться стало невозможно. Ни одно найденное ребятами убежище не было безопасным. Они погибали один за другим: одного утащил в узкий проëм монстр, вторую поймали и препарировали целой группой, третьего тяжело ранили, и он умер на руках у команды. Затем подвергся нападению и предпоследний — Филипп, самопровозглашённый лорд Порок. И хотя именно с ним у Вероники всегда были натянутые отношения, она всё равно дотащила его до полицейского участка. Лорд Порок умер на руках у Вероники, напоследок сняв маску и сказав: "Никому из нас не избежать гнева Порока. Ты следующая, леди Вера. Мы будем ждать тебя". На помощь подоспел Эрик, который тогда ещё не успел сформировать команды, но, увы, было слишком поздно. Он успел спасти только расстроенную Веронику. Вследствие готического мировоззрения, потери связи с матерью и общего душевного упадка леди Вера считала, что не переживëт эпидемию. Теперь как никогда ей не хватало мамы. Поэтому она и сблизилась с Эммой, тоже скучающей по самому родному человеку. И если над Селанд никто не насмехался, то с Эго всё было по-другому. Как дочь винимого многими выжившими мэра, а также готесса и нытик, она подвергалась издевательствам со стороны окружения. Многие солдаты — даже добродушный Аксель — подтрунивали над ней, видя, на кого излить скопившиеся негативные эмоции. Один пожилой человек, который лично ненавидел Марку Эго за то, что его дом не ремонтировали уже семьдесят лет, однажды поймал Веронику за ухо и избил до потери сознания, за что по приказу Оскара был отправлен в заключение на десять суток; часть его пайка в течение этого срока переходила леди Вере. К несчастной девочке с состраданием относились только Оскар, Коли, Астрид и Эмма. Менявшая настроение как перчатки, Вероника стала очень обидчивой. В какой-то мере она даже завидовала "младшей сестре" за то, что та избежала участи груши для битья, и именно ей, Веронике Эго, досталась столь унизительная и мучительная роль. В таких условиях и правда желаешь смерти, чтобы на тебя больше не смотрели, как на забитую калеку. — А ты мне дашь пистолет потом? — жалобно попросила Эмма. — Если будешь себя хорошо вести, то дам, — снисходительно улыбнулась Вероника. — Господи, да дай ей. Только предохранитель включить не забудь, — проворчал Эрик, надев на пояс Эммы кобуру. Недовольно сморщившись, Эго всё же отдала той оружие и Эмма, в какой-то мере даже довольная, спрятала пистолет в кобуру. Разбирались перед входом в участок, где за солдатами наблюдала охрана из двух бойцов. Когда с подготовкой было покончено, Эрик дал ребятам команду, и они, собравшись в клин. Впереди, конечно же, сам Эрик и шёл. Он лучше других знал дорогу, имел огромный опыт и, в конце концов, в своё время воевал! Второй ряд, за ним, включал в себя Лукаса и Кристиана — наиболее прославившихся солдат, которым Эрик безусловно доверял. Наконец, в третьем ряду плелись Аксель, Вероника и Эмма, которые, будучи ребятами не столь надёжными, всё же могли за себя постоять. Итак, Эрик повёл свою группу на станцию, до которой было не больше нескольких сотен метров. Тем не менее, путь, как уже указывалось ранее, усложнялся произошедшей в прошлом аварией, в ходе которой дорогу завалили автомобили. Эрик и Кристиан лучше остальных помнили маршрут, поэтому вели ребят между разлетевшихся автомобильных кузовов, порой перелезая через них или проползая насквозь через уничтоженные двери. Двигающихся зомби по пути не встречалось. Эмма впервые выходила в составе группы из профессионалов. Более того — впервые выходила на улицу с тех пор, как убегала от зомби. И вот как карты легли... теперь не ей суждено было убегать, а её преследователям. Но обстановка оставалась тяжёлой, и у Эммы было очень нехорошее предчувствие. Может, от того нехорошее, что ветер стих, и с отдалённых улиц доносился рёв ходячих мертвецов, а может, виноваты были разбросанные в разных местах трупы, которые, уже почти неделю не похороненные, выглядели ещё ужаснее: в каждом таком копошились трупные черви, а вонь стала