— Девчонки, не ссорьтесь, — вступил Егор, поглядывая на нас с беспокойством. — Ты мне лучше скажи, — оживилась я, — почему сразу не сказал, что знаком с Разумовской и Девяткиным? Я всю голову сломала, пытаясь разгадать загадку… — Стась, ты чего? — парень покрутил пальцем у виска. — Откуда я мог знать, что они замешаны в твоих делах? — А что, разве ты Девяткина не видел? — Видел иногда в соседнем дворе. — Ну да, конечно, ты про парня с красными волосами только от меня слышал, — рассеянно согласилась я. — Прости… — Это ты меня прости, что я описание этого упыря, который тебя преследовал, никак не соотнес со своим соседом, — оправдывался Егор. — Но сама понимаешь, мы не знакомы, только в лицо друг друга знаем… знали, то есть, да и то мельком. Ну как-то не принято у нас знакомиться с людьми из соседних домов. Если бы мне знать, что этот парень — мой брат… Но мать об этом никогда даже не заикалась. — Этот твой брат был порядочной сволочью, — резко сказала я. — Пугал беззащитную девушку и даже получал от этого удовольствие. Видел бы ты его довольную морду, когда он сел ко мне в машину — воскресший мертвец! Наверняка воображал себя гениальным актером и каскадером в одном флаконе. — А как ему удалось изобразить повешение? — уточнила Мартышка. — Я уже думала об этом. Есть какие-то способы, можно узнать поточнее: ремни, или специальный жесткий корсет на шее, замаскированный одеждой… А может, он поджал ноги и опирался о стену — каскадер наверняка может настолько владеть своим телом и мускулами, что без труда проделает такой фокус. Ну и театральный грим, разумеется, чтобы натурально изобразить выкаченные глаза и посиневшее лицо. Кстати, следы удушья и красные глаза — из той же оперы, тоже наверняка, грим! Вновь хлопнула дверь. Я вздрогнула, выглянула в коридор, но это оказался всего лишь Алекс. Что-то быстро он нагулялся… — Я понял, уважаемые дамы… и господа, — неприязненно покосился Алекс в сторону Егора, — понял, как Разумовская узнавала о перемещениях Стаси в пространстве. — Хорошо, что не во времени, — пробормотала я. Настроение у Алекса было каким-то странным: одновременно азартно-возбужденным, и в то же время чувствовалась в его лице какая-то мрачная решимость. — Стась, у тебя к днищу машины был прикреплен маячок, — продолжал он. — Надо было сразу проверить, голова я садовая, ведь Девяткин попадался тебе на глаза с маниакальным упорством, а значит, они точно знали, где ты находишься. — Маячок… — пробормотала я ошеломленно. — Какая гадость… Было невыносимо сознавать, что за мной следили с таким размахом, но самое ужасное — если до этой минуты все мои рассуждения были лишь теоретическими, то теперь подозрения обрели под собой четкую вещественную основу. — А где он, этот маячок? — с интересом спросил Егор. — Можно посмотреть? — Рано вам еще, юноша, на такие штуки смотреть, — буркнул Алекс. — Чего ты такой злой? — встрепенулась Мартышка. — Ребята, может вам что-то пересмотреть в своей жизни? Ну нельзя же так на людей кидаться… — Алекс, где эта штуковина? — подняла я на него глаза. — И кстати, почему сигнализация не сработала, если ты под днище залезал? — Я из твоей сумки, которая валяется в коридоре, взял ключи от машины. А радиомаяк в свой номер отнес. И на всякий случай в пакет убрал — отпечатки пальцев лучше сохранить. — Великий детективщик сел на своего конька, — поддела я его. — Ты лучше скажи, откуда Разумовская узнала о моем существовании? Наверняка от тебя! — Моя вина, признаю, — он опустил голову и стал похож на школьника, который притащил домой полный дневник двоек. — Мы были на одном литературном мероприятии, как раз после нашей с тобой размолвки из-за этой идиотской поездки… Настроение у меня было ужасное, а тут Разумовская подошла. Мы сначала перекинулись привычными полушутливыми гадостями, потом выпили по бокалу шампанского, и я почему-то разговорился. Рассказал о тебе, о том, как ты собираешься ехать одна в Питер, и плевать хотела на мое мнение… При этих словах он странно посмотрел на меня сквозь ресницы, и от