«Борись, Сара, борись», – услышала я внутренний голос, который многие годы был моей путеводной звездой. Я доверяла только ему. Все мое нутро призывало остановиться, но жажда оказаться в объятиях огня брала верх. Я стала медленно поднимать руку, чтобы протянуть ее Чарльзу; чтобы мужчина без промедления схватил меня и уволок к себе. Но, когда я сделала два шага вперед, когда почувствовала, как огонь касается левой ноги и жалит фаланги пальцев на правой руке, прогремел выстрел. Он вывел меня из оцепенения. Распахнув в ужасе глаза, я сделала два шага назад. Чарльз упал на колени. Кто-то выстрелил ему в шею – в самый центр татуировки. Я развернулась, стараясь сохранить равновесие, но получалось плохо – вот они, последние минуты. Комната завертелась и пошла белыми пятнами. Кто-то начал кричать. Я уже ничего не понимала. Уши заложило, как при контузии. Медленно повернувшись на ватных ногах к двери, я увидела Барона. С бесстрастным выражением лица он держал в руках револьвер. Прогремел второй выстрел, который показался мне слишком далеким. Кабинет завертелся перед глазами, как юла. Моя грудная клетка горела, голова кружилась, а руки потряхивало. Ноги больше не держали меня. Я начала терять сознание. Когда упала на ковер, что-то горячее прикоснулось к моей шее. Канделябр, которым замахивался Том. Подставка для свеч все это время валялась на полу в ожидании жертвы. Прикоснувшись к разгоряченному металлу, я в ужасе распахнула глаза, но не смогла даже ахнуть от сжигающей боли. Силы покинули тело, и я отключилась. Часть пятая С мольбой о прощении Мы бежим от смерти, забывая, что она – самый быстрый атлет в истории человечества. Смерть не проиграла ни разу. В отличие от нас, слабых людей. 1 Июньским вечером 2019 года я поняла, что человек – самое глупое существо на всем белом свете. Он верит во все, кроме правды. Верит в то, что хоть немного отвечает логике, здравому смыслу, но не воспринимает всерьез предчувствие. Я никогда не отрицала существование мистики в нашем мире, но, столкнувшись с ней, с омерзением отвернулась, не поверила, стала протестовать. Что это, если не человеческая глупость и скудоумие? С тех страшных событий прошел почти год, но я до сих пор задаюсь вопросом, смогла бы я предотвратить все случившееся, поверь Джону Райли с самого начала? Смогла бы сохранить красоту, блеск в глазах? Смогла бы снова верить людям? 2 – Сара, ты меня слышишь? – обеспокоенно спросила Джейн. Вместо ответа я лишь промычала, так и не открыв глаза. Голова раскалывалась, я не могла произнести даже слова. Сон не отпускал. – Пусть она еще отдохнет, – проговорил незнакомый мужской голос. – Сара еще слишком слаба. Мы сделали все, что могли. Теперь ей нужно поспать. – Кожа заживет? – спросила Джейн. Я попыталась открыть глаза, но у меня снова ничего не получилось. Не хватало сил даже на такое простое действие, как поднятие век. – На бедрах и боках заживет за неделю – там ожоги незначительные, вторая степень. Но вот с левым плечом и шеей… с ними все сложнее. Она упала на какой-то раскаленный металл, как я понял? Третья степень. Останется шрам. Особенно на шее. Кофта защитила плечо, но вот то, что выше… – Шрам? – сипло переспросила подруга. – И я не знаю, на что она упала… – Из-за шрама переживать не нужно. От него можно избавиться, сделав пересадку кожи. Это не сложная операция. Но делать ее стоит через полгода или год. Сейчас Сара слаба абсолютно для любых манипуляций с телом. – Когда она поправится? – Думаю, через несколько недель. Ожогов у нее мало. От силы 12 % от всего тела. Больше пострадали легкие из-за дыма. Девушка сильно отравилась им. Воцарилась тишина, после чего Джейн тихо произнесла: – Спасибо вам за все, что вы для нее сделали. – Не мне нужно говорить спасибо. Лучше помолитесь Богу за подругу и поблагодарите того, кто ее вытащил из пожара. Большое счастье, что ее к нам вовремя доставили. Я снова попыталась заговорить, но ничего не вышло. Из губ вырвался только тяжелый вздох, после которого некоторые участки кожи вспыхнули болью – в попытке произнести хоть слово я напряглась всем телом, а это сразу привело к не самым лучшим последствиям. Ожоги сразу дали о себе знать. – Сара, вам нужно поспать, сейчас подействует снотворное. Не перенапрягайтесь. Услышав это, я снова издала звук. Но на этот раз такой тихий, что, казалось, его услышала только я сама. А потом опустилась тьма. Она забрала меня в свои объятия и не дала даже посмотреть на Джейн, по которой, оказывается, я очень соскучилась. Всю неделю я провела под