Следом пришлось подниматься по лестнице. Эмма и Аксель, соступив с последней ступеньки на второй этаж, первым делом посмотрели в окна, которые тут заколочены не были. Картина, в общем-то, известная, с нового ракурса всё равно выглядела достаточно интересно — вот, например, Эмма заприметила за джипом мëртвого полицейского, которого прежде никогда не видела. Аксель признал, что и сам ни разу не замечал этот труп, который на две трети спрятался под машиной. Но смотреть всë равно нечего, так что сразу пошли дальше. Света не было — некому чинить здесь лампочки, — поэтому Аксель включил фонарик. Тут и там разбросаны трупы обращавшихся полицейских, так и не убранные. Но на этот раз они ничем не скрыты — валяются в одиночестве на полу в самых различных позах. Например, тот, что лежал на спине посередине дороги, яснее других продемонстрировал, чем является человек на первой стадии, когда он ещё не похож на зомби, но стремительно теряет человечность и обретает желание заражать и убивать. Челюсть оторвана от головы удачным попаданием и болтается на мясной нитке. Лицо сохраняет человеческие черты, но взгляд потуплен, а кожа слегка побледнела. Даже в положении рук проглядывается это неестественное выворачивание, столь свойственное нежити. Все тела, лежащие здесь, аналогичны этому: один пробил собой дверь наполовину, оставшись висеть в ней, другой лежит на животе, третий сидит в углу с опущенной головой. Эмме стало не по себе. Она попросила посмотреть по сторонам с помощью фонарика, так как ей показалось, что сзади раздаются шаги. Тот повторно заверил, что опасности здесь нет, и посветил назад. И правда — никого нет. Селанд попросила проверить за углом, однако Аксель отказался, уверенный в безопасности, и открыл дверь, пробитую мертвецом. Тут располагался чей-то кабинет. Стол разломан надвое, труп уже обратившегося зомби валяется посередине, а в стене дыра, через которую можно выбраться в другое помещение, где ещё работала лампа. Тут явно что-то происходило. Аксель доверил Эмме фонарик, а сам полез в ту комнату. Взволнованная Селанд медленно обернулась назад и тут же закричала, подбросив фонарик. Аммод подбежал, схватил фонарь и осветил дверь. — Там было оно! Я видела! Я же говорила! Белый зомби! Никого нет. Аксель относился к её словам со скептицизмом: хотя теллуровики порой действительно проявляют интерес к человеческому поведению, обычно они действуют быстро. Чтобы успокоить подругу, он проверил дверь, их кабинет, затем коридор снаружи. Эмма всё время держалась за его руку. Таинственный белый зомби будто сквозь землю провалился, хотя Селанд могла поклясться, что видела его, высовывавшего из коридора свою мерзкую бледную голову. — Не волнуйся ты так. Давай, чтобы ты не боялась, закроем дверь? Эмма, конечно же, согласилась. Они закрыли дверь, и девочка со спокойной душой встала у проломленной стены, освещая Акселя, копавшегося в шкафу. Данное помещение больше напоминало склад — тут и там пустые стеллажи и шкафы. Похоже, тут были только один раз, когда Эрик по просьбе Оскара зачищал всё здание. Аммод надеялся найти что-нибудь забытое, но, похоже, всё разобрано. Его, а также Эмму вернул в реальность звук открывающейся двери. Без лишних комментариев перепуганная девочка залезла в дыру, взяла Акселя за руку и вместе с ним покинула склад через дверь, даже боясь освещать то, что находилось сзади. Ребята быстрым шагом направились по тёмному коридору к лестнице. На этот раз Эмма была уверена: она слышала шаги, принадлежавшие ни человеку, ни обычному зомби. Судя по редкости шагов, существо не бежит, а осторожно ступает. Селанд занервничала и перешла на бег, потянув за собой Акселя, от страха забывшего о том, что на поясе висит автомат. И тогда они оба услышали, как шаги позади них участились. Ребята вышли на лестницу, освещаемую окнами, и обернулись назад. Существо, не крича, а лишь тяжело дыша, выбежало из слепой зоны. Эмма закричала, споткнулась и кубарем полетела вниз, в то время как Аммод в три прыжка достиг первого этажа, поднял её и потащил прочь. Теллуровик угрожающе стоял сверху, и свет из окон, в которые ребята недавно смотрели, демонстрировал его мясистую грибную кожу, омерзительно морщившуюся. Белоснежные зубы, соединившиеся в садистской улыбке, наслаждались моментом, что подчëркивалось возбуждённо трясущимися руками, одна из которых держала нож. Оглядев детей, монстр совсем по-человечески засмеялся и быстро спустился вниз. Пробежали через арку. Аксель, умело ориентируясь в освещаемой библиотеке, пересёк этот лабиринт вместе с Эммой достаточно просто, а вот взбешённый теллуровик несколько раз врезался в шкафы, из-за чего отстал. Но уже возле выхода из библиотеки он всë-таки вырвался вперёд и поймал Эмму за ногу, замахнувшись ножом для удара. Тогда Аммод попытался раздавить ему голову сапогом — не преуспел в этом деле, но зато помог сестре освободиться. Вдвоём они открыли дверь и выбежали, повторно споткнувшись. Теллуровик вызывающе остановился в дверном проёме с намерением напугать детей, однако его встретили уже не упавшие на пол Аксель и Эмма, а Коли, окружённый двумя солдатами с дробовиками. — Мочи уебана, — отдал приказ Коли, взмахнув рукой, и бойцы единовременно выстрелили в теллуровика. Не обращая больше внимания на разорванное тело, Коли отдал бойцам приказ дальше исследовать опасные места участка, а детей