этого взгляда — совсем как раньше! — сердце мое сначала трепыхнулось, а потом замерло. — А твои координаты, номер машины и прочие вещи она легко могла выяснить через справочники и пиратские базы данных, так же, как ты выясняла про Девяткина. Потом прилепили к днищу маячок — и привет, Игорь мог спокойно ехать за тобой, не боясь, что ты потеряешься. — Так это он гнался за нами на джипе? — наивно спросил Егор. — Этот самый джип ты можешь увидеть на гостиничной парковке, — сквозь зубы процедила я. — А еще ты только сегодня ехал в нем из коттеджного поселка. Егор хлопнул себя по лбу и прикусил язык. На Алекса он больше не смотрел; впрочем, между нашими мужчинами и до этого не было особой приязни, а теперь и вовсе холодом повеяло. Но я не особенно обращала на них внимание, думая о своем. Слишком сильно и неотступно меня терзала мысль о том, что Разумовская прорабатывала свой план, искала жертву, писала сценарий и раздавала роли — как раз в тот момент, когда я буквально по молекулам собирала себя после смерти бывшего мужа, Архипова… Да, она умерла, но мне уже не было ее жаль. Не рой другому яму — очень верная пословица. — Одного не могу понять, — сказала я после затянувшегося молчания. — Почему Девяткин застрелился? Ведь он умер, на самом деле умер. Неужели настолько увлекся своей ролью, что даже жизнью с легкостью пожертвовал? А Разумовская — пожертвовала собственным сыном? — Думаю, все гораздо прозаичнее, — возразил Алекс. — Могли перепутать холостые патроны, предназначавшиеся для розыгрыша, с боевыми. — Да, я помню историю, в новостях передавали, когда солдаты в армии на учениях перестреляли друг друга, потому что какой-то дурак перепутал патроны, — возбужденно добавила Мартышка. — Точно! Я предполагаю, что у них по плану было гораздо больше так называемых «страшилок», которыми они тебя пугали, и пистолет не должен был стать последним. Я бы сделал так: надел под куртку бронежилет — все-таки если выстрелить холостыми в упор, можно получить неслабый ожог. Потом под куртку прикрепил бы пакет с искусственной кровью, которой пользуются киношники. Сейчас в Москве все можно купить, тем более, возможности у Разумовской были явно не ограничены. Но вмешался случай, патроны перепутали, а от выстрела в упор боевым не спас даже бронежилет, и Девяткин умер. От выстрела в сердце смерть наступает очень быстро, так что он вряд ли успел понять, что произошло. — Бедолага, — пробормотала жалостливая сестрица. — Вечно ты жалеешь тех, кого не следует, — сердито взглянула я на нее. — Стаська, все-таки это был не совсем посторонний человек, а брат Егора… — Кстати, о братьях. Стась, давай на этом остановимся поподробнее? — сказал побледневший Егор. — Ты уверена? Ну, что мой отец и эта писательница… — Ты сам видел фотографию, — пожала я плечами. — И сам рассказывал мне историю своей матери. Если умеешь складывать два и два, то поймешь: именно к писательнице Разумовской ушел твой отец, и именно от него родился Игорь Девяткин. — А почему ты сказала, что мне нужно срочно уходить из папиного дома? — продолжал он. — Потому… Это очень некрасивая история, Егор, и я предупреждаю: тебе будет неприятно ее услышать. Его глаза похолодели, губы плотно сжались. Рядом каменным изваянием замерла Мартышка. — Твой отец — не инвалид. Он вполне может ходить, а также курить сигары, и пить виски, я сама видела. — Что-о? — протянул он неверяще. — Я случайно оказалась рядом с его кабинетом, в то время, как он там находился со своим адвокатом, — я старалась тщательно подбирать слова и говорить как можно мягче. Для парня это будет нешуточным ударом. — Твой отец ходил по комнате и говорил, что очень устал от своей роли инвалида. Еще он обсуждал, кого сделать главным наследником в новой версии завещания, и велел адвокату в этот раз вписать туда того парня, которого забрали менты. Чтобы остальные дети — вы, то есть, помучились и понервничали. — Ты серьезно? — Егор, сам подумай, могу ли я шутить такими вещами! — Значит, папочка нас разыгрывал? — парень вскочил и нервно