невыносимая. От вида маленьких личинок, пожиравших гнилые человеческие останки, Эмма испытала очень неприятное ощущение в желудке. По правде говоря, Веронике тоже было омерзительно. Эрик, как на зло, на полминуты остановился перед одним таким телом. Судя по положению, убитый укусом в шею был недоеден, и его тело попросту бросили перед багажником легковушки, где он и остался. Опарыши захватили раны, туловище вздулось. Сильный ветер, свирепствовавший в Хескенесе в последние дни, способствовал естественной мумификации несчастного. Обычный весёлый, теперь Эрик не смеялся. Жалко. Железнодорожная линия Хардаллангес — Хескенес соединяет столицу государства с центром Лаплассии. Она открыта в 297 году, обслуживается до сих пор. Принадлежит к линиям высокоскоростным: скоростные электропоезда (прежде всего так называемые Меченосы) разгоняются до скорости в 250-270 км/ч, благодаря чему путь занимает не более часа. На территории города находится сразу три станции: с юга на север это "Лапита", " Центр" и "Эраст". Есть и четвёртая, которая находится за городской чертой Хескенеса, у горы Ассете. 278 числа один "Меченос" находился на станции "Лапита", готовый к отбытию. Когда слухи о заражении распространились по всему городу, население ринулось на вокзал. К несчастью, поезд так и не сдвинулся с места: неконтролуемая толпа начала обращаться. В давке погибла мать Акселя, а затем станция была захвачена толпой зомби. К счастью, теперь их осталось мало. А вот и они! Обойдя автобус, солдаты оказались перед ступенями, ведущими на вокзал. На каждой такой лежал давно почивший мертвец, которого объедали зомби. Нежити было всё равно, что одновременно с ними кормились и опарыши — ели и личинок тоже. Вид одного такого присевшего перед трупом ужаснул всех: монстр повернул голову и изрыгнул из себя несколько десятков трупных личинок. Эрик в исступлении закричал и напал на того, вонзив топор в шею. Голова покатилась с плеч, тело по инерции двигалось ещё несколько секунд. Лукас и Кристиан, без единой команды понявшие предводителя, аналогичным образом отрубали нечисти конечности при помощи острых лопат. Медлительные монстры не успевали приподняться, как погибали. Те, кто изначально лежали на ступеньках в засаде, лишались головы ещё более жестоким образом: беспринципный Эрик давил их своими сапогами. Вероника стояла возле Эммы с алебардой; когда один из монстров, несмотря на расплющенную голову, исключительно благодаря рефлексу приподнялся и потянулся рукой к их ногам, Эго взмахнула алебардой, чуть не задев подругу, и отрубила ему передние конечности. Аксель, прятавшийся за спинами у товарищей, крайне агрессивно метал ножи в тех зомби, что шли в задних рядах и могли напасть, пока герои расправлялись с передними — попадавшее в омертвевшее тело лезвие парализовало на доли секунды, но этого было достаточно, чтобы сбить атаку и позволить напарникам расправиться с монстром. Эмма наяву видела, как действовала группа Эрика — жестоко и с яростью. И ведь никто не использовал огнестрельное оружие! Отрывались на ненавистных людоедах в ближнем бою. Из рассечëнных голов монстров вылетали отрубленные куски плазмодия, захватывавшего тело. Эрик, как и другие, часто задавался вопросом: что же будет, если гриб подчинит мëртвое человеческое тело полностью? Ответа не было... С врагами покончено. Эрик заметил Акселю, что не стоило лезть на рожон: будучи поддержкой, Аммод должен защищать себя. Бойцы один за другим поднимаются по ступеням к широко раскрытым дверям. Вокзал Хескенеса отличался скромными размерами, за что часто подвергался критике: он банально не соответствовал скоростной железной дороге, соединяющей город со столицей. Однако до поры до времени люди помещались, пока не произошла давка, вызванная очевидными причинами. С тех пор всё внутреннее убранство вокзала перекрывается десятками погибших. Эрик приказал быть готовыми к отвратительному запаху. Кристиан заметил, что следовало надеть маски, в ответ на что начальник в грубой форме напомнил ему, что