Эго, которая прятала на поясе оружие, рассвирепела от столь справедливого замечания. Она, вынужденная сохранять дистанцию в пять метров, сняла мантию. Далее по приказу Тома сняла поясок, а клинок бросила ему — боец ловко поймал оружие, после чего мимолётно осмотрел умирающего Воланда. Как же было жалко товарища, и как же не было жалко Эго! Марка разделась до трусов и лифчика и взглядом спросила, стоит ли ей закончить начатое. — Я не за порнографией сюда пришёл. Обернись на 360 градусов, — приказал он. Марка повертелась. Том внимательно осмотрел мэра — ни в трусах, ни в лифчике никакого оружия не спрятано. Вздохнул с облегчением и приказал подойти. Та приближалась осторожно, не только будучи готовой ко всяким сюрпризам, но и сама намереваясь воплотить в жизнь особый: раз не осталось оружия полноценного, всегда можно использовать ногти. Она вонзит их врагу в глаза, затем отберёт пушку и расстреляет. Думая об этом, Марка сохраняла угрюмое лицо, хотя тонкий эмпат Том чувствовал, что в отдельных чертах этой лисьей физиономии скрывается очередная хитрость. И его опасения подтвердились, когда, подойдя максимально близко, Марка набросилась на Томаса. Тот, конечно, не лыком был шит и моментально поймал мэра за ладони. Однако измученная Эго уже не хотела жалеть ни противника, ни себя, поэтому ударом колена в живот набросилась на Тома, упав с ним на хрупкий пол. Тот проломился, и двоица улетела вниз. Они рухнули на компьютер в чьём-то кабинете и оба ударились головами о системный блок, моментально потеряв сознание. *** Неизвестно, сколько спал Том — может, час, а может, пару дней. Но очевидно, что пробудила его серенада из нескольких последовавших друг за другом взрывов. Том почувствовал, как проваливается в неизвестность, а затем последовал тупой удар по руке. Холм вскрикнул и открыл глаза, обнаружив, что лежит на кирпичных обломках уничтоженного здания. Осмотрелся по сторонам — тело Эго пропала, но рядом лежит его винтовка. Справа валяются мёртвые Воланд и Натан, которые при падении скрючились, оставшись в самом неестественном из всех возможных положений. Всё тело Тома болело, его правая рука была придавлена одним из обломков, когда-то частью стены. Холм с трудом выбрался, подобрал автомат и встал. Он находился на вершине пирамиды, образованной обломками уничтоженной мэрии. Внизу стояли непримиримые во главе с Собакой. Солнца только взошли — видимо, настало утро 289 дня. Враги сразу же заметили Холма, и тот был вынужден спрятаться за участок стены, который стоял вертикально и тем самым был способен прикрыть его. Первые же очереди дали понять, что Томас живым отсюда не выберется. — Отставить стрельбу! — со стоном приказал Холм, всё ещё испытывающий адскую боль. — Верманд, брат, дай уйти! Было понятно, что ответа не последует — и не только потому, что Собака немой. Этот псих заложил взрывчатку в основании мэрии, даже не проверив второй и третий этажи. Непримиримым и не нужно было, ведь в первую очередь они стремились выполнить приказ Кнудсена. А Тома оберегать Собака уже не намеревался. Преданный, он наконец нашёл повод отомстить за все те переживания и злобу самым традиционным для себя способом — через насилие и жестокость. Том с ужасом признался самому себе, что Верманд окончательно съехал с катушек. Пуль в автомате осталось совсем немного, а для того, чтобы взять дробовик или другую винтовку у павших товарищей, нужно покинуть укрытие и раскрыть себя, что чревато, очевидно, смертью. Ситуация безвыходная. Помимо этого, у Тома не один противник, а четверо. Вследствие всего этого перестрелка была совсем короткой: уже в первую минуту кто-то попал в плечо выглянувшего Тома, и тот упал на обломки, схватившись за рану. Собака жестом и недовольным мычанием приказал своим остановиться, а сам осторожно поднялся по развалинам. Каждый его шаг отражался стуком сердца Тома. Убийца наконец заглянул за укрытие, где лежал раненый друг. В руках у Собаки заряженный автомат, Том лежит на полу без оружия. — Я не бросал тебя, Верманд. Ты сам выбрал этот путь, и я не мог поступить иначе, — прорычал Холм в лицо другу. — Будь ты способен на хоть какое-нибудь добро, ты бы отпустил меня, но ты не хочешь. Верманд, ты можешь быть лучше. Ты можешь! Я же знаю. Как жаль, что через маску эмоции не просвечивались, и Томас мог лишь представлять, насколько сильно исказилась рассвирепевшая морда Собаки. Холм был в смертельной опасности, но его спасло то, что обломок, на котором стоял Собака, пришёл в движение. Непримиримый отпрыгнул назад, из-под развалин вылез теллуровик — один из тех четырёх, кто мирно развивался в плазмодии на третьем этаже. Монстр, раздражённый взрывом, быстро поднялся и набросился на Собаку. Но тот — возможно, единственный способный на это человек в Хескенесе — поймал теллуровика за горло и со всей силы швырнул оземь. Монстр не успел ничего сделать, как Собака ударил его по голове кулаком и расплющил мозги сапогом, окончательно прикончив. Однако вслед