отругал. Неоднократно же предупреждали, что там может быть опасно! Эмма виновато шаркала ножкой, а Аксель отворачивался, делая вид, что не при делах. Коли больше ничего не оставалось делать, кроме как разочарованно качать головой. — Ладно, будет с вас. Идите, — отмахнулся он наконец. — Ждите ещё ругани от Оскара. Я пошёл вас искать, потому что вы нужны Оскару. И всë же, верила Эмма, Коли по-своему классный человек. Такой невзрачный на фоне остальных, но не столько из-за характера, сколько из-за того, что ему доверена самая тяжёлая работа. Нервный, психованный, порой даже трусливый, презиравший большинство выживших, он всё равно сохранял верность миссии Хансена и лично Оскару, потому что видел благое в действиях полицейского. Коли энергичнее других защищал действия Оскара, и отнюдь не из желания выслужиться. В своей работе он видел возможность хотя бы временно почувствовать себя другим — нужным, влияющим. Ему хотелось быть лучше, пусть он и был слишком жалок для того, чтобы по-настоящему измениться. Итак, Коли остался у библиотеки вместе с охранником, а дети поспешно вернулись в главный зал, где остановились у Астрид, только-только прервавшей разговор с бабушкой Альмаматер, и рассказали ей о белом зомби. Та ребят, ожидаемо, пожалела и даже дала успокоительное, которое изначально оставляла для себя. Поговорили немного о белых зомби, которых Астрид страстно желает изучить, поскольку ей ещё ни одного образца не притащили, но оказалось, что Эмма пока что не очень охотно слушает истории об этих созданиях, только что напугавших её дот полусмерти, поэтому тему свернули. Затем посидели молча ещё пару минут, набираясь сил, и в конце концов поспешили к Оскару, попрощавшись; Астрид в шутку изобразила, что расстроилась, получив дружеский щелбан от Эммы и засмеявшись. Охрана, ожидаемо, ребят пропустила. В кабинете только один человек, и это, конечно же, Оскар Хансен, который, изменяя принципам, стоял у стола и смотрел на телефоне какое-то видео. Остановил его, подозвал детей поближе. Эмма встрепенулась, узнав на превью свою маму. Оскар попросил ребят успокоиться и объяснил ситуацию. Интернет в городе практически не работает, но этим утром он по неизвестной причине пробудился на короткий промежуток времени, после чего заснул — вероятно, с интернетом баловались власти. Однако в соцсеть Монограм, в неофициальный чат города в десять часов утра неким Ноем Барнессом было отправлено видео. Надпись довольно удручающая: "Мертва". Эмма ныла, прося включить видео, и Оскар, поддавшийся мольбам, нажал на заветную кнопку. Видео вертикально, большую часть экрана занимает Стелла. Судя по всему, снималось в кабинете, на что указывают стол, за которым сидит учёная, шкаф, календарь с изображением Эммы (от последнего дочери сразу стало легче на душе). Стелла часто кашляет, да и в целом выглядит неважно: покраснела, держится за голову, будто болит. Эмме жалко маму. Аксель разинул рот — он был лично знаком со Стеллой, однако раньше мамаша Эммы всё же была моложе. И, наконец, больше всех был заинтригован Оскар, который по-прежнему видел Стеллу возможной преступницей. "Говорит Стелла Селанд. Эмма, это я. Не скучай по мне, солнышко! Как видишь, я в порядке, кхе. Проводим небольшой эксперимент. Извини, что такая необщительная в последнее время. Ты узнаешь много чего интересного — из первых уст, конечно! Твоя мама же большая начальница, кхе-кхе-кхе... Кхе! Господи... Кхе! Встретимся, солнышко. За меня не волнуйся. Эксперимент продлится не слишком долго. Если что, называется "Теллуро". Мы изучаем возможности симбиоза человека с одним очень интересным протистом... ну, можно сказать, грибом! Как приедешь домой, я покажу тебе самого первого теллуровика! Это тебя точно шокирует! Ты точно не будешь ожидать того, что я тебе приготовлю. Потом, может, ты и сама станешь теллуровиком. Ну представь себе — новая форма существа! Изъяны человека компенсируются преимуществами протиста, ровно как и наоборот. Потрясающе же, а уж в долгосрочной перспективе... Ох, как обычно, завлеклась, кхе. До встречи, Эмма. Мы увидимся совсем скоро! Клянусь, солнышко!" Эмма вспомнила, как аналогичный эксперимент мама провела перед тем, как прийти домой в последний раз. Тогда Стелла была совсем сбита с толку, на вопросы не отвечала — провела дома пару часов и без предупреждения уехала обратно в комплекс. Больше еë Эмма не видела. Девочке казалось, что матери было плохо, но, похоже, той всё же стало лучше. И это не могло не радовать. Озадачивало только слово "теллуровик". Аксель тоже пытался расшифровать странный термин. — Мама... — Эмма взяла телефон у Оскара и вместе с Акселем повторно пересмотрела видео. Ей было так жаль, что безжизненный экран устройства не мог передать всей той теплоты, что исходила от сладкого голоса и доброй улыбки любимой матери. В отличие от детей, Оскар понял абсолютно всë. Под теллуровиком — "новой формой существа" — подразумевается белый зомби. Стелла окончательно съехала с катушек, раз хочет сделать таковым свою дочь и не видит в этом ничего зазорного. Он содрогнулся от мысли о том, что столь безобидная женщина стала главной причиной заражения. Самое страшное заключалось в том, что ошибался Оскар лишь наполовину. После видео ещё сильнее он стал уверен в том, что именно исследователи Tatsu несут прямую ответственность за гибель десятков тысяч человек, населявших