таковых всё равно не хватило бы, и единственные два экземпляра хранятся у Коли на крайний случай. Однако увиденное потрясло их всех. Начать следует с того, что вонь перекрывалась стойким запахом плесени. И причина была очевидна: стены и пол покрылись белоснежным плазмодием, в котором утонули погибшие тела. Ни единого зомби ни на полу, ни на стенах. Ворсистый гриб проник даже в трупы. В одном из распухших и потемневших тел у разбитого киоска благодаря остаткам волос Аксель признал маму. Её уродливая и сжираемая личинками голова, слегка высунувшаяся из мерзкого потока плазмодия, свирепо скалилась в лицо сыну. Зубы Акселя стучали, пока он, игнорируя любую опасность, не понëсся к трупу. Эрик, недовольный постоянными волнениями Акселя, осторожно пошёл за ним. Кристиан сокрушенно жаловался, что зомби висели на стенах возле табло. Но теперь там остались лишь следы плазмодия. Аксель сидел на коленях перед мёртвой матерью; взрослая троица стояла неподалёку и, глядя на пустое табло, обсуждала, как им стоит разделиться; девочки утешали Аммода, положив руки на плечи. Тот будто хотел коснуться тела матери, но сдерживал себя — как никак, уже слишком поздно. Нора Аммод стала кормом для огромного гриба. — Так и знал, что не стоило брать Акселя. Тяжело ему, — покачал головой Эрик. — Так мужик ведь! Переживëт! — отмахнулся Кристиан. — Да это понятно. Но жалко ведь... — Кристиан, может, те зомби-куколки были на улице? Куда им было ещё подеваться? — обратил внимание обоих Лукас, доставший огнемёт. Солдаты намеревались сжечь плазмодий и трупы перед тем, как исследовать оставшиеся уголки станции. — Те были другие. У них плазмодий через глазницы вытекал. Напротив табло и героев находился коридор, который вёл к поездам. Металлодетекторы, пострадавшие в ходе давки, не изменили своей формы, благодаря чему через них всё ещё можно было проходить. И кто-то этим воспользовался... Пока бойцы обсуждали опасность со стороны гриба, неведомое существо осторожно прошло через металлодетектор. Его руки покачивались из стороны в сторону, а голова, лишённая глаз, сгибалась от каждого шага, будто шея была неспособна держать её ровно. Следом за одним пошли и другие. Твари вышли на свет, обнажив свою идеально белую кожу. Точнее говоря, человеческой кожи в привычном для нас смысле этого слова у них уже не было. Мясо покрыто плазмодием, пронизавшим внутренние органы. Но не всё тело захвачено грибом, и кое-где торчат наружу красными пятнами человеческие внутренности, которые процесс слияния обращал в мышцы. Это были уже не зомби — это были симбиотические ассоциации двух разных видов. Сплетения различного, обращённые в принципиально новые живые существа. Один за другим теллуровики явились, чтобы убивать. Кристиан первым услышал прерывистое дыхание, исходившее от противников и никак не напоминавшее агрессивное сопение зомби. Он в шоке развернулся, следом за ним обернулись остальные. На несколько секунд застыли, потрясëнные до глубины души неведомой опасностью. После этого передний теллуровик, до того шедший медленно, вдруг резко ускорился — наклонив торс, он побежал и вытянул конечности. Кристиан, человек смелый, почти по-женски взвизгнул и, вытянув дробовик, выстрелил монстру в ноги. Тот упал, лишившись нижних конечностей. Кристиан прикрыл собой остальных, прицелившись из дробовика в остальных. Вдруг тот монстр, которому отстрелили ноги, прыгнул с места и поймал солдата за шею своими мерзкими руками, после чего вцепился челюстью в сонную артерию. Эрик толкнул остальных своим телом, чтобы защитить, а сам выстрелил несколько десятков раз в теллуровика, не задев Кристиана. Всё тщетно — пули тонули в плазмодии, не нанося чудовищу никакого урона. Теллуровик прогрыз артерию, и хрипящий Кристиан, беспомощно уронивший дробовик обессилевшими руками, повалился на землю. Монстр продолжил прогрызать себе путь в голове солдата. Два оставшихся теллуровика медленно приближались к побежавшим к выходу бойцам, угрожая совершить смертоносный рывок. Чтобы обезопасить