за первым полезли остальные теллуровики. Напуганный Том пополз к телам погибших напарников, и Собака уставился на него, над чем-то думая. Наконец решился — без излишних комментариев спустился по обломкам и пошёл прочь. Непримиримые покинули остров и ушли по мосту, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, что будет с Томом. После себя они оставляли только трупы, что в очередной раз подтверждалось мёртвыми телами тех зомби, которых так пыталась избегать Марка. Том понял: Собака оставил его с зомби, решив, что поедание заживо будет самой жестокой казнью. Второй теллуровик, который вылез совсем рядом с ним, с довольным смешком набросился на бойца. Однако тот, отползший к телу Натана, взял дробовик и произвёл выстрел. Ранение способствовало тому, что при отдаче оружие попросту вылетело из руки, и Том остался ни с чем. Однако ему удалось попасть по шее монстра, и тот упал, убитый. Оставшиеся два теллуровика, с угрожающей скоростью бежавшие на Томаса, задеты не были, так что, понимая, что это конец, солдат закрыл глаза. Последовавшие выстрелы поначалу не убедили Холма открыть глаза. Однако прикосновение женской руки показалось весомой причиной для того, чтобы сделать это. Таинственная незнакомка с планером за спиной остановила кровотечение, используя давящую повязку. Затем она проверила пульс Тома, убедилась в отсутствии других ран. Парень убедился, что атаковавшие теллуровики убиты из дробовика, теперь висевшего у женщины за спиной. Он спросил, кто такая его спасительница, но та лишь приложила к губам палец и положила его на обломки. Холм снова стал терять сознание — видимо, его тело, которое даже после ранения было напряжено боем с Собакой и нападением теллуровиков, только сейчас улучило момент спокойствия, когда сознание наконец могло позволить себе передохнуть. Парень опустил голову и заметил тела Натана и Воланда, чьë оружие, фактически, спасло ему жизнь так же, как и незнакомка. Бросать их было бы преступлением! Превозмогая боль и слабость, он произнёс, указав пальцем на ребят: — Они хотят быть похороненными... не бросай их... Вскоре Томас окончательно потерял сознание. Поутру на улице всё ещё было холодно, и Хьерси сняла с себя кофту, чтобы натянуть её на тело солдата. Она остановилась возле и встрепенулась. Погода и правда ненастная — с севера приближаются тучи, дует холодный ветер. Стоя на вершине обломков, Хьерси возвышалась над землёй на десять-пятнадцать метров. Отсюда были видны границы Центрального острова, окружённого водами Ранны. Спасительница выживших, прозванная "Ангелом", не радовалась: вчера вечером в её квартиру, где находилось не меньше десяти выживших, через вентиляционную шахту проник один теллуровик. И хотя Хьерси раздала своим оружие, те не сумели им воспользоваться... Она снова одна среди всех этих трупов, в которых весь остров. Присела перед Томом и приложила руку ко лбу, чтобы удостовериться в благополучном состоянии спасëнного: конечно, у неё были свои тëрки с Хансеном, но это не значило, что она враждовала с миссией. Нет, Хьерси один раз даже спасла Эрика, из снайперской винтовки подстрелив следовавшего за ним по пятам теллуровика. Главное для неё — защита невинных. И даже та цель, которую женщина поставила себе, не помешает ей на время отвлечься и выполнить просьбу Томаса. Хьерси с трудом выдавила из себя улыбку, посмотрев в беспокойное лицо Тома, всё ещё волнующегося по поводу тел Воланда и Натана. Всё же нужно уметь радоваться пустякам — особенно после маленьких трагедий. *** Уничтожение городской администрации не осталось незамеченным. В ту же минуту, как дроны засекли Марку, Расмуссен отменил все свои планы на этот день и на протяжении тридцати часов практически без перерывов сидел на табуретке, будто бы проверяя прочность своего седалища. Помощники доставляли ему Этанол, и генерал потихоньку пил его, наблюдая за мэрией. Он застал и появление Эго, и прибытие Тома с солдатами, и несколько заходов непримиримых, притащивших с собой взрывчатку. Аннализа присутствовала в здании — она осталась здесь на несколько дней, дела в столице решало правительство, которое, как нам известно, зависит от Элиаса. Расмуссен по-прежнему ничего не говорил о мэрии, будто бы это здание красовалось на экране исключительно в качестве фона. Аннализа редко приходила — Элиас попросил её поездить по округе, успокоить население. Андерсен уступила генералу и занялась этим, тем более такое занятие действительно было очень полезно, что признавала и она сама. А сам Элиас до поры до времени был спокоен: деликатно пил Этанол, изредка бегал в туалет и по-прежнему отдавал приказания касаемо корпусов своим помощникам. Момент взрыва застал с улыбкой на лице: Марка ни разу здание не покидала, а это значит, что она мертва. Эго Расмуссен считал ненадёжной союзницей, поэтому её смерть была ему только на руку. Элиас приказал переключиться на дрона, висящего в воздухе над городом, чтобы теперь экран демонстрировал весь Хескенес — без