– Слышу. Как правило. Только иногда нуждаюсь в напоминаниях. – Я вам доверяю, Коррина, – заговорил я. – Но во времена моей бабушки никаких ячеек еще не существовало, да и сама Переправа старше, много старше Тайной дороги. Это древний ритуал, он корнями в глубь веков уходит. Я предан виргинской ячейке и вам лично, Коррина, да только наши африканские ритуалы, наше великое знание для меня все равно на первом месте. – Намекаешь, что теперь будешь переправлять Софию? – София для меня – святыня, и этим все сказано. Уже два раза она меня спасла – значит, обязан я ей. Что до работы – я помню, ради чего работаю; но, Коррина! Я помню также, ради кого работаю. Для меня эти понятия неразделимы. Нам принесли две порции подогретого сидра. Агенты за дальним столом продолжали беседовать. Я сделал глоток и сказал: – Своих я грузом не считаю. Нет, они для меня спасение. Я им – Фине и Софии – жизнью обязан. Поэтому, если только будет дан мне намек, что и я для них постараться должен, ни минуты не поколеблюсь. – Следовательно, нам необходима уверенность, что таковых намеков не появится, – процедила Коррина. – Ну и как вы это себе представляете? Мы ж в самой что ни на есть сердцевине находимся, в самой утробище звериной. Документы на Софию у вас, ладно. А дальше-то что? Настала Корринина очередь отмалчиваться. Прихлебывая подогретый сидр, Коррина Куинн обозревала комнату и определенно получала удовлетворение от трудов своих. * * * Что таилось в Коррининых вербальных шифровках, я понял только через год. Правда, сейчас мне кажется, я мог бы и раньше сообразить. Отец мой умер той же осенью – тогда-то и выплыла правда о последних его днях. Локлесс оказался заложен-перезаложен, но выкуплен из долгов Корриной с условием, что по смерти хозяина поместье перейдет к ней – с господским домом, плантациями и всеми невольниками. Вот почему уже через месяц после смерти отца мы начали переустраивать Локлесс по образу и подобию Брайстона – чтобы с виду был типичной плантаторской собственностью, а по сути – станцией Тайной дороги свободы. Малочисленных невольников отправили в штат Нью-Йорк и в северо-западные штаты, где у наших была земля. Место этих людей заняли чернокожие агенты, ведшие работу по всей Виргинии и в соседних штатах. Согласно бумагам, Локлесс принадлежал Коррине. Но хлопоты по хозяйству легли на мои плечи. Не так мне представлялась собственная роль в аболиционистском движении. Однако вот он я – мнимый управляющий, на деле же – агент, прикрепленный к станции «Локлесс». * * * Впрочем, не буду забегать вперед. После двух дней в Старфолле Хокинс привез меня домой. Уже смерклось. Прислуга накрывала ужин, отец сидел за столом. При моем появлении он улыбнулся и прокомментировал: – Лучше тебе, Хайрам, как я погляжу! Я поклонился – нарочно очень низко, чтобы ракушечные бусы вынырнули из-под рубашки, – и ответил: – Лучше. Я произнес это слово, не глядя на отца, почти пробурчал – плевать, как отец отреагирует. Я лишь хотел, чтобы он понял: мне теперь все известно. На прощение с моей стороны рассчитывать нечего, на забвение тем более. Ибо оно, забвение, сама смерть и есть. Отметившись в господском доме, я вышел на воздух. Я направился к хижине. София стряпала, Кэрри сучила ножками под одеялом, развлекая себя на младенческом своем языке. София встретила меня улыбкой и нежным поцелуем. В ожидании ужина я играл с Кэрри. Потом мы сели есть в углу – так было заведено Финой. Я держал Кэрри на коленях, отщипывал от лепешки крошечные кусочки и кормил девочку с рук, как птенца. София, прежде чем взяться за еду, некоторое время смотрела на нас. Спать мы полезли на настил – правильным казалось не занимать Финино законное место у очага. Ночь перевалила за середину, а мы еще бодрствовали. София лежала на спине, по обыкновению вперив взор в потолочные балки; Кэрри посапывала у нее на груди. Я, держа ладонь под Софииным затылком, перебирал, гладил, накручивал на палец тугие ее кудри – собирался с духом. – Ну так как же, София? – наконец заговорил я. – Для нас с тобой теперь ведь новая дорога открывается? Она сняла Кэрри с груди, уложила между нами и повернулась, чтобы глядеть мне в лицо. – Нет, Хайрам, – та, которая и была. Тайная дорога свободы. Авторское примечание Сага о Уайтах вдохновлена реальной историей семьи Стилл – Уильяма, Питера, их родителей, братьев и сестер. Подробнее о Стиллах, а также о других чернокожих, освободившихся от рабства, можно узнать из книги «Хроники Тайной железной дороги» (автор Уильям Стилл[41], редактор Куинси Т. Миллз, издательство «Модерн Лайбрери», год переиздания – 2019). Об авторе Та-Нехаси Коутс является автором книг «Прекрасная борьба» («The Beautiful Struggle»), «Восемь лет мы были у власти» («We Were Eight Years in Power») и «Между миром и мной» («Between the World and Me», премия за лучшее произведение в жанре нон-фикшен, 2015 г.). Стипендиат фонда Джона и Кэтрин Мак-Артур. Живет в Нью-Йорке с женой и сыном. ta-nehisicoates.com Instagram: @tanehisipcoates * * * notes Примечания 1 Цитата из автобиографии Фредерика Дугласа (1818–1895) – беглого раба, аболициониста, просветителя, борца за права чернокожих в США. – Здесь и далее примечания переводчика. 2 Город на юго-западе штата Миссисипи (название индейское). Ныне пребывает в упадке, но с 1833 г. до окончания Гражданской войны в Натчезе находился крупнейший рынок рабов. 3 Белая рвань – укоренившееся название социальной группы, белые бедняки, презираемые равно белыми богачами и чернокожими невольниками, особенно теми из последних, что работали в господских домах. 4