отступающих, Лукас проигнорировал приказ Эрика и, вырвавшись из его опеки, вернулся к монстрам с огнемётом. Из-за минимального радиуса оружия пришлось приблизиться на максимально возможное расстояние, что и стало ошибкой. Стоило Лукасу прицелиться, как теллуровик подбежал к нему, выбил огнемёт из рук и поймал за голову. Мерзкие белые пальцы с острыми ногтями вонзились в рот бойца и двумя резкими движениями разорвали голову надвое. Огнемёт упал на пол, и вернуть его уже не представлялось возможным. Эрик, как лидер, бежал позади, закрывая своим телом девочек и Акселя. Третий теллуровик перешёл на бег: криво перебирая ногами, он с ужасающей для существа, атрофировавшего глаза, скоростью нагнал Эрика сзади и вонзил руку в бок. Тот свалился с ног, сильно раненый. Аксель, не желавший терять и наставника, поднял с полу дробовик, который Эрик уронил, и, не повторяя ошибки Кристиана, зарядил монстру в голову. Тот, намеревавшийся изрыгнуть в рот перевëрнутому на спину Эрику споры, лишь свалился мертвецом, не заразив бойцов. Пока Аксель спасал Эрика, четвёртый теллуровик, который прятался за деревом у вокзала, наконец подобрал идеальный момент, чтобы подловить девочек, выбежавших на улицу. Вероника и Эмма неслись сломя голову, поглядывая назад; когда перед ними вырос высокий белоснежный убийца, они в попытке остановиться не справились и упали на живот, поранив коленки. Эмма заплакала, Вероника истошно закричала, сжавшись в комочек, решив, что такова её смерть. Теллуровик радостно засопел, однако последовавший сзади выстрел остановил монстра. Эмма и Вероника боялись поднять головы. Мягко приземлившись на землю, Хьерси свирепо посмотрела в лицо теллуровику. Тот обернулся к ней, с интересом наклонив голову. В руках пистолет — безвредное оружие. — Что ты такое? — спросила Хьерси. В ответ теллуровик пролепетал нечто невразумительное, по интонации напоминавшее угрозу, и побежал к ней. Хьерси отступила на несколько шагов, напуганная неестественной скоростью и силой чудовища. Дело было дрянь, и лучшее средство от всех проблем, спрятанное ею за спиной, пригодилось как никогда. Она сняла со спины ручной гранатомёт и без прицеливания выстрелила в теллуровика, готового к последнему прыжку. Тот, не ожидавший такого поворота, попытался закрыть лицо руками, но тщетно: всё его туловище разорвало на части от взрыва. Девочки в шоке подняли головы, но когда дымовая завеса рассеялась, перед ними были лишь окровавленные грибные куски тела теллуровика. — Эвакуируемся нахуй! — истошно вопил раненый Эрик, которого держал за плечи Аксель. Двоица спустилась по ступенькам, дважды чуть не споткнувшись о многочисленные тела. Плевать на мертвецов, на опарышей и на родные лица, когда есть такая угроза. Вероника встала, помогла приподняться и Эмме. Все четверо они ринулись назад, с ужасом ожидая погони. Однако теллуровики ещё долго не выбирались из вокзала: видимо, кормились телами Лукаса и Кристиана. *** Зублаки (также именуемые "вампирами") без ума от мясной пищи. Среди них крайне мало вегетарианцев, ведь они без мяса не видят этот мир. Среди них, однако, не встретишь и каннибала: прозвище не соответствует действительности, зублаки способны быть полноценными членами общества. Оскар, как типичный вампир, нуждался в мясной пище. Изредка, когда ему удавалось освободиться на полчаса, он или спал, или ел. Вот и на этот раз Коли принёс начальнику часть пайка — налима, северную рыбу. Маленький кусочек на скромном блюдечке выглядел как издёвка над человеческим аппетитом, и всё же Оскар не мог позволить себе больше. Дети в его миссии голодали, и он не смог бы смотреть им в глаза, если бы часть провианта переводил себе. Этим он отличался от Коли — человека тоже доброго, но куда более слабого, а потому не стеснявшегося тайно изымать медикаменты, предназначавшиеся другим. За те сорок минут, что бойцы провели вне участка, Оскар и Коли ни разу не покинули кабинет. Оскар, так и не вставший, жевал налима, а Коли лежал на полу и причитал, обвиняя в