Хескенес к 278 числа весны 318. Непонятно только, кто этот Ной Барнесс, но если интернет вернётся, Оскар или Коли попробуют его разыскать. Главной виновной всё равно остаётся Стелла Селанд. Рано или поздно этой маленькой девочке, в чьих глазах отражается нечеловеческое стремление спасти мать, придётся открыть истину. Самую горькую из всех. Глава 8 — Верхние эшелоны власти Алласориес в тяжёлом положении. Эпидемии всего десять дней, но жителям страны кажется, что прошло больше месяца. Многие граждане действительно покинули страну, надеясь переждать катастрофу за границей или — в случае ухудшения ситуации — укрыться на другом конце света. Оказалось, что столь необдуманные решения стоили слишком многого: так-то ситуация в стране действительно под контролем. Пусть Алласориес и столкнулся с огромными трудностями, но уровень жизни не сильно переменился, ведь правительство принимает меры. Эпидемия за пределы Хескенеса не вышла. Однако страх вынуждал людей бежать и всячески критиковать действующее руководство Алласориеса, которое, как им казалось, не предпринимало нужных действий. Рейтинг президента, Аннализы Андерсен, вероятно, упал, хотя официально он составляет всё те же 84%, никак не меняясь уже на протяжении года. В культурной сфере катастрофа сильно повлияла на население. Уже появились первые художественные произведения, посвящённые трагедии. Многие публицисты из-за границы отмечают ошибки властей, хотя в пределах самой страны подобных критиков найти не представляется возможным. Очень ироничным оказался выход 280 числа книги "Meltdown" от общепризнанной королевы ужасов, оскольдки Дженнифер Атол. Роман, принадлежавший к жанру зомби-апокалипсиса, повествовал о выживании в погибшем городе. Атол и так была всемирно известна, однако данное произведение, похоже, станет самым её известным. Книга была сразу же переведена на 27 языков, один из которых — алласориесский. Атол, со всем уважением к жертвам трагедии Хескенеса, обещает написать сиквел, который будет близок к реальным событиям. Основная валюта страны — эстлэндский эстигорт. Ещё при Гансе Андерсене, на фоне экономического кризиса 307 года, было принято решение ввести эстигорт, как самую надёжную валюту страны, в качестве государственной валюты. Но уже Аннализе, его дочери, стало понятно, что Алласориес попал в экономическую зависимость от сверхдержавы — особенно если учесть, что и инвестиции в экономику были в основном эстлэндские. На фоне трагедии Оскольд, соперник Эстлэнда в холодной войне, попытался усилить свои позиции в стране через предоставление экономической и гуманитарной помощи. Очевидно, обе державы сцепились. На трибуне Всемирной организации представители Эстлэнда и Оскольда взаимно обвинили друг друга во всех грехах, используя национальные ругательства. И если большинству это показалось забавным, то вот представителю Алласориеса было грустно. Перепуганное население северного острова станет жертвой геополитических противоречий. Однако пока что можно с уверенностью сказать, что позиции Эстлэнда только крепнут, потому что власть остаётся за генералом Элиасом Расмуссеном. Тот помог Гансу Андерсену прийти ко власти — именно он, юный сержант Расмуссен, застрелил старого Оскара Хелия, за что быстро поднялся по карьерной лестнице и даже при Аннализе сохранил позиции. И вот такова ирония — теперь Элиас стар, но достаточно силён, чтобы, как Хелий, обладать властью. Старый прохвост Ганс всегда был окружён тремя верными соратниками — Элиасом Расмуссеном, Вальтером Адлером и Бьëрном Эйкеном. Генералы и после смерти Ганса никуда не ушли. Они возглавили армии; в частности, Элиас, будучи главнокомандующим, ещё и возглавил Первую армию, блокировавшую в 318 году заражённый Хескенес. Расмуссен, чья дочь вышла замуж за сына замминистра армии Эстлэнда, всегда имел хорошие отношения с руководством державы №1, а вот Оскольд не жаловал. Этот, несомненно, умный и расчётливый человек знал, с кем надо иметь дело, что подтвержалось и его действиями во внутренней политике. Он повсюду имел марионеток, влиявших на решения правительства или парламента — зачастую это были люди уважаемые, будто бы значительные. Причём генерал редко применял силу или угрозу в отношении оппонентов, стараясь действовать более осторожно. Элиас свято верил, что в нынешней геополитике Алласориесу нет места. По его мнению, лучше всего будет находиться под патронажем сильнейшей державы, но с соблюдением золотой середины — то есть, с умением сохранять дистанцию. Генерал, способный договориться, всегда умел эту дистанцию наметить и соблюсти. Для него было важно в рамках отнюдь не впечатляющего политического положения подчеркнуть культурное и научное величие Алласориеса, с чем отлично справлялась корпорация Tatsu, которой Расмуссен покровительствовал. Верно — с основателем Tatsu, Сими Тацу, генерал был в дружеских отношениях. Пользуясь положением главнокомандующего, Расмуссен поддерживал корпорацию материально. Он влиял и на эксперименты в хескенесском центре, вместе с мэром способствуя сокрытию многих нарушений. Со стороны Расмуссена — поддержка финансового характера, со стороны Эго — шантаж. Если на сотрудниках Tatsu лежала ответственность исключительно за результаты их экспериментов, то вышеуказанные личности сделали всё возможное, чтобы нарушить и Конституцию Алласориеса, и Конвенцию о запрещении