— Ужас, какая ерунда лезет в твою рыжую голову! — ужаснулся Алекс. — А еще ты гнался за мной на своей огромной машине. Что прикажешь после этого думать? — Я беспокоился за тебя и поехал следом. Услышал сообщение на твоем автоответчике, понял, что ты все-таки поступила по-своему, и помчался за тобой. А тут ты в машине с каким-то хмырем. Я взбесился как… Как не знаю кто! — Никогда бы не подумала, что ты способен ревновать! — Еще как способен, — ответил он совершенно серьезно. — И тебе еще не раз предстоит с этим столкнуться. — Думаешь? — Уверен, — он взял меня за плечи, осторожно, как в первый раз, притянул к себе, и заглянул в глаза. …Снова знакомое головокружение, снова искры с его синих глазах, и я с каким-то смертельным, сладким ужасом проваливаюсь в его объятия. Как в омут с головой. * * * Наутро мы вдвоем отправились в Питер, откуда первым же рейсом вылетели в Москву. В Шереметьево взяли такси по грабительским расценкам и попросили как можно быстрее отвезти нас в Большой Патриарший переулок. …Вот и тот самый дом, в котором больше двадцати лет назад зародились корни той истории, которая за эти дни чуть не свела меня с ума. Алекс расспросил досужих бабулек на скамейках, самозабвенно перемывающих соседям кости даже несмотря на прохладный пасмурный день, и те сообщили ему номер квартиры, в которой живет рыжая писательница со своими детьми. «Только она ведь умерла вчера, вы знаете?» — хором заголосили бабки. Алекс взял меня за руку, и мы вошли в подъезд. От волнения и страха у меня пересохло в горле. С кем придется нам встретиться в этой квартире? О чем говорить? Зачем? Почувствовав мои упаднические мысли — я же говорила, между нами давно уже установилась почти телепатическая связь, — Алекс взял меня за руку и легко сжал пальцы, как бы говоря: все в порядке, мы справимся. Что ж, спасибо ему за это. Дверь нам открыла рыженькая горничная из «Шервудского леса», та самая, что заманила меня в номер Девяткина. Совсем молоденькая, на вид даже младше Егора, бледная, как смерь, с остановившимся взглядом. При виде нас она не выказала никаких эмоций, словно увидела перед собой пустое место, повернулась и равнодушно ушла в глубину квартиры, оставив при этом дверь открытой. Мы потоптались на пороге, переглянулись и, не сговариваясь, вошли следом. Квартира блистала евроремонтом с иголочки и была обставлена дорогой красивой мебелью. Светлые ковры с высоким ворсом, по которым так приятно ходить босиком, абстрактная яркая картина на безукоризненно выкрашенной песочно-бежевой стене. Статуэтка обнаженной африканской девушки с острыми сосками. Диванчик в углу, с живописно раскиданными подушками. Но все это великолепие портил беспорядок, царивший в квартире: на полу валялись какие-то вещи, мусор, на столике выстроилась батарея чашек с кофейной гущей, пепельница была полна окурков, и из нее невыносимо воняло. Откуда-то вышел сиамский кот, сердито мяукнул и, потянувшись всем телом, зловредно поточил когти о ковер. Я растерянно посмотрела на Алекса, как бы спрашивая — что делать-то? Рыженькая девица ушла куда-то в глубину квартиры, не обращая на гостей ни малейшего внимания и даже не задаваясь вопросом, зачем они, то есть мы, пожаловали. Или она уже знала ответ на этот вопрос? Из кухни вдруг раздалось странное шипение, и потянуло гарью. — Пойду посмотрю, — сказала я и ушла, радуясь неожиданной передышке. На плите стояла турка, вся в потеках кофейной гущи, плита была залита кофе, газ уже успел погаснуть, так что пришла я очень вовремя. Сунув турку в раковину, я огляделась, отметив, что кухня выглядит ничуть не хуже остальных комнат, и с легкой завистью констатировала: о такой роскоши мне остается лишь мечтать. Моя собственная квартира с вытертыми обоями и облупившимися потолками, в панельном доме на окраине района