заходил по комнате. — Но зачем, зачем? Ответа на этот вопрос я и сама не знала. Но вдруг промелькнула в голове мысль, от которой я попросту выпала в осадок: слишком уж похожи наши истории, моя и Егора, мы оба стали жертвами розыгрышей, причем со стороны двух людей, которые раньше были любовниками. Конечно, вся эта безумная карусель была полна совпадений… но часть из них оказалась никакими не совпадениями, а обыкновенным расчетом и злым умыслом. Так может… — Они были в сговоре! — выпалила я. — Модестов и Разумовская, я имею в виду. Таких случайностей не бывает. Помнишь, Алекс, ты сказал, что все в этом мире делается для чего-то, и с какой-то целью? — Это бессмысленно, — твердил бледный и потерянный Егор. — Это бессмысленно и жестоко. — А разве в том, что устроила мне Разумовская, было много смысла? Она неплохо развлеклась, а заодно и собрала целую уйму материала для новой книги. — А мой отец — он-то что собирал?! — Думаю, ваши эмоции, — спокойно предположил Алекс. — Наверное, очень забавно было посмотреть, как его дети соперничают между собой за право заграбастать папины денежки, и нисколько не стесняются выказывать свои истинные намерения при еще живом владельце этих самых денежек. Вот где простор для изучения нравов… — Но я в этом участия не принимал! — горячо воскликнул парень. — И это делает тебе честь, юноша, — улыбнулся Алекс, и я вдруг удивленно осознала, что лед между ними растоплен. А скорее всего, он уже тогда понял то, чего пока не понимала я, погруженная в размышления. — Так, люди, все-таки вернемся к совпадениям, — попросила я. — Слишком уж все непонятно. То, что билетная касса находилась неподалеку от места, где живут Егор и Разумовская, и куда я приехала обменивать билет, можно объяснить чистой случайностью. Но когда там появилась сама Разумовская, это уже было не просто совпадением — сигнал маячка сообщил ей о том, что я нахожусь поблизости, и она с блеском воспользовалась этой ситуацией. Поехали дальше: Егор стал жертвой розыгрыша, как и я, а ведь встретились мы тоже совершенно случайно. Причем, я подошла к нему первая, а ведь могла пройти мимо. Значит, умысла со стороны Егора нет. Потом ты сел ко мне в машину на заправке после Торжка — тоже совпадение? — Стася, с моей стороны никакого умысла не было, и быть не могло. О тебе я ничего не знал до тех пор, пока ты не подошла ко мне в том тупичке, и не дала салфетку, чтобы промокнуть раны. И с заправкой все получилось по-идиотски, но я тогда и понятия не имел… — Хорошо, я верю, верю. Но по версии Алекса все, что случается, имеет какой-то смысл. А какой смысл в этой куче дурацких совпадений — мне понять не под силу. — Наверное, я знаю, — сказал Егор, вдруг заливаясь краской. — Может быть, для того, чтобы мы с Мартышкой встретились? Маш, как ты считаешь? Временно потеряв от изумления дар речи, я смотрела, как Егор нерешительно протянул руку и дотронулся до Мартышкиной ладони, а та опустила глаза и покраснела, как девочка. И скорее почувствовала, чем увидела, как улыбается сидящий рядом Алекс — улыбкой мудрого Чеширского кота. * * * После этого нечаянного и неожиданного — даже для них самих — признания Мартышка и Егор сбежали. То ли хотели остаться наедине, то ли оставить нас с Алексом вдвоем. Искры, которые проскакивали между нами, мог не заметить только слепой или безнадежно черствый человек. Я предчувствовала, что сейчас будет решающее объяснение, и сердце у меня трепыхалось, как рыбка на крючке — от страха и волнения. А еще от того томительного огня, который охватывал все мое тело в присутствии этого мужчины, и бороться с которым я была не в состоянии. Алекс встал напротив и посмотрел на меня — открыто и светло, как не смотрел уже давно. — Почему ты меня подозревала? Разве ты не знаешь, как я к тебе отношусь? — Не знаю, — честно ответила я. — Мне казалось, ты был очень рассержен после нашей ссоры, помнишь, когда ты сказал, что моя поездка — глупость… Вот и решил мне слегка отомстить. А поскольку ты писатель, месть получилась изящной и очень литературной.