биологического оружия (подписанную 77 государствами!), и Сириус знает сколько нормативных актов! Испытывал ли Элиас угрызения совести по поводу того, к чему привели его действия? Неизвестно — генерал умел скрывать свои истинные чувства. Однако очевидно, что он, как и мэр, намерен скрыть своё соучастие в преступлениях. Для этого и прибыл с Первой армией. Расмуссен, осторожный военачальник, приказал окружить город вместо того, чтобы без подготовки пойти в атаку. Нельзя было повторять подвиг бесславно погибшей Национальной гвардии, отправленной по прямому приказу Андерсен. Аннализа впоследствии очень жалела о необдуманном решении. Расмуссен же с самого начала работал максимально кропотливо. Чтобы изучить обстановку в городе, он использовал эстлэндские дроны нового поколения Gimör — миниатюрные и бесшумные. Правда, Конвенция по дронам нового поколения запрещает их накопление, передачу и использование, однако как Эстлэнд, так и Алласориес её не подписали. С помощью дронов Расмуссен ознакомился с обстановкой. Пусть их и было не больше десяти штук, но этого оказалось достаточно, чтобы следить за несколькими интересными группировками. Очевидно, наибольшее внимание привлекла миссия Хансена. Генерал охарактеризовал её как "свинарник", и его сложно обвинить в неправоте. При этом он положительно оценил организацию боевых отрядов. Ещё больше ему понравились непримиримые, чьи методы он оценивал очень высоко, что неудивительно — в какой-то мере цели и у Расмуссена, и у Кнудсена были одинаковые. Помимо этих двух основных групп были ещё и некоторые другие. Особенно Расмуссена привлекла одиночка Хьерси, которая собрала десяток выживших у себя на квартире. Генерал был восхищён стойкостью людей, и тем грустнее ему было от того, что город придётся уничтожить. Подобно Коре, Расмуссен хотел зачистить каждую улицу, каждый метр от мерзких тварей. Город окружён, и есть два варианта дальнейшего развития событий — ядерная бомбардировка или зачистка. Оба будут одинаково опасны, но зато позволят расправиться с угрозой, нависшей над миром. Правда, требуется убедить в верности решения Аннализу, но Элиас способен найти подход. Однако важнее всего уничтожить мэрию. Расмуссен, который распорядился оборвать связь Хескенеса с внешним миром, восстанавливал её лишь единожды, да и то на минуту, чтобы спасти одного идиота-рядового, вышедшего в город. Он сделал всё для того, чтобы стать единственным лучом надежды для выживших, убедить тех следовать его просьбам. Расмуссена, по большей части, даже не беспокоило, что в его обращении легко читался обман — всё равно никто не выберется из города живым. Важнее всего то, что хоть какие-нибудь идиоты (и в этом Расмуссен уповал на могучих, но не одарённых умом непримиримых) справятся с поставленной им задачей, так что, если будет принято решение город не уничтожать, никто не успеет стащить желанные документы. Всё под контролем — девиз не столько государства, сколько генерала Расмуссена. По правде говоря, окружение было неполным — к востоку от города находится озеро Стратлоген. Лодки с солдатами, не приближаясь к опасному берегу, патрулируют, чтобы в воды не попадали никакие зомби. Тем не менее, зачастую на песок выходят теллуровики, которые останавливаются, намочив ноги, и смотрят вслед встревоженным воякам. Также очень спорной остаётся судьба исследовательского комплекса у горы Ассете, который всё ещё находится на так называемых "ещë не освобождённых" землях под АЭС. Расмуссен имеет на него два плана: в случае зачистки или ядерного взрыва обеспечить полное уничтожение комплекса; в случае любого иного развития событий тайно послать туда отряд полковника Блэйда, который и камня на камне не оставит... Генерал, который состоял в том самом чате, лично ознакомился с сообщением Стеллы, поэтому был уверен, что в комплексе произошло нечто страшное. Ради такого можно и избавиться от АЭС. Штаб Первой армии разместился в здании администрации Лайло — полузаброшенного посёлка на северо-востоке. Элиас находился здесь половину дня, остальное время он разъезжал по армейским корпусам, которых тут насчитывалось — ни много ни мало — двадцать. Но этим днём Расмуссен, передавший выжившим послание, не покидал Лайло, ожидая новостей. У мэрии повисло несколько дронов, транслирующих красивую картинку. Сидя за развалившейся табуреткой, неприхотливый Расмуссен вглядывался в большой экран. Ничего интересного, только теллуровики гуляют по площади. В старом здании, будто не ремонтировавшемся уже четверть века, установили новую технику, и выглядело это потешно. Генерал неоднократно ухмылялся: местные власти заботились о городе, но никак не об округе. Теперь их Хескенес превратился в ад на земле и выглядит мертвее любого забытого посёлка. Итак, Элиас сидел у экрана с бутылкой водки, которую величаво именовал "Этанолом". Здесь, в кабинете, работали и его заместители, перебиравшие бумаги. Периодически Расмуссен отдавал им приказания, поскольку, как истинный гений, держал в голове много чего единовременно — в частности, помнил положение каждого корпуса. Командир первого вчера сообщил о столкновении с двумя теллуровиками и гибели шести солдат; второй корпус жалуется, как и четвёртый, на постоянную слежку со стороны нежити; в третьем корпусе так и не знают, как разрешить ситуацию с захоронением одного солдата, пытавшегося совокупиться с