– Только попробуй еще раз нас так назвать! Макгрей прыснул. – Как только они подумали, что эти нежные цветочки намерены прикончить нас, тут же удрали. – Решили, что ведьмы сделают за них грязную работу? – Это лишь малая часть того, что мы должны вам рассказать, – сказала Дубик. – Как и то, почему мы хотели убедить их, что собираемся вас прикончить. Впрочем, они не дураки. Очень скоро они обнаружат, что вы живы. У нас есть бесценная фора, так что действовать нужно быстро. – Фора для чего? – уточнил я. – Объясним позже. Или сейчас, если вам уже лучше. Все наши уже собрались. – Здесь? – удивился я. – Да. – Простите, а сколько мы здесь уже пробыли? – спросил я. – Сейчас почти полдень, – сказала Дубик. – Чем скорее вы к нам присоединитесь, тем будет лучше. – Идти сможешь? – спросил Макгрей и протянул мне руку. – Конечно, черт подери, смогу! Я же не хромой. – Я знал, что выгляжу и веду себя как упрямый дед, и еле поднялся на ноги, помогая себе одной лишь рукой, – каждый сустав в моем теле в этот момент хрустнул, но все равно отказался принять его помощь. Не желая больше лежать в чем-то вроде катакомбы, я с готовностью последовал за ними. Основное помещение снова затряслось, я различил приглушенный перестук вагонных колес, ибо теперь знал, что это за шум. Я прижал ладонь к больному виску – в этот момент мы проходили между рядами колонн. Я уставился на них и на сводчатый потолок. – Что это за место? – спросил я. – Древние римские купальни, – ответила Дубик. – Эти камни служили опорами для подогреваемого пола. В той нише, где вы лежали, видимо, находилась печь, производившая пар. Я хотел было поинтересоваться, откуда ей все это известно, но вспомнил, что она ведьма. А они всегда были на десять шагов впереди остальных. Что-то металлическое звякнуло у меня под ногами. Я остановился и поднял старинную ржавую монетку с оттиском профиля губастого мужчины. – Ох, да хватит безделушки собирать! – заворчал Макгрей. – Этим безделушкам, вероятно, больше тысячи лет. Тебя вообще хоть что-нибудь впечатляет? – Впечатляться буду, когда все сраное правительство прекратит грозить мне смертью. Я опустил монетку в нагрудный карман и зашагал дальше. Дубик поднялась на несколько ступеней, которые вывели нас к низкому дверному проему. Мы вошли в небольшое помещение, идеально круглое, подобно дому капитула в соборе. Стены его были выложены разноцветной мозаикой – каждый элемент размером с ноготь, а изображения представляли собой изящнейшие и замысловатые римские мотивы: рыбак вытягивает полные сети из моря, девушки танцуют с гроздьями винограда в руках, почти лишенные облачения мужчины расслабляются в купальне, человека душат ярко-зеленые змеи… Все это подсвечивал маленький костер, располагавшийся в самом центре помещения пятью футами ниже каменных плит, на которых я стоял. Большую часть пространства занимало то, что, по всей видимости, некогда было бассейном семи-восьми ярдов в ширину, окруженным каймой из красных глазурованных кирпичиков – некоторые из них по-прежнему блестели как новенькие. А на дне его, рассевшись вокруг потрескивавшего костра, словно рыцари короля Артура, ведьмы держали совет. 34 Мы с Макгреем спустились следом за Дубик в пустой бассейн, шагая по тем же самым ступеням, что и древние римляне, которым хотелось окунуться в горячую воду. По пути я рассмотрел это жутковатое сборище. Там была как минимум дюжина женщин, от девочек-подростков до пары дряхлых согбенных старух, все как одна в черном, а пламя костра отбрасывало резкие, пляшущие тени на их лица. Они передавали по кругу миску с дымящимся варевом: каждая отпивала из нее и бормотала какое-то неразборчивое заклинание. Судя по звучанию, это был один из кельтских языков – точнее я определить не мог. Помощников-здоровяков с ними было всего трое, включая Харриса. Он сидел поодаль от шайки, потная лысая макушка блестела в свете костра, и вид у него был довольно напряженный. Как и у ведьм вокруг, которые, вероятно, увидели его впервые лишь вчера и, подобно мне, были напуганы его ростом и обликом. Я испытывал нечто сродни благодарности – он как-никак вступил в схватку с Маргаритками, чтобы защитить нас, – но я все же предпочел держаться на некотором расстоянии от него, особенно с учетом того, с какой легкостью он сбросил человека в пропасть. Малышка Мелисса, похоже, была единственной, кто его не боялся. Девочка стояла у него на бедре и с весьма заинтересованным видом водила пальчиками вдоль расплывчатых линий его татуировок. Она обернулась и взглянула на меня – в глазах ее светилось все то же любопытство. Неудивительно, что лицо ее показалось мне знакомым. Она была дочерью той несчастной медсестры, которую лорд Джоэл – отец Кэролайн – отравил перед тем, как сбежать из Эдинбургской лечебницы для душевнобольных. Никогда не забуду то зрелище: молодая женщина задыхается в кровати, пока стрихнин медленно лишает ее жизни. У этой девочки были большие голубые глаза и темные волосы, как у матери. Кэролайн по понятным причинам села по другую сторону костра, как можно дальше от ребенка, и взгляд ее выражал смешанные чувства. Да, ее отец убил мать этой девочки, но та молодая ведьма несколько лет