Бирюлево по контрасту с этим жилищем казалась мне особенно убогой. Неподалеку послышались голоса, и, вздрогнув, я вынырнула из совершенно неуместных сейчас мыслей о ремонте и интерьерах, и поспешила выйти из кухни. Алекс обнаружился в гостиной, он спокойно сидел на диване и в упор рассматривал рыжую девицу, которая забилась в кресло и буравила взглядом пол. Я уже поняла, что это именно с ней я говорила по мобильнику вчера на пляже, и что она была сестрой Девяткина и дочерью Разумовской. И, разумеется, участвовала в спектакле наравне с братом. Она вскинула на меня глаза, бывшие доселе равнодушными и пустыми, и вдруг в них скользнула странная тень, которая лучше любых слов сказала мне о том, что девица понимает: устроенное ими реалити-шоу для меня больше не является загадкой. — Ну что, можно обойтись без долгих объяснений о цели нашего визита, — постановил Алекс. — Как вас зовут? — Анна. — Мы, конечно, соболезнуем вашему горю, Анна, но все-таки хотелось бы, чтобы вы ответили на несколько вопросов. — А зачем? — сказала она печально. — Мама умерла, Игорь — тоже. Кому теперь нужна эта правда? — Ну, это лишь одна сторона. А ведь есть еще и другая, — возразила я. — После того, как вы устроили мне веселую жизнь, я имею право знать все о подоплеке этой истории. — Вы правда хотите? — похлопала девица своими кукольными холодными глазками, и меня эта ее глупость настолько возмутила, что я едва удержалась от резкого словца. — Не думаете же вы, что мы приехали к вам только из желания чаю попить и поболтать о погоде? — усмехнулся Алекс. — Итак, мы слушаем вас. Рассказывайте все — от начала, и до самого конца. — Только учтите, что вы никогда ничего не докажете, — устало обронила она. — Да и нет в наших действиях, как выражаются милиционеры, состава преступления. Хорошо, я расскажу. Но после этого вы уйдете, и я вас больше никогда не увижу, договорились? Хватит и того, что из-за этого идиотского розыгрыша я потеряла мать и брата. Я не удостоила ее ответом. * * * Ровно четверть века назад Светочке Разумовской было чуть за двадцать пять, она была хороша собой, экстравагантно одевалась — придумывала и сама шила такие нестандартные вещи, что подруги падали в обморок от зависти. Интересная, необычная, талантливая — она притягивала мужские взгляды. У кого-то в гостях она познакомилась с симпатичным ленинградцем, который был в Москве в командировке… И дальше ее история начинала походить, за исключением мелких деталей, на историю Наденьки, которая через два с лишним года станет матерью Лики, а еще через два — Егора. У них закрутился роман, который продолжался не один месяц, и даже год, Модестов раз в два-три месяца приезжал в столицу на неделю, и все свободное время проводил со Светланой. Спустя какое-то время она забеременела. На свет появился мальчик, которого назвали Игорем. Сам Модестов особого интереса к ребенку не проявлял, его встречи с Разумовской были редкими и нерегулярными, и та вполне здраво полагала, что хорошим отцом Алексей никогда не станет, хорошим мужем — тем более, ведь он был женат, и этот брак был для него выгоден в первую очередь в плане карьерного роста. Кто же уйдет от жены, чей папочка активно двигает зятя в гору? И потом, Разумовская была человеком сильным, независимым, с почти мужским характером, и выплывать в одиночку ей помогал природный оптимизм и какой-то особенный, легкий, циничный взгляд на вещи. Сколько Аня себя помнила, мать никогда не унывала, не переживала попусту, она плевать хотела на мнение людей, на условности и тяготы жизни. Может быть, именно поэтому она с такой легкостью отнеслась к известию, что у Модестова в соседнем доме живет любовница, которая родила ему аж двоих детей. Светлана несколько раз видела ее, скучную домашнюю курицу, но не проявила к ней никакого