зомби-женщиной; и так далее... С ситуацией на местах Расмуссен, таким образом, управляться умел. Помимо экрана, длинного стола, стульев и любимой табуретки генерала, на стене висел портрет президента — гордое, уверенное в себе лицо... Столь контрастирующее с нынешним — дверь открылась, в кабинет вошла госпожа Андерсен в сопровождении двух телохранителей. Расмуссен встал, спрятав бутылку за табуретом, и отдал честь президенту. Андерсен шагала неуверенно, нервозно озираясь по сторонам. На камеру умела сохранить самообладание, а вот при встречах с Расмуссеном становилась будто бы забитой, что легко объяснялось положением всесильного генерала. Она остановилась возле Элиаса, как провинившийся ребёнок, понуро опустив руки. Расмуссен держался более уверенно; его помощники так и вовсе не проявили должного уважения к лидеру государства, и недовольный Элиас приказал негодяям отдать честь, что те и сделали. Аннализа, однако, уже не заботилась о таких формальностях: — Не будьте так строги, Элиас... Они заняты. Просто прошу вас... обозначьте свою позицию чётко и ясно. Иронично, но, в отличие от неё, Расмуссен как раз был способен на это. — Всë под контролем, Анна. Доверься мне, — знавший Андерсен ещё ребёнком, Расмуссен позволял себе многое, но всегда сохранял уважение. В разговоре он намеренно умолчал о планирующемся уничтожении мэрии. — Монстры не прорвутся, моя армия — лучшая в мире! Я переслал вам сообщение с Селанд, и, как вы знаете, мы имеем все основания называть этих зомби теллуровиками. И вот что хочу сказать, Анна... а я ничего не хочу сказать. Нам хорошо, а выжившим-то плохо! День. 288 день весны 318. Лайло, здание администрации. — Что вы имеете в виду? Но вы... но мы должны их спасти! — заплетаясь, пробормотала взволнованная Аннализа. — Ты знаешь, насколько опасны теллуровики. Они быстрее человека, они интеллектуальны, они заразны! С такой формой эпидемии можно бороться только банальным уничтожением. Выборочное освобождение отдельных районов города, промедление — нельзя! Категорически! Иначе армия может пострадать, а зомби прорвутся. Есть только один вариант — полное уничтожение. Это тяжело, знаю. Однако пусть лучше погибнет сотня выживших, чем тысячи находящихся за городской чертой, понимаешь? Это вынужденная мера. Ты, как президент, должна быть готова к жертвам. Брошенных богом не спасти ни одному человеку. Андерсен стояла, выпучив глаза. Поглядывала то на уверенное лицо Расмуссена, то на экран, показывавший прекрасное здание городской администрации Хескенеса. Прекрасные лоджии и выполненные в стилистике морских волн карнизы; пастелевые тона, в которые окрашены стены; внушительные размеры и, наконец, герб города на фронтоне. На гербе Хескенеса был изображён большой человек, который ведёт в гору четырёх маленьких — очередное подтверждение авторитарного мышления населения. Таким авторитарным лидером должна была стать Аннализа Андерсен. Она, дочь деспота Ганса Андерсена, вполне заслуженно прозванного "Старым чёртом", стала президентом после смерти отца в 313 году и переизбиралась несколько раз. Но если Ганс и правда был сильным лидером, державшим население в ежовых руковицах, то Аннализа не могла похвастаться такой силой воли. Фактически при ней правило ближайшее окружение, представленное, в первую очередь, тремя генералами, возглавляемыми Элиасом Расмуссеном. Но у Аннализы всё же было своё мнение. Отец — такой же эстифил, как и генералитет — устроил её в один из ведущих политических вузов Таласа, хотя достиг совсем обратного эффекта, чем поначалу ожидалось. Аннализа стала сторонницей ориентации на Оскольд, отказа от эстигортизации и проведения более самостоятельной внешней политики. Но ей не хватало уверенности, связей и опыта. Власть досталась девушке в возрасте шести лет, и Элиас делал всё возможное, чтобы Аннализа не смогла ему противостоять. Да она и не пыталась особо, поскольку опасалась и больше доверяла опытному Расмуссену. Тем не менее, трагедия вызвала в ней жалость. Аннализа чувствовала себя ответственной за жизни выживших в Хескенесе, и бескомпромиссный план Элиаса ей не нравился. Андерсен была уверена, что способ спасти людей всегда найдётся. Так и стояла в растерянности, не смея ни слова сказать Расмуссену. Аннализа знала — всё, что она скажет для защиты собственного мнения, будет обращено Элиасом против него же. Опустила голову перед строгим взглядом генерала, ожидающего достойного президента ответа. Терзается. — Я жду, — грозно сказал Расмуссен, отчего Андерсен сжалась ещё сильнее. *** Кто, если не Марка, заслужила лучшую награду за выживание? Вооружённая одной автоматической винтовкой, она пережила ночь с проклятыми теллуровиками. Пересекшись с Томом Холмом, она натолкнулась на одного монстра и предприняла попытку сбежать, обернувшуюся полным провалом — не было хорошего оружия, позволяющего противостоять этой нечисти. При попытке обежать теллуровика вокруг автомобиля тот запрыгнул на кузов и одним прыжком вцепился Эго в ладонь. Та спаслась только чудом, сумев вонзить ему в затылок свой фирменный клинок. Но ладонь это не спасёт: три пальца на правой руке откушено, наружу торчит кость. Эго истошно закричала, побежав прочь по дороге от теллуровика, с наслаждением жевавшего указательный палец мэра. Почувствовав во рту обручальное кольцо, людоед с недовольством выплюнул то и продолжил надкусывать кожицу