играла роль его сиделки, притворяясь, что ухаживает за лордом Джоэлом, тогда как в действительности ее работа заключалась в том, чтобы не дать его рассудку вернуться. Будь она жива, она явно нашлась бы в рядах Маргариток, и Кэролайн это знала. Я догадывался, что она никогда не простит этих женщин. Возможно, она заживет своей жизнью и ненависть потеряет свою остроту, но, укоренившись в ее сердце, это чувство не покинет Кэролайн до конца ее дней. В свою очередь, большинство женщин, собравшихся вокруг костра и прекрасно знакомых с этой историей, бросали на нее презрительные взгляды. Я думал, что с наибольшей враждебностью на нее смотрела мисс Дубик, но затем натолкнулся на пронзительный взгляд голубых глаз, принадлежавших пожилой женщине – она сидела, скрестив руки на груди, с неописуемо неприязненным видом. И она имела на то основания – это была миссис Лессок, мать убитой сиделки. Она держала за руку женщину, лицо которой было забинтовано полностью, и небольшие щели остались лишь на месте глаз, ноздрей и рта. Это была та самая ведьма, которая рухнула на колени в соборе, когда ее лицо стало плавиться. Меня пробрала дрожь. Миссис Лессок перевела на меня взгляд, исполненный ярости, но как только глаза наши встретились, кто-то схватил меня за правую руку. Я вздрогнул, увидев то постаревшее лицо: кожа на нем была бледна, как у существ, обитающих под землей, и изрезана морщинами, словно кора трехсотлетнего дерева. Рот был приоткрыт, почерневшие зубы в нем торчали во все стороны, а нос, возможно сломанный много лет назад, был искривлен. На меня смотрела пара глаз, окруженных многочисленными складками и ввалившихся так глубоко, что я едва различал блеск зрачков. И все же я сразу ее узнал: – Белена? Старуха что-то забубнила, неспособная говорить, ибо верховные ведьмы отрезали ей язык десятки лет назад. А еще они вынудили ее вести отшельнический образ жизни посреди Ланкаширских пустошей, где нам с Макгреем посчастливилось однажды ее повстречать. Она внимательно осмотрела мою шину и повязку, а затем подняла лицо. Маленькие, испещренные сосудиками глаза переполняли чувства. – Это ваша работа? – спросил я, вспомнив о том, что она была опытной целительницей. Белена кивнула и что-то буркнула. К нам подошла мисс Дубик. – Она сделала все, что смогла, но вашей руке сильно досталось, и вы не дали ей как следует зажить. Возможно, управляться ею как раньше вы больше не сможете. – Почему мне всегда так везет? – заныл я, а Белена подвела меня к месту возле костра. Макгрей опустился рядом. – Ты бы это предпочел? – спросил он, помахав перед моим носом девятипалой ладонью. Ответить я не успел, ибо между нами в тот момент уселась Кэролайн, ища защиты от окружавших нас ведьм. Упрекнуть ее за это я не мог. Я заметил, что место на толстом камне, расположенное чуть выше остальных, пустует. Его заняла Белена, и мне выдался шанс рассмотреть ее получше. Я помнил, что она раньше ходила в тряпье, которое с равным успехом использовала в качестве одежды и для мытья пола. Теперь же на ней было черное платье, чистое и без изысков – однако смотрелось оно в сравнении с ее прежним одеянием почти по-королевски, – а на плечах лежала толстая шаль ему в тон. Теперь она была верховной ведьмой – самой старшей и самой мудрой в этом кружке уцелевших, которые взирали на нее с почтительностью. А мисс Дубик, сидевшая по правую руку, служила ей голосом. – Повторюсь: мы приносим извинения за то, что доставили вас сюда таким образом, – начала она после того, как Белена кивком дала добро. – Как я уже сказала, нам нужно было убедить всех остальных, что вы погибли. – И Маргариток? – спросил Девятипалый, и мисс Дубик кивнула. – Ту свору мерзавок? Белена кивнула и что-то промычала. – Клубок гадюк, – сказала Дубик. – Худших из худших еще с давних пор. Пока мы копили древние знания, они собирали наемников и деньги, а еще пытались сохранить влияние. – Белена пихнула Дубик в бок, кивнув на Кэролайн. Дубик поджала губы, взглянув на ту с еще большей обидой. – Это они пристрелили вашу служанку. Не мы. Она произнесла эти слова с видимым усилием, едва не давясь ими. Кэролайн побагровела. – Это вместо извинений? – злобно процедила она. – Берта была бы жива, не отправь вы меня на континент делать за вас грязную работу! Дубик ощерилась. – Да вы понятия не имеете, что такое грязная работа! Что… ваша семейка сделала с нами! Белена сжала ее руку и мягко покачала головой. По нашу же сторону фронта усмирить Кэролайн постарался Макгрей – он мягко похлопал ее по плечу. – Давайте лучше к делу перейдем, – сказал Макгрей. – Вы явно притащили нас сюда, поскольку думаете, что мы можем помочь друг другу. Так? Белена кивнула, и Девятипалый посмотрел ей в глаза: – Вот вы сможете связаться с принцем Альбертом? Казалось, будто сам этот вопрос раздул костер – дрова в нем затрещали, пламя заплясало, и я внезапно ощутил укол надежды. Если кто-то здесь и способен нам помочь, то это наверняка Белена. Однако надежда моя быстро угасла. Дубик скривила рот. – Мы… мы пока не знаем, возможно ли это. Кэролайн подалась вперед. – Вот почему никто так и не вышел на связь с королевой, да? Никто не знает, как его призвать.