интереса. Алексей, видимо, принадлежал к породе мужчин, которые с радостью узаконили бы многоженство: помимо жены у него еще две семьи на стороне, и такое положение вещей продолжалось довольно долго, пока ему вдруг не надоело, и он не сделал своим дамам ручкой, исчезнув, словно его и не было. Светлана не слишком переживала, она видела, что все к тому идет, да и их отношения с Модестовым себя исчерпали. Скоро она родила дочь Аню. Жизнь матери-одиночки с двумя детьми ее не прельщала, и она, с присущей ей стремительностью и удачливостью во всех начинаниях нашла себе мужа, Сергея Девяткина, который мало того, что не мог надышаться на рыжую богемную красотку, так еще и усыновил Игоря и Аню, дав им свою фамилию и отчество. В счастливом и вполне благополучном браке они прожили пятнадцать лет, после чего Сергей вдруг влюбился в свою молоденькую секретаршу и отчалил к ней, не забыв, впрочем, о материальной помощи для семьи. Он занимался бизнесом и имел неплохие доходы, которыми щедро делился с бывшей женой и детьми. Светлана в очередной раз с легкостью встретила жизненные неурядицы: казалось она ни капельки ни была огорчена уходом мужа. А в высвободившееся от домашних дел время (Сергей был патологическим чистюлей и требовал, чтобы в доме все сверкало, отчего простая уборка превращалась в длительное и трудоемкое мероприятие) она начала писать романы, которые неожиданно понравились крупному московскому издательству, пошли на ура у читателей и стали приносить не только моральное удовольствие, но и высокие гонорары. А тем временем на горизонте вновь появился Модестов. Он купил одну из книг Разумовской, прочел, вспомнил бурную молодость и решил возобновить общение с бывшей любовницей. Из чиновника он превратился в успешного бизнесмена, был в разводе — уже второй раз, отлично зарабатывал и даже сделал попытку материально поддержать детей, о чем не вспоминал долгие годы. Правда, дети и без того не нуждались. Светлана была рада видеть его — все-таки воспоминания об их романе были скорее приятными, чем нет. Они вновь начали встречаться время от времени, но не как любовники, а как давние друзья. Были у них схожие характеры, одинаковая беспечность и неумение подолгу страдать, а также изрядная доля цинизма, которым оба щеголяли и даже гордились. Так и случилось, что просто дружить им было скучно и пресно, и они решили привнести в свои отношения пряную нотку. Ни о какой любви речи не шло: Модестов сильно постарел, и Светлану совершенно не привлекал как мужчина. А его самого тянуло к молоденьким свежим девочкам, которые слетались на его тугой кошелек, как мухи на мед. Идея пришла в голову именно Модестову. Заключить пари на самый нестандартный и увлекательный способ манипулирования людьми. В выборе средств и фантазии решили себя не ограничивать, чтобы было еще интересней, но исключили откровенный криминал: проблемы с законом не нужны были никому. Светлана пари приняла с радостью, и уверенно заявила Модестову, чтобы тот заранее готовился к позорному поражению. На кону стояла кругленькая сумма, а главное — восхищение проигравшей стороны, почет и осознание собственного могущества. Чтобы исключить возможность смухлевать, или приписать себе большие заслуги, решено было все факты подтверждать вещественными доказательствами. Расписки, бумаги, фотографии и видео, сгодится все. Модестов сразу решил, что его спектакль будет связан с наследством. Трое детей от первой жены, с которой он давным-давно разошелся, очень явно и без лишних сантиментов претендовали на его состояние, хотя по-хорошему, не имели на него прав. Он ведь их даже не усыновлял! Но детей такие тонкости не смущали, вот они и окучивали пожилого, но еще в самом расцвете сил, мужчину, стараясь каждый по-своему. В принципе, Модестов собирался прожить еще много