пальца, обнажая мясистые волокна. На зияющую дыру на затылке, через которую сочилась красная кровь, он внимания не обращал, поскольку плазмодий медленно прорастал туда, регенерируя несмертельное ранение. Золотое колечко, символ связи Марки с покойным супругом и Вероникой, навсегда утерялось, будучи похороненным вместе с откушенными пальцами в лужах крови. Подобно акулам, на пиршество явились другие хищники, спешившие откусить лакомый кусочек. Их дикое сопение так напугало запаниковавшую Эго, что та сошла с дороги, не видя ничего перелезла через ограждения и с прыжка запрыгнула в разбитое окно первого этажа жилой многоэтажки. Плевать на кровавые пейзажи квартиры — Марка, в которой пробудился инстинкт самосохранения, дотащила книжный шкаф, стоявший у противоположной стены, до окна и толкнула, закрыв приблизившимся теллуровикам проход. Затем зашла в соседнюю комнату, оказавшуюся кухней, взяла с полки клейкую ленту и использовала её на шкафе, будто бы это могло помочь. Руки Марки онемели — она, перепуганная, передвинула такой тяжёлый шкаф, что даже теллуровики теперь не могли его сдвинуть. Особенно пострадала правая рука, которая, казалось, отвалится. Будучи левшой, Марка всё равно очень сильно пострадала. Она плакала, держась за залитую кровью ладонь. Теллуровики бешено бились в окно, как голодные волки, упустившие столь лакомый кусок. Они протянули свои длинные склизкие руки через отсутствующие ящики, вызывая отвращение. Пока что не достанут. Эго вернулась на кухню и покопалась в ящиках, пока не нашла жгут, которым наконец остановила кровотечение. Но она не знала, что делать дальше. Не способная остановить кровотечение, медленно обошла квартиру, держась за руку. Почти ничего не видно из-за темноты — на улице ночь, — и только в спальне, куда она впрыгнула, и в ближайшей половине кухни можно было что-то разглядеть благодаря лунному свету. И то это был ненадёжный источник освещения, так как его постоянно загораживали тела теллуровиков, упорно пытавшихся проникнуть внутрь. У Эго, конечно, был телефон, у которого оставался один процент зарядки. Марка достала его... чтобы убедиться, что гаджет окончательно разрядился. Больше никак не осветить другие помещения квартиры. Кровавый след, который вёл туда, ясно давал понять, что Эго может быть не одна. Однако мозг не соображал, раздираемый на части и постоянной болью, и целеустремлённостью чудовищ за окном. Но дверь заблокирована, как и остальные окна, так что вроде как в безопасности... Марка села на пол между кроватью и стеной, неподалёку от спасшего ей жизнь шкафа, и всю ночь находилась в таком положении. Не могла спать — страдала много часов напролёт. Еë не покидала мысль, что в таком же положении были другие выжившие, многие из которых бесславно умерли, сожранные в собственных квартирах. На утро теллуровики, всю ночь с бешеными воплями бегавшие вокруг дома, будто следуя какому-то обряду, устали и ушли. Вернулись светила, и вскоре Марка нашла в себе силы подняться. Раз никто не напал, то, скорее всего, в квартире никаких зомби не было. Она ещё раз посетила освещенную немногим лучше кухню, где нашла пару печенек и сожрала, не заметив, что проглотила и одного таракана. Затем подняла с полу винтовку, которую уронила. Проверила клинок. Можно выбираться. Марка с огромным трудом вытолкнула шкаф и спустилась через окно на улицу. На удивление, все теллуровики пропали, будто были призваны какой-то силой — только редкие зомби бродили по тротуару, по инерции следуя тем маршрутам, что была свойственны для них при жизни. Марка неуклюже обошла через ограждения и вышла на шоссе. Идти здесь было безопаснее, чем по узким переулкам, где опасность подстерегала за каждым углом. Следуя принципу своего коллеги Расмуссена, Эго контролировала ситуацию — хотя до сих пор чувствовала себя так, что вот-вот вырубится от пережитого. По пути не произошло ничего удивительного, если не считать случая, когда она споткнулась о катушек и оглушительно рухнула на баррикады, поранив об острую железяку подбородок. Встала только через пару минут и тут же продолжила путь, заметя, как к её телу приблизились медлительные зомби. У многих из них изо рта торчал плазмодий, который подтверждал страшную догадку Эго: все зомби рано или поздно превращаются в теллуровиков. Она шла практически с такой же скоростью, что и зомби, вследствие чего добралась до моста только после полудня. Здание администрации располагалось на небольшом острове посреди реки Ранны. Марка усмехнулась, с большого расстояния окинув взглядом родную мэрию: когда-то её позволили сюда на лимузине, а теперь вот из последних сил плетётся. А хуже всего то, что дальше мост и весь остров завалены автомобилями, будто бы это Ковчег, и им было предначертано спастись на нём. Такую огромную "парковку", где каждая машина врезалась в какую-либо другую и с высоким шансом перевернулась, Марке было проходить очень тяжело. Вдобавок здесь было особенно много трупов. А вот зомби оказалось немного — поскольку на улице мёртвые тела были полностью обглоданы, эти чудовища ринулись в администрацию доедать остальное. Ступая по асфальту, Эго неизменно наступала на чью-то кость или не перевариваемую желудками нечисти мышцу. Центральный Остров Хескенеса стал одним огромным кладбищем... Приближаясь к дверям, Марка не поднимала голову. Ей нечего было пялиться на здание