акцента на мэрии. Город давно не горел. Он потух и потемнел, превратившись в призрак смерти, символ мёртвых трупов, заваливших каждую улицу, каждую квартиру, каждый свободный метр пространства. Такую картину Элиас был обязан использовать в своих интересах, чтобы надавить на Аннализу, и так ему поддающуюся. Посмеиваясь, Элиас достал телефон и вызвал президента. Та, совсем недавно приехавшая и отдыхавшая в роскошном номере, была вынуждена покинуть гостиницу и подъехать на джипе военных, вечно её сопровождавших, к штабу. Через полчаса после уничтожения мэрии Аннализа вошла в кабинет Элиаса. В Хескенесе как раз начался дождь, который успешно транслировался дроном. — Доброе утро, Анна. Надеюсь, ты хорошо подумала перед тем, как заходить сюда. Ведь это не шутка. Тут тебе не на кого перекладывать ответственность. Тут ты должна сама принять решение — конечно, опираясь на полученные от нас данные, но самостоятельно. Посмотри на этот город. Подумай хорошенько... Я приготовил для тебя текст с распоряжением. Если согласна, то просто подпиши. Один из заместителей подал Аннализе бумаги. Та осмотрела. Это было распоряжение президента, в котором тот разрешал войскам Элиаса Расмуссена штурмовать город или — на крайний случай — применить бомбардировку. Снималась всякая ответственность за возможные разрушения, поскольку это обосновывалось "исторической судьбой Алласориеса", "опасностью для всего мира", "имиджем страны" и другими прекрасными формулировками, от которых глаза на лоб лезли. Всё уже решено за Аннализу. Впрочем, как и всегда — она никогда не составляла указов и распоряжений, даже не влияла на их выработку. Чем разительно отличалась от отца Ганса, контролировавшего все сферы жизни общества, включая собственный административный аппарат. И ведь Аннализа унаследовала от отца все его таланты. Просто ей не хватало решительности и смелости. Она проявляла себя ровно до тех пор, пока не доходила до бесспорных владений Расмуссена, курировавшего всю её жизнь. Понимая, что генерал скрывает за добротой и заботой безграничные амбиции, Аннализа не смела ни слова сказать. Но это был тот момент, когда следовало вступиться за выживших. Чуткое сердце подсказывало Андерсен, что катастрофа неслучайна. Даже если отставить в сторону личное отношение к тем страдальцам, что мучались ради того, чтобы выжить, то выходит, что в эпидемии есть виновные. Элиас, очевидно, ошибается, желая так быстро стереть город с лица земли. Его доводы понятны, но и у Аннализы есть свои. А главное — у неё своя точка зрения. От волнения перехватило дыхание, поскольку Аннализа попыталась взять себя в руки. Расмуссен нахмурился, решив, что президент "сейчас ляпнет какую-то хрень". В определённой мере он был прав, ведь Андерсен, покрутив бумажку, скрутила её в шарик и выкинула в мусорное ведро, находившееся в углу. Гримаса Элиаса не менялась, в душе же он был полон таких эмоций, какие не испытывал, наверное, несколько лет. Подобному поведению удивились даже помощники генерала, которые исподлобья посмотрели на Аннализу, в поведении которой признали пятое чудо света. Аналогичная реакция была у её телохранителей, остановившихся в дверях. Аннализа демонстративно показала, что Элиас в ней ошибался. — Я передумала. Элиас, это слишком поспешное решение! Блокада ещё ни разу не была прорвана, предпосылок тоже нет. Эти ваши грибозомби не представляют пока опасности, тогда зачем торопиться? Мы ещё можем спасти выживших. Нужно изучить обстоятельства... причины эпидемии! Отправить разведку — в исследовательский комплекс Tatsu, в здание администрации. У вас же есть ресурсы. Вам следует заняться этим вопросом. Расмуссен вежливо кивнул, согласившись с президентом. В душе Аннализу он хотел придушить. — Поэтому мы примем решительные меры. Среди всех группировок самая порядочная — миссия Хансена. У вас есть дроны! — Аннализа ловко указала пальцем на экран. — Всё контролируется! Соедините меня с Хансеном. Немедленно! Мы не можем их бросить. Жизни сотни людей на кону. Смешно, поскольку связи в городе нет, и Андерсен это знает. Однако её слову перечить нельзя, так что Элиас сухо приказал одному из помощников доложить об этом полковнику Блэйду, которому Расмуссен поручал всё, до чего у него самого не дотягивались руки. Связь будет восстановлена в ближайшее время, а пока Аннализа вызывающе стояла в центре кабинета, сложив руки на груди. Элиас, уже не стесняясь, от шока попросил у стоявшего рядом помощника рюмку и налил себе. Такое, как осмелевшая Аннализа, увидишь, возможно, раз в жизни. Хорошо это или плохо? Конечно же плохо, но как интересно! В игре Элиаса появился новый игрок, которого нужно как можно скорее ликвидировать — либо физически, либо путём нивелирования всякого внимания. Но это тема для другого разговора, а пока следует следовать воле президента и изображать послушную улыбку. Уж кто-кто, а Расмуссен прекрасно такому научен. Изворотливостью он расправился со своими конкурентами в партии Ганса и