своих бедах отца, мать, сестру и, наконец, однолетнего племянника. Однако с первыми громкими шумами они отвлеклись от своих дел и устремили свои значки в сторону выхода из кабинета. Приглушённый гул из множества человеческих голосов и шагов неумолимо приближался. Напуганный Коли переполз за стол шефа и спрятался, ожидая, что это непримиримые Кнудсена захватили участок и пришли расправиться с Оскаром. Последний, в отличие от трусливого помощника, приподнялся. Дверь, вопреки ожиданиям, несколько секунд не открывалась — видимо, люди вступили в перебранку с охраной. Однако ничто не длится вечно, и вскоре в кабинет вошли перепуганные бойцы вместе с Астрид. Вслед за ними пытались проникнуть и зеваки, удивлённые тем, что непобедимый Эрик был ранен, однако охрана вступила с ними в борьбу. Оскар попросил закрыть дверь, что и было сделано, пусть и с некоторым опозданием. Эрик бесцеремонно лёг спиной на стол, держась за окровавленный бок. Астрид сорвала верхнюю одежду, усмехнувшись: столь сильный дед, чья оголëнная грудь занимала две трети широкого стола, сотрясался и скулил от укуса в бок. Но другим, а в особенности самому Эрику, смешно не было. Астрид обработала рану мыльным раствором, затем наложила бинт. Старик стонал, и объясняться пришлось детям. — Эмма, лучше пусть я скажу, — дрожащим голосом обратился к подруге Аксель. Оскар был весь во внимание, а Коли боялся вылезти, потому что знал: случилось страшное. — Мы столкнулись на станции с зомби-грибами. Они как обычные, но полностью покрыты грибами, более быстрые и ловкие. Они сожрали Соренсена и Лукаса... — И почти съели Эрика с нами. Аксель спас Эрика, а нас... а мы не знаем, — растерянно пробормотала леди Вера, которой всё ещё было тошно. — Обьясни чуть подробнее, что это такое, — попросил парня Оскар. Но уже было очевидно, что миссия Хансена столкнулась с самым тяжёлым испытанием, какое только могло быть. Аксель подробно описал теллуровиков, как запомнил. В целом, его рассказ отличался правдивостью, хотя были и искажения. Так, он заявил, что "белые зомби" умеют говорить, и стонущему Эрику пришлось его поправить. Оскар внимательно слушал ребят, в то время как Коли упорно записывал характеристики монстра. Когда Аммод закончил рассказ, администратор вылез и показал лист блокнота с изображённым теллуровиком. Бойцы признали, что вышло очень похоже. Оскар минуту смотрел на рисунок, будто видел в нём своего злейшего врага. С течением времени его взгляд становился всё более тяжёлым. Со слов выживших, побеждать белых зомби можно только с помощью тяжёлого вооружения — дроби или гранат. Но количество подобных боеснарядов существенно ограничено. Если таких зомби станет слишком много, выжившие будут обречены. Двери снова открылись, в кабинет ворвался, напугав взволнованную Эмму, разведчик. Оскар помрачнел ещё сильнее: парень входил в состав группы Иоганна, отправившейся за лекарствами в больницу. Тяжело дыша, невзирая ни на страдающего Эрика, ни на шокированных детей, разведчик отчитался: — Группы Иоганна... больше нет. Мы столкнулись с неизвестной формой жизни. Какие-то зомби-поганки... они сожрали Иоганна и Каспера. Они бегают... быстрее, чем мы! Оскару ничего не оставалось делать, кроме как положить ладонь на лицо. Неизвестная форма жизни единовременно пробудилась в разных уголках города. Зомби, обратившиеся в куколок, слились с плазмодием воедино и вышли на улицы города, чтобы заниматься тем же, чем и прежде. Скоро Хескенес будет захвачен теллуровиками. Шансы выжить, которые Коли оценивал в 30-50%, теперь были ближе к роковому нулю. Кусочек налима, оставленный Оскаром, теперь мог и не рассчитывать на то, что о нём вспомнят в ближайшие дни: главе миссии следовало получить больше информации о белых зомби и выработать тактику борьбы с ними. Глава 6 — Непримиримость Новость о белых зомби, несмотря на старания Оскара, просочилась за пределы кабинета. Впрочем, это было неизбежно, если учесть, что абсолютное большинство видело окровавленного Эрика, чью могучую фигуру с