лет, так что деткам состояние если и обломится, то очень нескоро, но ради увлекательной игры решил объявить о своей внезапной болезни, которая стремительно подтачивает его организм. Пересел в инвалидную коляску, пустил слух о скорой кончине и принялся с удовольствием играть старика, у которого испортился характер. Потом он разыскал в Москве других детей (кто они, Аня не знала, ну да ладно, я-то в курсе, о чем шла речь), чтобы вывести на сцену побольше действующих лиц и сделать спектакль еще более остреньким. Время от времени, созваниваясь с Разумовской, тот радостно отчитывался о своих успехах: мол, дети перегрызлись, вокруг меня метут хвостами, а я им регулярно подкидываю неприятные сюрпризы, чтобы не расслаблялись. А тут еще приехали из Москвы совсем молоденькие мальчик и девочка, и старшие детки не гнушались даже покушениями на убийство, лишь бы вывести из игры конкурента. На Лику не покушались лишь потому, что она неотлучно находилась при отце. В отличие от Модестова, который из всех сторон жизни был озабочен лишь материальной, Светлана Разумовская подошла к делу творчески и придумала поистине грандиозный спектакль. Она решила воздействовать не на жадность человеческую, а на тайный страх перед неведомым, который присущ каждому. Это настолько древний страх, он так глубоко укоренился, впитанный с молоком матери, взлелеянный на фильмах ужасов, триллерах и мистических романах, что сыграть на его струнках казалось весьма заманчивым. А если учесть, что на своих книгах она здорово набила руку и отточила фантазию, то план обещал стать несомненным победителем в этом пари. Она быстро и вдохновенно написала сценарий: некая жертва то и дело становится свидетелем смерти человека, он несколько раз воскресает, и вообще всячески мозолит ей глаза. Кроме победы в споре у Разумовской была еще одна цель — написать книгу на основании этого сюжета, воплощенного в жизни. Некоторые авторы кичатся тем, что события из их книг сбываются в реальности, она же поднимается над толпой и сконструирует интригу сама, посадит в середину человечка-марионетку, и ей останется лишь наблюдать за его метаниями. Таким способом она убивала двух зайцев, и ради того, чтобы спектакль удался, не поскупилась на траты. Зарабатывала она достаточно, к тому же недавно ей удалось продать права на последние три книги в США, а там гонорары писателей не сопоставимы с нашими. Главную роль должен был сыграть Игорь, каскадер и спортсмен. Он с удовольствием согласился потратить несколько дней своей жизни на такое неординарное развлечение. Поколебавшись немного, предложение участвовать приняла и Аня. Была куплена шпионская техника, миниатюрные видеокамеры, грим; к делу привлекли нескольких актеров, приятелей Игоря. Двоих мужиков с машинами нашла сама Разумовская — среди своих знакомых, которые согласились за щедрое вознаграждение поучаствовать в розыгрыше. Все уже было готово, оставалось найти жертву. И она нашлась — совершенно случайно. Как и предполагал Алекс, на той вечеринке Разумовская навострила ушки, с интересом выслушала историю о строптивой девушке, которая решила ехать в Питер на машине, совсем одна. И это решило дело. Найти мои координаты ей не составила труда. Разумовская денек посидела на телефоне и в Интернете, и очень скоро знала обо мне если не все, то самое главное. Номер машины, номера телефонов, семейное положение, адрес, социальный статус и так далее. К кабриолету прилепили маячок, который сигнализировал обо всех моих передвижениях. В сценарий срочно вносились поправки, ведь поначалу никто не планировал, что розыгрыш должен будет уложиться в короткий срок, необходимый, чтобы доехать до Москвы до Питера. Двое актеров согласились сыграть роли ментов, нашли форму и придумали, как оформить автомобиль, чтобы он не отличался от