возглавил армию. Может, гением Элиас не был, но он умел приспосабливаться к новым условиям. Нужно только время... Специалисты полковника Блэйда переключились на дрон, который находился недалеко от миссии, один из помощников Расмуссена дал ей в руки микрофон и пульт управления, который позволял Элиасу менять положение любого из десяти дронов. Находясь под пристальным вниманием со стороны генерала, Аннализа долетела до охраны участка и заговорила со стражей. Те, испуганные, поначалу прицелились, но узнали голос президента и обрадовались. Один из охранников, Эмиль, попросил Аннализу опустить дрон на землю и замолкнуть, поскольку в миссии могут начаться очередные беспорядки, если люди узнают о существовании дронов. Он взял беспилотник на руки, оставил товарища и стремительно пробежал через весь главный зал, удивив присутствующих: мрачная Вероника, державшая нож у вены у себя в укромном уголке, перестала бичеваться; Аксель, обсуждавший на втором этаже с Эммой какой-то очень старый фильм; выглянул оттуда вниз; разбиравшая на столе новую партию лекарства Астрид на миг отвлеклась. Эмиль вышел в коридор и тут же столкнулся с Оскаром, впервые за длительное время покинувшим кабинетом. Тот понял, что столкнулся с чем-то очень важным, и пропустил солдата в кабинет, после чего сам туда забежал. Коли, который решил позволить себе расслабиться и сел в место босса, тут же оттуда слетел. — Это президент, — сообщил Эмиль, отпустив дрон, который бесшумно взмыл в воздух. Оскар сел на свое место, для представительности поправил сползший галстук и поздоровался. Коли встал сзади него. — Оскар, на связи Андерсен. Армия готова помочь вам. Вы будете пропущены. Вам следует лишь активировать железную дорогу, чтобы безопасно выбраться. Если вас не затруднит, пожалуйста, окажите услугу себе и нам: сообщите всё, что вы знаете о катастрофе и зомби. Любые возможные сведения, самые банальные факты. Мы должны понимать, с чем столкнулись, чтобы провести расследование. Через три-четыре дня дрон вернётся за новостями. — Я вас понял, — помолчав, Оскар вдруг задался важным вопросом: — Армия точно поможет? В прошлом сообщении генерала Рас... И тут появились помехи. Аннализа не расслышала последних слов, поэтому попросила повторить. Однако что изображение, что голос стали нечёткими. Элиас громко приказал восстановить связь, что оказалось невозможным. Аннализа разочарованно покачала головой, так как не смогла понять, что хотел сказать Хансен. Расмуссен, сидевший за её спиной, переглянулся с тем самым помощником, которому подмигиванием отдавал невербальные приказы глушить связь с дроном. Можно было вздохнуть с облегчением: про уничтожение мэрии Аннализа не узнала. Миссия Хансена погибнет до того, как успеет сообщить что-либо президенту. Из всех помощников лишь один, стоявший дальше всех, возле двери, имел собственные соображения на этот счёт. Он достал телефон и переслал услышанное в кратком текстовом формате своему знакомому, сопроводив коротким дополнением: "передай инфу шпиону Коре на границе". *** Прошёл ещё один день. Известная героиня, Хьерси Кольстад, сидела на крыше одной из многоэтажек в центре города, откуда было хорошо видно полицейский участок, расположенный на этой же улице, но с другой стороны дороги и дальше на запад. За небоскрёбами виднелся и Центральный остров, где Хьерси спасла Тома Холма. Теперь тот вместе с телами павших товарищей находится в участке, куда героиня его благополучно доставила, избежав встречи с бойцами Хансена или непримиримыми. Но всё же главной целью прибытия Хьерси на остров было не спасение погибающего, хотя подобным она занималась неоднократно. На этот раз, потерявшая всё, она искала документы, которые бы раскрыли роль властей в инциденте. Очевидным было искать их в здании администрации. Увы, Хьерси опередили, что не помешало ей найти под обломками несколько листов, которые Марка сжечь не успела. Правда, о том, что Эго вообще была в мэрии, следопытка не знала. Да и не столь важно было. Для детектива, как учила Хьерси старшая сестра, Оливия, нет ничего невозможного. Всего из одного документа можно извлечь столько всего. Жаль, Оливия, в отличие от младшей сестры, была профессионалом. Теперь, сидя в безопасном месте, Хьерси листала эти четыре бумажки. Одну изучает, остальные придавила камушком, чтобы не слетели от дуновений ветра. Вчерашний дождь прошёл, и яркие Солнца освещают крышу, больше уже не мокрую. Штиль. Так и хочется нежиться на солнышках, тем более на крыше отродясь никого не было, и тут не воняет, как на поверхности. Под влиянием этого чувства Хьерси легла на спину, расслабив тело, но продолжила чтение. Этот, четвёртый и последний документ, содержал строки о получении компанией Tatsu субсидии на 500 миллионов эстигортов. Цель обозначена, она впечатляющая — проект "Теллуро". Хьерси усмехнулась, так как прекрасно понимала: такая сумма слишком внушительна для городского бюджета. Уже отсюда очевиден факт махинаций, проводимых