трудом тащил вымотанный Аксель. Не осталось без внимания и исчезновение Кристиана с Лукасом. Выжившие верно рассудили, что бравые бойцы были убиты. Оскару пришлось бороться с паникой: днём он, остановившись в центре зала в окружении Эрика и Коли, выступил перед народом, налгав о том, что угроза незначительна. Хансен старался быть честным, но в этой ситуации он предпочёл скрыть правду. Его можно было понять. Коли и Эрик поддержали решение начальника умолчать, хотя дед предупредил: вечно скрывать не получится. Скрепя сердце Оскар был вынужден пойти на обман. Но слухи уже было не остановить. Особенно способствовали провокаторы, многие из которых ненавидели Оскара за суровые нравы — в первую очередь Сора Лунд, мать убитого преступника. Они убеждали выживших объединиться против "тирана" и установить законную власть, суть которой, однако, ни Сора, ни остальные объяснить не могли. Хотя большинство не прислушивалось к требованиям провокаторов, обстановка стала заметно более токсичной: участились случаи конфликтов, споров, дух банальной человеческой ненависти захватил каждую душу. Поскольку улицы были захвачены теллуровиками, а группа Иоганна погибла, Хансен был вынужден разделить группу Гастона. В результате сократились поступления и провианта, и лекарств. Оскар временно отказался от еды и призвал своих помощников поступить так же. Но ни Коли, ни Астрид, ни Эрик не были готовы голодать. В уборной прорвало трубу, причём тогда, когда там находился Эрик: впоследствии он отшучивался, мол, "что-то неудачи полно". Как итог, из-за пререкательств с мастером только через целые сутки течь устранил сам Эрик; все выжившие ходили в туалет на улицу, находясь под охраной. Особое возмущение у населения — впрочем, каждый знал о требованиях Оскара, так что удивительно, что народ был недоволен — вызвало убийство Алексия Сойникова. Лишь один раз мужчины вышел на улицу, получив на это специальное разрешение, и по возвращении термометр обнаружил высокую температуру. Солдаты проверили рот Сойникова и, заметя плохо убранные следы заражения спорами, расстреляли на улице. Знакомые Алексия, свидетели убийства (в нарушение правил Оскара выбежали на улицу и застали, как охранники выстрелили поваленному на землю в затылок), обвинили лидера в жестокости. — Сральник не просто так прорвало. Этот хрен нихера не может. Я не могу сидеть спокойно, пока он разгуливает на свободе. Он преступник военный, вот кто! Что ему Алексий сделал? Нельзя было выпустить на волю? Может, нашли бы лекарство и спасли потом... Или запереть где-нибудь? Почему, сука, убивать? Задушу его голыми руками, если получится... Сора продолжала ныть и беситься. Её бессменным сотоварищем по диалогу был сын Густав. Эти двое постоянно сидели на скамейке возле коридора, ведущего в кабинет Хансена, чтобы при каждом удобном случае раздражать Оскара или его помощников. И если полицейский сохранял терпение, то вот Коли сдерживался с большим трудом: один раз он ударил Сору, назвавшую его свиньёй, по лицу и поклялся лишить пайка, если ещё раз так назовёт. Она обратилась к сидевшим на соседних лавках, призывая восстать против патриархата, в ответ на что остальные покрутили пальцами у виска. Понимая, что поддержки у народа ей не сыскать, Сора смирилась и больше Коли не оскорбляла. Зато, как можно заметить, Оскара, державшего себя в руках — в противном случае он бы сорвался и, наверное, убил её на месте, — женщина проклинала ежесекундно. Очень смешными Лунды показались Марке, сидевшей буквально на соседней скамейке. На первую же ночь после попадания в участок, пока никто не видел, она сменила мантию на худи, в котором спрятала волосы, окрашенные уже не в жёлтый, а в чёрный цвет. Искусственный шрам на щеке, разбитые очки также помогали ей не раскрываться. Вдобавок Марка, она же Никель Санна, сменила манеру речи и интонацию: говорила редко, грубовато. Благодаря полному преображению и дистанции от других Марка добилась невозможного — успешно скрыла свою личность. Работники Коли вручали