– Я пока не знаю… Но кое-какие мысли у меня есть. * * * 18 апреля 784 года после эры колонизации. 01 час 07 минут. База Гвардии «Альдорф». Плато Мангельвана Осторожно работая репульсорами, пилот опустил лёгкий челнок на посадочную площадку базы «Альдорф». Райн не стал медлить и, расстегнув протяжные ремни, выбрался из кресла. Пройдя через салон, он остановился у внешнего люка и дождался, пока пилот разблокирует и откроет его. Спустившись по ступенькам, Том коснулся ногами бетонного покрытия базы и полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух. В нём всё ещё ощущались запахи гари и дыма. Увидев Райна, Серебряков махнул ему рукой. Он вместе с Лизой и сопровождающим из числа офицеров базы ждал Тома рядом с открытым флаером с маркировками военной полиции СНП. – Добро пожаловать в ад, – усмехнулся Сергей. – Как долетел? – Нормально. Виолетта взяла на себя управление «Фальшионом». – Она согнала тебя с кресла? – наполовину шутливо, наполовину насторожённо спросила Лиза. Несмотря на спокойный тон, в её голосе послышались недовольные нотки. – Нет, – покачал головой Том. – Просто приняла на себя командование в моё отсутствие. Хотя, готов поспорить, она испытывает острое желание это сделать. Как тут у вас дела? – Как видишь. Сотрудники базы всё ещё разгребают завалы. Поехали, отвезём тебя в командный центр. Серебряков развернулся и пошёл к аэрокару. Сопровождающий их офицер, не говоря ни слова, просто обошёл машину и занял место пилота. Лиза бросила ещё один взгляд на мрачное лицо Тома. Тёмные прямые волосы успели слегка отрасти за последнее время и колыхались на ветру, когда их машина развернулась и помчалась в центр «Альдорфа». Он выглядел устало, и девушка заметила в его глазах отголоски того состояния, в котором нашла его не так давно около медицинского отсека. – Слушай, ты хоть спал? – Потом. – Том вяло отмахнулся: – Сначала нужно разобраться с ситуацией. Губернатор в командном центре? – Нет. – Сергей бросил взгляд в сторону дальней части базы, где располагались здания для содержания заключённых. – Он сейчас встречается с сыном. * * * Хромая, Хьюго Вилм подошёл к камере, где держали его младшего сына. Увидев губернатора, два гвардейца моментально вытянулись по стойке «смирно» и взяли оружие на караул. Сопровождающий губернатора майор военной полиции махнул солдатам, и те едва заметно расслабились. – Откройте дверь. – Да, сэр. Один из них повернулся к двери и приложил к замку идентификационную карточку. Замок распознал код и, мигнув зелёным, открыл дверь. Майор уже сделал шаг по направлению к двери, когда его остановил голос губернатора: – Спасибо, майор, дальше я сам. – Сэр, – офицер развернулся к нему, – мне приказано сопровождать вас. Я не могу позволить вам находиться с заключённым в одиночестве и без охраны. – Это мой сын, майор. – Простите, губернатор, но он террорист и преступник. Этот человек обвиняется в заговоре с целью убийства, и я… – Это мой сын! Крик губернатора эхом отразился от стен. – Я встречусь с ним один на один. И вы не будете сопровождать меня, майор. – Сэр, я… Рука Хьюго сжала рукоять костыля, на который он опирался, так, что у него побелели костяшки пальцев. Майор осёкся, взглянув в лицо губернатору. – Майор, вы останетесь здесь. Если что-то случится, я позову вас. Если хотите, можете наблюдать. Но войду я туда один. Под таким напором майор всё же сдался и нехотя кивнул: – Хорошо, сэр. Но я хочу, чтобы мой протест был зафиксирован официально. – Да как пожелаете… Хьюго прекрасно понимал, что майор пытается прикрыть свой зад на случай, если что-то пойдёт не так. Но он не мог винить военнослужащего. Стуча