администрации, в котором она работала уже невесть сколько времени. Как мэр, она заботилась о нём больше, чем о других достопримечательностях города, вместе взятых. Как уже указывалось ранее, архитектор Дезини создал произведение искусства, а реставрации это только подтвердили. При заурядности внутреннего содержимого снаружи здание администрации выглядит торжественно, подобающе дворцу и вместе с тем... молодëжно. Такие детали, как морская стилистика отдельных элементов вроде карнизов и обрамлений и мягкие пастелевые тона, подчëркивали в мэрии жизнь, соответствие современным реалиям. Однако для того, чтобы сохранять некую торжественность, архитектор добавил крупные лоджии и заказал бюсты многих знаменательных личностей, включая себя и половину мэров. Они выставлены у входа. Имеется замечательная традиция — при избрании нового мэра тут же появляется его бюст. И теперь Марка проходила мимо своей же статуи. Вымышленная Эго, спрятав руки за спиной, с белоснежной улыбкой глядела на свой прототип. Увы, ныне такие зубы были только у людоедов. Весь окружающий Эго мир грязный — включая стены мэрии, покрывшиеся копотью от недавних пожаров. Вздохнув в лицо приветливой статуе, Марка приоткрыла дверь. Зачем она шла сюда, если Расмуссен, которого она, как и все выжившие, слышала, тоже хочет уничтожения документов? Всë просто — она уже не может ничему так просто довериться. Конечно, Элиас на её стороне, однако исключительно до тех пор, пока это выгодно ему самому. Так-то генерал, по сути, уже бросил её на произвол судьбы. Марка боится, что документы могут уцелеть, ведь фактор случайности никто не отменял; также возможно, что их похитят недоброжелатели, которые смогут среди пафосных слов Элиаса выудить истину. Надёжнее всего было своими руками раздобыть нужные документы и уничтожить. Хотя у Марки нет даже банальной зажигалки, она всегда может порвать бумагу или найти нужное приспособление в здании. Основной проблемой остаётся бесспорное наличие нежити в мэрии — мало или много, она узнает совсем скоро. Сражаться с монстрами, будучи настолько истерзанной, Марка вряд ли будет в состоянии. Она надеется, что винтовка, у которой ещё сохранился неплохой боеприпас, поможет хотя бы добраться до заветных документов. А если помрёт там, то, по крайней мере, как героиня. Наверное... Марка и сама уже не понимала, стоило ли игра свеч. Прошла в просторный коридор и устало усмехнулась повторно: первым же делом чуть не споткнулась о сидевшего к ней спиной теллуровика, пожиравшего вместе с трупными червями тело мисс Кристенсен — одной из помощниц мэра. Тварь отложила в сторону обглоданное, превращенное в кровавое месиво лицо, в котором можно было среди торчащих кусков мяса разглядеть только остекленевшее гладкое яблоко, и стала медлительно подниматься. Марка осмотрелась — на Кристенсен начинался парад смерти, представленный рядом трупов, выложенных от дверей до лестницы. Видимо, этот одинокий теллуровик, что был ею встречен, не нашёл лучшего способа расставить еду. Воняло даже хуже, чем на улице — здесь, в помещениях, запаху было некуда уйти, и только ветерок из немногочисленных щелей гонял его в границах здания. И одним из самых сильных источников вони был теллуровик, который наконец встал и развернулся к Марке. Тем не менее, та уже заготовила клинок. Когда тварь напала, Марка вонзила лезвие в её рот перпендикулярно, отчего головка рукояти упёрлась в небо, а остриё пронзило язык. Монстр остановился, не способный захлопнуть пасть. Брызжа слюной, он отошёл от Марки. Подëргался на месте, пока не протащил правую руку в рот и не вынул клинок, который бросил на пол. Эго, однако, не дала ему ни секунды на дальнейшие размышления, расстреляв из автомата. Ноги оторвались, чудовище упало на пол и тут же прыгнуло на Марку, метя в сонную артерию. Однако мэр по чистой случайности отошёл, благодаря чему чудом выжил. Монстру требовалось ещё несколько секунд, чтобы развернуться при помощи передних конечностей. Но Эго применила самое действенное оружие в данной ситуации — она с омерзением сняла с трупа Кристенсен туфлю со шпилькой и последней пронзила башку теллуровика не меньше двадцати раз. На удивление, этого хватило — продырявленный во многих местах гриб застыл, будто умер. Хотя Эго осознавала, что монстр восстановится, это давало ей некоторое время. Первым делом она забрала клинок. Далее, обходя трупы, не заходя в ближайшие помещения, поднялась по лестнице на третий этаж, где находился желанный склад с документацией. Свет из окон освещал страшную картину: все стены покрыты плазмодием, из которого торчат силуэты зомби. Вот куда пропала вся нежить из здания администрации... Грибные отростки на глазах у Марки двигались, с очень медленной скоростью наползая на картины конца III века, которые та хранила как зеницу ока. Нервно дëрнулся глаз — в следующую же секунду напала на плазмодий и принялась рубить его клинком, чтобы защитить любимую картину "Хескенесские виды" за авторством местного живописца Нильса Алестера. Однако быстро опомнилась и отошла к своему кабинету. Любопытство брало верх, и Марка всё же приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, как там её излюбленное место. Успела увидеть разнесëнные на стене картины и поваленный стул, однако дальше помешали шаги, который донеслись из слепой зоны помещения — Марка испуганно закрыла дверь и больше