мэром города. Другие бумаги раскрывали, кто финансирует проект. Помимо местных властей, участвовало около двенадцати компаний. Хьерси пожалела, что ни об одной понятия не имеет, хотя ту же "Эквелибриум" знать должна была — это одна из компаний Элиаса Расмуссена. Эти бумаги оказались не просто так отделены от других. Хьерси уверена, что Tatsu виновна в ужасных событиях катастрофы — пусть и нет пока прямых доказательств, ведь сохранилось буквально четыре документа (Марка успешно сожгла остальные двадцать три). Кольстад намерена посетить исследовательский комплекс, расположенный за городом, но пока не подконтрольный солдатам Расмуссена. Скорее всего, сделает это в ближайшие дни. Пока что у неё совсем другие планы — одинокой кошке, только недавно чувствовавшей тепло, но вновь брошенной, предстоит вновь пожертвовать свободой ради того, чтобы творить добро. Чтобы поддержать, на крышу, прыгая с балкона на балкон, поднялся бродячий кот. Он вальяжно подошёл к Хьерси. Та уже подготовилась погладить кота, но он вместо того, чтобы прижаться, лениво упал и по-царски разлëгся. Тем не менее, Хьерси, положившая все четыре бумажки в карман, всë равно его потрепала. На душе тоскливо. Как же тот зомби очутился в вентиляции? Шахту прикрыли брезентом, и то на всякий случай — мало ли встретятся зомби-животные. Увы, зомби не загорелись желанием заражать неразумных существ, а вот детей-нежить Хьерси встречала. Именно такой и проник в квартиру... Пользуясь маленькими размерами, прополз в дом. А там было десять человек, четверо вооружены винтовками. Видимо, запаниковали и не смогли воспользоваться. Хьерси винила себя: не улучила момента, не научила их бороться за свою жизнь. Главная героиня книги была первой, кого она спасла; дальше в квартире оказались ещё десятеро, среди них и несколько несовершеннолетних детей, один мальчик и вовсе меньше Эммы. Хьерси делала всё, чтобы люди были в безопасности и не мучились: после исчезновения Эммы установила решётки на окна и сделала люк с замком, ежедневно в одиночку добывала для выживших пищу. Всё зазря. По возвращении с очередной вылазки она обнаружила лишь лужи крови. Находившийся на кухне маленький теллуровик сложил все тела на стол, образовав своего рода мясной торт, и с громким чавканьем жрал. Поражённая в самое сердце, Хьерси сорвалась. Она одно за другим отстрелила монстру конечности, а затем стала бить голыми руками, отчего острые зубы, пытавшиеся вцепиться в кожу, были разбиты. Когда окровавленный теллуровик перестал сопротивляться, Кольстад разорвала ему голову надвое, достала главный орган плазмодия и раздавила в кулаке. Невозможно в одиночку справиться со всеми напастями. Теперь Хьерси это понимала. Она, продолжавшая гладить кота, грустно вздохнула. Но всех можно спасти, но каждая смерть, в которой винишь себя, разбивает сердце. Так же чувствовал себя и Оскар, у которого погибло не меньше людей. Давно пора объединиться, отбросить в сторону разногласия. Но смогут ли? Хьерси осознавала, что пока что не способна примириться с Хансеном. Для начала его было нужно хотя бы понять. Увы, пока что в кошачьих глазах он был лишь чудовищем, ловко скрывающим ничтожество своей души. *** Не лучше Хьерси относилась к Коре Кнудсену, лидеру непримиримых. Тот пока что не покидал базу, а регулярно отправлял своих бойцов во главе с Собакой на различные поручения. Уничтожение мэрии было только одним из таких. Большее значение для Коре имело другое. Связанное, конечно же, с отцом. В последнее время состояние Мартиниуса становилось всё хуже и хуже. Он говорил реже, больше спал и, казалось, по-прежнему не замечал, что происходит вокруг. Кнудсен уже не мог оставлять со старым доктора, поэтому большую часть проводил в этой же комнате, меняя за отцом памперсы и кормя с ложечки. Если непримиримым было что-то нужно, они тихо стучались и заходили, разговаривая шёпотом — чтобы не тревожить покой Мартиниуса. Периодически Коре всё же покидал больного, чтобы убивать зомби вместе со всеми. Но даже тогда он не переставал думать об отце — единственном светлом пятне, сохранившем в нём человечность. Не способный убить папу, он убивал других. И всё кровожаднее Коре расправлялся с зомби, всё жёстче кромсал теллуровиков — ему нужно вымещать злобу, накапливавшуюся при виде беспомощного Мартиниуса, так нуждавшегося в лекарстве. Не зная, о чем рассказывать отцу, Коре нашёл в школьной библиотеке книгу о похождениях капитана Ранга. И ведь читал, выдавая приключения моряков за свои. А Мартиниус лежал с улыбкой, превозмогая боль, чтобы не расстраивать единственного сына, и вслушивался в отдельные слова, какие доносились до его ослабших ушей. — Капитан Ранг, — читал нейтральным голосом Коре, постоянно повышая голос, — доказал в суде своё честное имя! Он справился с клеветой, превозмог обвинения! И зажил счастливо со своей семьёй! Но и не забывал иногда плавать на любимом корабле! Всё у него было хорошо! Мартиниус уже сопел, убаюканный крикливым голосом