настоящей милицейской машины. И тут вмешался тот самый слепой случай, который свел меня и Егора. Билетная касса находилась совсем рядом от дома Разумовской, и она решила, что грех будет упустить такой случай — посмотреть на человека, который совсем скоро станет марионеткой, послушной ее воле. Материал для книжки обещал быть поистине роскошным! Пока я пила кофе и спасала избитого Егора, Игорь организовывал «ДТП» у Даниловского рынка. Все участники операции были снабжены мобильными телефонами, по которому непрерывно держали связь, чтобы действовать синхронно. Парень на «Жигулях» и мужик на «Волге», как мы и предполагали, участвовали в спектакле. Разумовская набила пакеты авторскими экземплярами свежевышедшей книжки, вышла на дорогу и, увидев мою ярко-алую машину, подняла руку. Игорь и его приятели уже мчались к искомой точке — на площадь Серпуховская застава. Дальше все прошло как по нотам, и Разумовская довольно потирала руки: старт был впечатляющим. Следующий этап начался уже на дороге в Питер. Я облегчила ребятам задачу, наговорив сообщение на автоответчик. Увидев на аппаратуре, что моя машина ранним утром продвигается к Ленинградскому шоссе, они позвонили мне домой и услышали сообщение, что я уехала. Игорь и Аня прыгнули в свою «Тойоту», бросили туда ноутбук, на который шел сигнал с маячка, и помчались следом. Все шло прекрасно, я действовала именно так, как того и ждали от меня создатели театра марионеток: пугалась при виде Девяткина, нервничала, паниковала. С повешением в номере мотеля вышла такая прекрасная сцена, что Разумовская, которая осталась в Москве и оттуда контролировала процесс, уже предвкушала, какой отличной получится ее будущая книга. В одежде Девяткина были спрятаны миниатюрные видеокамеры, потому как мать твердила: она хочет видеть эмоции, хочет напитаться моим страхом и паникой, чтобы потом выплеснуть все это на страницы романа. Именно в этом заключался ее новаторский писательский метод, которым она страшно гордилась: не ждать милостей от природы (когда она еще сподобится подкинуть такой материал!), а самой управлять марионеткой-жертвой и вдохновляться ее эмоциями. …И вот в один момент все рухнуло. Как раз на самой кульминационной сцене — появление воскресшего мертвого в моей машине. Какой шанс — камеры должны были снимать мое лицо вблизи, вот уж где был бы простор для фантазий вампирши-писательницы, которая питается чужим адреналином. Подставные «менты» уже ожидали сигнала, спрятавшись на обочине под прикрытием тумана и деревьев. По сценарию Девяткин, облаченный в тонкий бронежилет, должен был выстрелить в себя в упор, из пистолета, заряженного холостыми. Алекс угадал все до мелочей: под курткой Девяткина был приклеен пакетик со свиной кровью. Очень впечатляющим получилось бы зрелище. Роль «милиции» состояла в следующем: остановить мою машину, начать составлять протокол, запугать меня до потери пульса… а потом отпустить. И посмотреть, что я буду делать дальше, куда кинусь за помощью, как начну заметать следы. Но все пошло наперекосяк. Скорее всего, ошибся сам Игорь, когда готовился дома к поездке: он взял из ящика стола магазин с боевыми патронами, вместо холостых. Оружие он купил давно, по случаю, и иногда ездил с друзьями на заброшенный полигон пострелять по консервным банкам и старым дырявым мишеням. Эта случайность стоила ему жизни. Актеры в милицейской форме играли свои роли как по писаному, пока один из них вдруг не сообразил, что парень с дыркой в груди выглядит как-то слишком уж натуралистично. Перепугавшись до полусмерти — на мокрое дело они не подписывались! — мужики сорвались с места и уехали, машину бросили где-то в лесу, форму утопили в мелкой речушке, и позвонили Ане, которая за рулем «Тойоты» Игоря ожидала развязки спектакля на расстоянии пары километров.