не открывала. Далее она прошла ещё немного, завернула налево и подошла к складу. С удивлением обнаружила, что открыто. Нет, внутри был только один труп. Это младший сотрудник, юнец Юхан, который лежит возле стопки бумаг между у самой двери. Не проходя дальше на склад, где могло быть опасно из-за больших размеров помещения и узких пространств между шкафами, она подняла документы, которые успел собрать перед смертью паренёк. Удивлению Марки не было предела — все документы, свидетельствующие о преступлениях Эго и Расмуссена! Мутный Юхан, которому она никогда не доверяла, вернулся в здание администрации, чтобы героически изъять конфиденциальную информацию мэра. Марка даже знать не хотела, что двигало этим типом, которого буквально перекусили пополам — от затылка и до гениталий Юхан был разделён на две половины небрежным обедом теллуровика. На выкатившихся из наполовину обнажённого яблоках будто бы отражалась предсмертная агония — он очень страдал и долго не умирал, будучи пожираемым заживо. Не так важно! Главное для Марки заключалось в том, что ей в Хескенесе только везёт. Она подобрала желанные документы и наконец вздохнула с облегчением. Покопалась в карманах куртки Юхана и нашла среди множества разных вещей желанную зажигалку. Так и стояла, наблюдая за тем, как тело парня сгорало вместе с бумагами. Ненавистные документы, ради которых она полумёртвой добиралась сюда, наконец погибали в пламени. Бумага гнулась, темнела, рассыпалась. Конечно же, остались бумаги за пределами мэрии, но их обнаружить гораздо тяжелее, чем эти — особенно, если учитывать катастрофу. Теперь Марка чувствовала себя в безопасности. Однако процесс был приостановлен посторонним шумом: будто в мэрию ворвались несколько человек. Марка спряталась за дверьми на склад, достав автомат — пусть она и была уставшей, но сдаваться не намеревалась. Вслед за несколькими очередями послышались шаги на лестнице, и Марка наконец увидела нарушителей тишины — трёх бойцов в форме Национальной гвардии, главным среди которых был Том Холм. Солдаты оглядывали плазмодий, обдумывая, стоит ли пытаться его уничтожить или нет. — Если грибы вылезут, то их будет не больше четырёх, — обосновывал свою позицию Том. — Твоего дробовика, Натан, хватит. А так всё должно быть в полном порядке, трупы не помешают... Погодите, тоже чуете? Палëное! Эго, наблюдавшая за парнями, вдруг разинула рот и резко вернулась назад, притушив ботинком оставшиеся бумаги. Однако скрипучий пол подвёл её: Холм и бойцы напряглись. Марка стремительно пролезла через шкафы и спряталась за одним из них. Первый — тот самый Натан — резко выглянул из-за угла с дробовиком, но из-за темноты мэра не заметил. Зато Марке он был очень хорошо виден. Вслед за Натаном вышел его напарник, Холм плëлся сзади. Как только все трое выглянули и остановились перед телом Юхана, Эго выстрелила из укрытия. Большинство пуль попали в грудь Натану, убив на месте; оставшиеся две задели второго бойца, которого Холм вовремя толкнул за перевёрнутый стол. Оба легли, Том проверил напарника. — Держись, Воланд... Натан умер. Воланд, сохраняй сознание! — приказал Том, убедившись, что ранения серьёзные. Судя по всему, первая пуля задела лёгкое. — Не так... страшно, — Воланд тяжело дышал, положив руку на плечо Холма. — Похорони... просто. Пожалуйста... Не хочу, чтобы съели... Больше не мог говорить. Том кивнул головой, посмотрев товарищу в глаза, и выглянул из укрытия, начав перестрелку с Маркой. Натана и Воланда он знал совсем немного, но бойцы уже доверились ему, как своему командиру — даже несмотря на то, что пару дней назад он был непримиримым, их врагом. И теперь Холм не мог оставить их. Он поклялся защитить тела погибших, чтобы предать земле. С минуту противники не меняли позиций, пытаясь друг друга задеть и при возможности убить. Молчали: Марка не хотела выдавать себя, а Том думал, что столкнулся с непримиримыми. Однако в один удачный момент их взгляды пересеклись, и боец узнал в сопернике хитрые лисьи глазки Марки, которые было видно даже в темноте. Он едва увернулся от шальной пули и принял решение поймать Эго. К мэру он не испытывал жалости. Напротив — считал, что если отдать её Кнудсену, то тот, может быть, станет милосерднее. В конце концов, пусть Холм и не одобрял действий Коре, но мог понять того как единственного здравомыслящего человека, оставшегося в непримиримых. Всë-таки Холм знал слабую сторону бывшего босса, а именно его отца, с которым он помогал Коре. Однако никакой отец не мог, по мнению Холма, оправдать зверств Кнудсена. Точно так же Том считал виновной и Эго, скрывавшуюся только потому, что она является преступницей. Марка прочитала эту решимость на лице Тома, поэтому поначалу даже испугалась. Ещë страшнее стало, когда она обнаружила, что пули-то кончаются. Но на любой такой случай был особый план. — Я сдаюсь! — воскликнула Марка, подняв руки вверх и выйдя из укрытия. Холм ужаснулся, увидя мэра в таком плачевном состоянии — стали хорошо видны многочисленные ушибы, порезы, откушенные пальцы и окрашенный в красный руки. — Не знаю, что ты хочешь со мной делать, но я сдаюсь. Делай что хочешь. Том посмотрел на неё с подозрением. Дураком он не оказался, что оказалось фатальным для планов Марки: — Раздевайся. — Че-е-его? — застучала зубами от злобы та. — У тебя по глазам читается, что ты укокошишь меня, стоит мне подойти.