костылём, который ему выдали в госпитале, Хьюго зашёл внутрь камеры. Нога беспокоила его при каждом движении. Медики хотели дать ему более сильные препараты, но он отказался. Это грозило тем, что сильные обезболивающие могут повлиять на его способность принимать решения, а он не мог себе такого позволить. Поэтому он стоически терпел боль от разорванных выстрелом мягких тканей. Сделав несколько шагов, губернатор оказался в камере. Дверь за ним закрылась, оставив отца наедине с сыном. Каменная клетка два с половиной на два с половиной метра. У стены металлическая кровать, намертво прикрученная к стенам и потолку. Рядом с кроватью располагался небольшой столик, также прикрученный к стене. У дальней части находился санузел, совмещённый с раковиной. Франциско сидел на кровати и смотрел в пол. Он не шевелился. Если бы не лёгкое движение его сорочки, Хьюго подумал бы, что его сын даже не дышит. – Франциско. Имя, произнесённое хриплым голосом, заставило сидящего перед ним человека едва заметно вздрогнуть. Но это была вся реакция, которой он смог добиться. – Франциско, – ещё раз произнёс он. – Я хочу знать ответ лишь на один вопрос. Он облизал разбитые Торвальдом губы. Побои не прошли для губернатора бесследно. Один глаз заплыл и почти не открывался. Всё его лицо превратилось в один огромный и пульсирующий болью синяк. – Ответь мне. Почему? Почему ты сделал всё это? Франциско продолжал сидеть, глядя в пол. Он словно не слышал слов отца. – Столько жизней… Столько людей погибло… Ты мог всё это остановить. Мог поговорить со мной. Мы бы нашли выход из этой ситуации. Почему? Скажи мне, почему ты не пришёл ко мне?.. Сын… Но Франциско так и не ответил. Ему нечего сказать. Он уже принял решение. Сделал свой выбор. Его слова не могли бы ничего изменить. Что толку лишний раз сотрясать воздух? Он был так близок… Теперь же чувствовал лишь обжигающую ядовитую горечь. И даже не смог бы объяснить, из-за чего испытывал её. Из-за осознания полного поражения или от стыда. Хьюго покрепче ухватился за костыль и, подойдя к кровати, на которой сидел сын, сел рядом с ним, опустившись на тонкий матрац. – Сынок… Я… Теперь уже даже я ничего не смогу сделать для тебя. Даже если бы хотел. То, что ты совершил… Я… – Его руки сжались на пластиковой рукоятке. – То, что ты сделал… Знал бы ты, как я хочу ненавидеть тебя за совершённое. Плечи Хьюго затряслись. – Твой выбор привёл к смерти стольких хороших людей… Я не стану просить у тебя прощения за то, что будет с тобой дальше, Франциско. Я… Он вздохнул: – Я лишь хочу попросить у тебя прощения за то, чего не сделал раньше. Может быть, если бы я больше уделял тебе внимания… Хьюго не смог закончить фразу. Он испытывал одновременно гнев и сожаление. Его терзали отвращение и любовь к собственному сыну. Даже после всего случившегося сын оставался сыном. Его мальчиком. Губернатор посидел так несколько минут, но так и не дождался ответа. Вздохнув, он, скривившись от боли в ноге, поднялся с постели, на которой сидел. Хьюго Вилм сделал всего два шага, направляясь к выходу из камеры. – Я не смог. Тихий голос сына прозвучал за его спиной словно могильный шёпот. Хьюго обернулся: – Что? – Я не смог… Плечи его сына дрожали. – Я пытался. Я так хотел выстрелить… но не смог… Я думал, что жажду этого больше всего на свете. Настоящей свободы… – Франциско словно выдавливал из себя слово за словом. – Но я не смог нажать на курок. Сын поднял глаза к отцу, и Хьюго увидел блестевшие в тусклом освещении слёзы. – Видит бог, в тот момент я желал этого больше всего на свете… Но я не смог. Молодого человека сотрясали рыдания, и он согнулся, трясясь в беззвучном плаче.