сына, как самой настоящей колыбельной. Коре закрыл книгу и положил её на стол. Потушил свечу, освещавшую комнату и позволявшую читать. С тяжёлым вздохом открыл дверь и встретился лицом к лицу с Собакой. Недовольно спросил, в чем дело, как увидел шедшего за помощником доктора Ли. — Ещё не всё кончено, Коре, — Ли по-братски положил руку на взволнованное плечо лидера. — Госпиталь Secudorg ещё работает. Мы встретились с доктором Ведумом. Он сказал, что через несколько дней вакцина будет готова. Мы поторопили его. Через три дня, как он сказал, мы сходим... — Я схожу, — строго поправил Коре и остановился возле открытой двери, бросив последний взгляд на тяжело дышавшего Мартиниуса. Старик ворочался во сне, не находя способа избавиться от боли. — Это моё дело. Собака, Ли. Никому ни слова. Во взгляде Кнудсена читалась решимость. Собака и Ли согласно кивнули: это было его личное дело. Глава 9 — Разум Чудесное спасение Томаса стало темой многочисленных слухов в участке. Люди говорили то о помощи армии, то о руке Сириуса, то о мистических духах земли. Сам Том не распространялся о том, кто его спас, и даже охранникам, нашедшим три тела за деревом у входа (они сами не понимали, как можно так незаметно спрятать людей ростом в полтора метра, не будучи замеченным), было неизвестно, кто же герой дня. Он поведал правду только Оскару и Коли. Те были насторожены: отношения Хансена и Хьерси нельзя назвать дружественными. И на то есть причины. Однако тела Натана и Воланда были захоронены за участком, в выкапывании могил участвовал Холм. Стоя над двумя булыжниками, теперь навечно молчаливыми соседями угрюмых деревьев, Том мог вздохнуть спокойно: главная цель достигнута, он сдержал обещание. И всё же было так жаль погибших... Как и каждого мёртвого. Эти двое получили желанный покой, но тела других уже давно обесчестили, обратив в пропитание. Том не мог быть уверен в том, что его не постигнет та же трагичная участь. Но если есть святой, то, быть может, он смилостивится над Томасом в ответ на то, что тот отстоял делом и словами павших? Нет, Холм не надеялся на подобный отклик: не ради себя старается. Так и стоял, сурово почитая память умерших. Как каждая жизнь, так и каждая смерть имеет значение. Тогда же, вечером, Эрик и Аксель выполнили невозможную задачу: доставили на базу связанного зомби с отстреленными ногами. Столь серьёзная травма ни разу не беспокоила нежить, однако из ситуации, в которой монстр оказался, спастись было затруднительно — его засунули в мешок, который Эрик, напоминавший новогоднего странника, тащил за спиной. Выжившие, заметя в коридоре бойца, сразу принялись шутить на эту тему. Остряк Маскер высмеял Эрика, и Аксель, следовавший за дедом позади, как бы невзначай заметил, что опередил того и первым пошутил над мешком. Тот обиделся. Эрик со смехом похвалил мальца, и они оба вывалили уродца на пустой стол перед Астрид. Монстр по-прежнему связан сразу четырьмя верёвками, вследствие чего едва может пошевелить руками. Врачиха засмеялась и потрогала зомби — до смерти молодого 5-летнего парня — по лицу. Тот попытался откусить пальцы, она вовремя отдëрнулась. — Хорошая работа, ребята, — Астрид натянула перчатку и нанесла ею жёсткую пощёчину невоспитанной нежити. — По частям любое явление выглядит интересно, но единая картина складывается исключительно из целого. Сходите на склад, я там оставила будку для нашего мальчика. Ночью делала, наконец пригодится. Люди в зале закричали, будто в участок целой армией ворвались теллуровики. Эрик как рявкнул — так все разом и успокоилась. Самые смелые попытались подойти, но так и остались на расстоянии не ближе десяти метров. Другие неловко заметили, что Хансен запретил тащить на базу живых зомби, в ответ на что получили логичный ответ: тот передумал. Кто-то попытался закричать, в ответ Аксель, по лучшей традиции своего наставника, показал возмутившемуся такую фигу, что вовек не забудет. Убедившись, что больше вопросов нет, бойцы по приказу Астрид сходили на склад и с трудом, открыв двери, вытащили оттуда перевёрнутую железную деву — то самое средство для пыток, которое использовалось в древние времена для мучительной казни. Этот вариант включал в себя стеклянную дверцу, которую можно было закрыть на ключ. Выжившие ахнули; Сора и вовсе заявила, что использовать такое незаконно. Её успешно проигнорировали: толпе было интересно, что будут делать с зомби. Дева успешно установлена вертикально; дверца открыта ключом, который Астрид хранила у себя в заднем кармане. Ослабив путы, осторожные Аксель и Эрик нанизали тело чудовища на шипы. Почувствовав боль, оно предприняло попытку спастись, однако дед грубо толкнул зомби, чем окончательно отрезал тому путь к спасению: мёртвое тело проткнуто в десятке мест... Подобные раны не были смертельны для нежити, скорее были причиной ноющей боли. Из-за этого зомби будет ныть, однако дверца приглушит звук, и только Астрид под лестницей будет слышать, о чëм ноет монстр. Она