действием снотворного. Я не чувствовала ничего – ни как медсестры делали перевязки, ни как меняли капельницы, ни как заходил врач, наблюдая за моим пульсом и дыханием. Я стала болванкой, куклой. Первый день, когда отменили снотворное, выпал на 14 июня. Утром пришел врач – мистер Локк – и, мягко улыбаясь, сказал, что я настоящий боец. Из его уст слова звучали ободряюще, но не настолько, чтобы я поверила в них. Не видя себя, я уже представляла, в каком состоянии нахожусь. – Что со мной произошло? – сипло спросила я, глядя на доктора. Локк был невысоким мужчиной лет пятидесяти, в круглых очках и сильной проплешиной на макушке. Он напомнил мне добродушного мишку. – Ничего такого, чего нельзя не пережить, – ответил мужчина, мягко улыбнувшись. – Сара, сейчас вам ни о чем не нужно беспокоиться. Самое страшное позади. Лежа в кровати, я попыталась коснуться головы. Сначала ощупала пальцами забинтованную шею, коснулась такого же забинтованного уха, погладила бритый висок, начала подниматься чуть выше. Потом схватила в кулак оставшиеся волосы. Моя голова… от волос осталось только каре. – Не нужно пугаться, Сара. Все отрастет. Огонь немного подпалил ваши волосы, нам пришлось их отрезать. Но, как видите, не до конца. Так что долой переживания. Переполненная ужасом, я коснулась пальцами лица. – С ним все в порядке, – сказал доктор Локк. – А вот от резких движений лучше воздержаться. Кожа на плечах еще не совсем восстановилась. Доктор улыбнулся, а я в растерянности начала оглядываться по сторонам, пытаясь понять, в каком месте я оступилась, раз оказалась в больнице. – Сара, что с вами? – Мужчина подлетел на всех парах. – Ну-ка, не теряем сознание. Он начал легонько хлопать меня по щекам, пытаясь привести в чувство. Его образ расплывался – круглые очки исчезли, нос слился с кожей… Доктор Локк превращался в другого человека. – Запах хлорки. Здесь пахнет хлоркой, – просипела я, морщась. Вдруг перед глазами вспыхнул образ умершего Эндрю Фаррела. Это не доктор Локк наклонился надо мной – это актер пришел забрать меня с собой. – Сара, придите в себя! – кричал над ухом незнакомый голос. Потом к нему присоединился еще один – женский. И тоже незнакомый. Меня окружали чужие люди. Везде – чужаки. Монстры. – Вколите ей успокоительное – у девушки припадок, – незнакомец отдал приказ. Я уже не различала голосов. Женский он был или мужской? Голову сдавила невыносимая боль, и я заплакала. Заплакала так, как не плакала уже очень давно – тихо, внутри. Слезы разъедали все, как яд, пока незнакомые люди суетились вокруг, имитируя подобие жизни. Они казались мне болванками и ничтожествами. Когда я проснулась после успокоительного укола, у кровати сидела Джейн. Она смотрела на меня с беспокойством, которого я никогда еще не видела в ее глазах. Подруга казалась уязвимой. От ее вида стало страшно – раньше я считала, что, пока рядом сильная и стойкая Джейн, с миром (и со мной) ничего не случится. – Доктор сказал, что сейчас тебе намного лучше. Даже во сне ты больше не плачешь, не кричишь. Еще он сказал, что нормально, когда человек после пережитых травм ведет себя так странно… – Где Том Харт? – Даже сейчас ты о нем вспоминаешь, – с недовольством в голосе произнесла Джейн. – Так где он? Где все остальные актеры? Что случилось, Джейн? Что случилось?! – Я не знаю, – слова давались подруге с большим трудом. – Их нигде нет. – В каком это смысле? – Я подумала, что ослышалась. – Они исчезли, – Джейн подняла на меня обеспокоенный взгляд. – После пожара они словно провалились сквозь землю в самый ад. После долгих уговоров Джейн рассказала, что произошло в тот роковой вечер. Она говорила тихо, медленно. Словом, так, как не говорила никогда. Весь задор и отвага покинули Джейн, словно никогда ей и не принадлежали. – Я приехала в «GRIM», как и обещала, в половине седьмого. На входе стоял незнакомый белокурый мальчишка. Я представилась твоей напарницей-журналисткой. Сказала, что всего лишь задержалась, с кем не бывает. Но он не пустил меня. Даже когда я начала возмущаться и требовать разрешения пройти в театр, он выпроводил меня за дверь, как недостойную женщину. Со мной еще никогда так не поступали. Даже на работе я не сталкивалась с таким отношением. И ведь этот мальчишка был таким худым и щуплым! Но он взял и выставил меня за дверь, словно был по меньшей мере титаном. – У него была татуировка на шее? – Да. Две чудовищные маски. – Понятно, почему со мной он был галантен, а с тобой нет. Как глупо… – Что? – Чарльз Бейл отблагодарил его. Наградил силой.