ей, как и остальным, пайки; один раз при кашле она обратилась к Астрид и получила лекарство. Разумеется, Марке Эго, как аристократке, не нравилось засилье простого народу, отвратительные ароматы убежища и токсичная атмосфера. Тем не менее, со временем она привыкла, потому что научилась находить в минусах плюсы. И прежде всего было приятно наблюдать за дочкой. Вероника, пусть её и отправляли на улицу с солдатами куда реже из-за нашествия белых зомби, была занята постоянно: помогала Коли в мелких поручениях, стояла в охране, общалась с Эммой. Марка нередко ловила себя на мысли, что сама не замечает, как наблюдает за дочерью, подмечая в её поведении свои черты. Порой вставала и переходила поближе к Веронике, при этом стараясь не выделяться из снующей между скамеек толпы. Не хотелось признавать, что наконец-то пробуждались материнские чувства. Временно ограниченная, Марка находилась, можно сказать, в отпуске. И в этой унылой, душной обстановке её спасал образ любимой дочурки. А дочь Марка любила. Просто относилась слишком беспечно, как и ко всему в этом бренном мире. Говоря с Эммой с глазу на глаз, Вероника и не подозревала, что с другого конца зала за ней наблюдают два тоскливых глаза. Так хотелось раскрыться дочери и наконец поговорить по душам, но нельзя: многократно увеличится шанс раскрыться, что будет невыгодно. Устав от бесконечного нытья Лундов, Марка приподнялась, чтобы сходить в туалет, которого она, как и прочие обитатели участка, немного побаивалась после инцидента с кричащим Эриком (бедолага, не оклемавшийся после встречи с теллуровиком, действительно был напуган прорванной трубой). Чтобы попасть в уборную, следовало пройти в широкий коридор справа от того, что вёл к Хансену. Примечательно, что этот же коридор ведёт в другую половину участка, которую выжившие практически не посещают: во время катастрофы тут произошла резня, последствия которой до сих пор не устранены. Но об этом в другой раз... Важно, что, выйдя в коридор, Марка столкнулась с Эммой и Вероникой, которые тоже шли в туалет. Шедшая прежде вальяжно, она перешла на очень короткий шаг и сжалась. Девочки зашли, Марка, следуя чуть поодаль, подоспела через секунд десять. Вероника и Эмма стояли перед разбитыми стёклами. Маленькая Эго, сморщившая лицо, сопливила и хныкала, и подружке ничего не оставалось делать, кроме как сопереживающе кивать головой. Марка забежала в кабинку, чтобы не выдать себя. — Как они все меня достали! Этот Эмиль, эта карга с золотым зубом! Ненавижу их всех! — было заметно, как сильно Вероника пытается не кричать. — Я им груша для битья или что!? — Нет, ты хорошая... — как порядочная подруга, Эмма пыталась поддержать леди Веру. — Да плохая, видимо! И плохая только потому, что у меня такая мама! Я что, должна из-за них ненавидеть мою маму? Да, ну ругались мы часто. Ну строгая она. Но она моя мама! Я никогда не буду её ненавидеть. Я не могу! Я так хочу её увидеть... Она бы меня защитила. Она ведь всё может. Сильная женщина! Мы с ней разные, но порой так хочется быть, как она... Уверенной в себе. Я не смогу без неё... По свитеру Марки стекло несколько капель. Закончившая с естественными потребностями, она, тем не менее, не торопилась открывать дверь. Будто вторившая дочери, она проглотила горестный комок в горле, засопела и сжала зубы от боли. Если бы только не чертовы документы... она бы прижала дочь к груди, шепча на ушко самые добрые и нежные слова, и больше не отпускала. Увы, нужно было перебороть себя. Гордая голова поникла, ещё несколько капель оросило грязный пол. Пальцы схватились за ручку двери. Марка подавила рыдание раненой в самое сердце лисицы, так рвавшееся из груди наружу, и, неровно дыша, вышла. Она подошла к раковине сбоку от девочек и включила воду. Мыла руки не спеша, наклонив голову. Каждый тяжкий вздох Вероники отзывался многократно усиленной болью в груди. Помрачневшие глаза уже не видели, что они делают. — Тётя, вы как? — спросила неловко Эмма. Девочки повернулись к Марке. Та не подняла головы.