поблагодарила солдат, и те ушли: Эрик пошёл подышать свежим воздухом на улице, Аксель направился к Эмме на второй этаж. Некоторые из выживших, ещё достаточно активные для того, чтобы пытаться выяснить правду, обратились к охране, чтобы поинтересоваться, действительно ли Оскар разрешил содержать зомби в зале. Бойцы подтвердили, что Хансен отдавал по этому поводу отдельное распоряжение. После такого народ смирился со столь странным сожительством. Как прежде, уже не бунтовали. Только нечто совсем неординарное могло бы всполошить их, однако обезвреженный нечеловек — тем более уже не такой страшный после теллуровиков — к такому не относился. Чего греха таить, даже белые зомби их не удивили бы, так как, хотя Хансен продолжает настаивать на вымышленности третьей формы и через солдат прячет от населения любые свидетельства, никто больше не сомневается в существовании плазмодиевых чудовищ. Люди устали от всего: от болезней, голода, неуверенности в завтрашнем дне и витающей вокруг опасности. Деятельность провокаторов не приносила плоды, выжившие попросту надеялись, что Хансен найдёт выход. В противном случае окончательно завянут, потеряв веру в себя, как Вероника, которая редко с кем общалась — разве что с Эммой и Коли порой — и часами сидела у склада. Астрид не могла ничем помочь: тут и антидепрессанты уже не действовали. Правда, у Оскара уже были планы разбудить Веронику от многодневного сна, но о них будет сказано чуть позже. А пока Астрид, как будто учёная, изучала зомби. Исследовательская работа заключалась в банальном сидении и подслушивании воя нежити. Железная дева — её рук дело; при всей своей доброте Астрид, как хирург, имеет нездоровый интерес к жестокости. Например, Коли неоднократно утверждал, что та увлекается садо-мазо, однако предоставить доказательств Оскару не мог. Грубой Астрид была только с нежитью, и большинству как-то всё равно: уроды заслужили такое обращение. Однако ранее это были лишь части тела, из которых удавалось извлечь только информацию о строении и общих закономерностях развития плазмодия. Сегодняшний пациент принадлежал к функционирующим жертвам паразита, поэтому, следуя приказу Хансена, Астрид сидела за столом и записывала, что произносил зомби. Давно известно, что нежить стонет, пытаясь что-то сказать. Однако слова это неразборчивые и нечеловеческие. Теллуровики, согласно свидетельствам выживших — в их числе наши основные герои, — ещё легче разговаривают и издают человекоподобные звуки. Однако задержать белого зомби и доставить в участок на данный момент не представляется возможным. К счастью, изучение и обыкновенного ходячего мертвеца открывало Астрид глаза. Несколько дней она вела блокнот, периодически подзывая Коли. Тот, вне зависимости от своего состояния (администратор по-прежнему, бывает, ведёт себя как обкуренный), активно помогал, потому что был полиглотом и едва ли не на генетическом уровне знал шесть языков. Причина проста: невзрачный и тихий Коли имеет три диплома о высшем образовании. Только не распространяется, потому что не кичится этим — в условиях зомби-апокалипсиса отнюдь не образование решает, живой ты или мёртвый. Помощи администратора хватало, чтобы записывать некоторые совсем сложные слова: порой зомби начинал бредить и проглатывать звуки, в восстановлении которых сыграл решающую роль именно Коли Раннум. Увы, в расшифровке подобной бредятины, столь, впрочем, близкой алласориесскому, он уже помощником не был. Астрид ломала голову над странными текстами, напоминавшими мольбы. Было очевидно, что зомби к кому-то обращался, взывая о помощи. Хотя настрочено не меньше сорока страниц, покажем лишь одну, так как и этого будет более чем достаточно. "Sølento, jegg føller forak disselle skapo ggene erte. Meg dem... Meg dem... Sølento, slipp meg av fangen kapit, jedeg om nådilla meg meg! Drip maina fienders, og jeg vil felføre restenoder al deg... Tille do æressa! Sølento! Jeg vil drip dem fordika dir patetis kaeye, svakerenn baugenhårene... Kjøttet deressu smøker mir nærin srekken o annette. Ette vertti baugenhår erron sterkerpe endatto! Jugevile spisse dem tille jegern baugenhår og blird san krikerr... Så smart jegbr frir detto ingensome stopp meg!" Перевод Астрид и Коли (на поле блокнота) был таков: "Сайринто, как же я ненавижу... ???... ???... Сайринто, дай свободы, ???! Убей врагов, а я уничтожу ???... Во славу Сайринто! Я убью, ведь ??? жалче баугенхейров. Их мясо ужасно для меня. Баугенхейр сильнее! Детское мясо будет сожрано, чтобы быть баугенхейром и ??? солдатом. Направь мой разум, чтобы ничто уже не мешало!" Некоторые смелые подходили поближе, чтобы на расстоянии полюбоваться зомби, как животным в клетке. Астрид не мешала, да и было на что посмотреть. Смирившийся с положением и собственной беспомощностью, зомби с белыми, безжизненными зрачками озирался по сторонам и рассматривал людей. Будто находился в трансе. Никто не мог сказать, что ещё может быть на уме у этого людоеда, кроме одной-единственной цели, в которой нежить видела смысл своей жизни. Одежды, кроме впившихся в кожу лоскутов ткани, больше нет. Кожа мертвенно бледная, ничем не отличается от теллуровика. Свежие рубцы на щеке кровоточили, в очередной раз доказывая, как надалеко мертвецы ушли от человека. Рот кривился в уродливой улыбке, и стоило раздвинуться рассечëнным губам, как обнажались идеальные белые зубы, покрытые кровью и частично стëршиеся от употребления пищи, для желудка не предназначенной — паразит порабощал не способный долго протянуть на каннибализме организм, обращая его органы в чистый плазмодий. Высовывавшийся из-за волос белый материал обвивал уши; другой выглядывал из открывшегося пупка: живот, не способный вмещать в себя столько паразита, попросту разорвался. Мужские гениталии наполовину стëрлись, превратившись в уродливый рубец. Этому существу было плевать на собственное состояние, ведь плазмодий при захвате тела первым делом начинал повреждать рецепторы нервной системы, отвечающие за восприятие боли. Полностью обращённый зомби больше не сдерживался ни физическими, ни душевными страданиями. Вперёд его вела лишь жажда пропитания. Астрид с ужасом подмечала, что теллуровики по поведению значительно отличаются от обычной нежити. Они ещё страшнее. *** Несколько дней спустя на крыше полицейского участка, не просто так прозванной полигоном, тренировались Аксель и Эрик. Старый предпочитал работать с каждым бойцом индивидуально — тем более, их осталось не так много. Тренировки проводил ближе к вечеру, поскольку в это время вылазки были маловероятны. Где-то около часа работал с одним, потом звал другого. Старый уделял много времени боевому духу, особым приёмам, владению оружиям и — главное — мудрым речам. Программа тренировок существенно изменилась после встреч с теллуровиками и массовой гибелью солдат. Отныне Эрик уделял огромное внимание гибкости и ловкости, а также скорости реакции — чтобы побеждать сверхлюдей, следовало самому быть сверхчеловеком. Увы, реализация новой программы столкнулась с трудностями: выпускать на крыше реальных зомби опасно и для выживших, и для самих тренирующихся, а каменные бабы, спящие крепче Марки Эго 278 числа, погоду не делают. В связи с крайне ограниченными ресурсами Эрик уповал на свои силы, фантазию солдат и их готовность слушаться каждого его приказа. К счастью, ребята наставника не разочаровали. Ещё не потеряна надежда в новые поколения! Вечер. 291 день весны 318. Центр Хескенеса, полицейский участок. В данный момент Эрик пытался наброситься на Акселя, а тот уворачивался от выпадов. Несмотря на возраст, дед в некоторых физических параметрах вполне мог соперничать с теллуровиками, поэтому считал себя достойным заменять столь ужасающего монстра. Если "клоун" был пойман, ему следовало как можно быстрее избавиться от захвата. Эрик разрешил Акселю применять силу, и тот нашёл верный подход: бить врага поддых и как можно скорее освобождаться. Дед подтвердил, что на теллуровиках один рад такой метод сработал, однако попросил его самого так не бить. Аксель касался живота наставника локтем, тот его отпускал. Вот и на этот раз Аммод не успел увернуться и был захвачен могучими руками Эрика. Он выполнил тот самый облегчённый вариант приёма, вырвался и кувырком отскочил на пару метров. Затем старик воскликнул "Идут!", что означало, что каменные бабы, стоящие на краю крыше, являются теллуровиками. Аксель, вжившись в роль, из положения лежа выстрелил в двух противников, затем привстал, отпрыгнул чуть назад, имитируя уворот от атаки быстрого зомби, и попал третьему в голову. Идеально. — Молодец, юморист. Видно, стараешься, — похвалил ученика Эрик, садясь на стул, расположенный возле единственного на крыше фонаря. Правда, на улице ещё светло, так как тренировка с Акселем началась после ужина. — Ладно, отдохни. Не переусердствуй, ещё понадобится твоя сила в дальнейшем. Аксель уселся рядом с бабами, которых потрепал по плечам. Те смотрели на него с такими рожами, что Аммоду стало смешно. Эрик покачал головой от дурости помощника и напомнил: — А ты вроде хотел стать серьёзнее. — Есть такое, — кивнул Аксель, тут же спрятав улыбку. — Но всё такой же дурачок, — хитро поглядывал дед. — А смысл бороться? Какой был, такой и останусь. — Как ни странно, ты говоришь умные вещи. Насильно изменить себя нельзя. Нельзя побороть кринж в себе, Аксель. Нужно убить ту часть себя, что кринжует. — Ха-ха, — рассмеялся Аксель. — Дед, ты откуда неологизмы знаешь? — Да одно это слово вызывает у меня отторжение на всех уровнях, блядь! Но иногда можно быть на одной волне, понимаешь... Вот тебе пример, кстати, когда нужно и можно меняться. А меняться надо ради близких — и менять только самые свои дурные привычки. А то, что твои шутки рассмешат только пьяную корову — ну так ни ты, ни кто-либо ещё не страдает! Если тебе кто-то скажет перестать так шутить, шли нахрен. Это твоя суть, Аксель. — Спасибо за мудрость, — ирония в голосе Акселя раззадорила Эрика: