Полагаю, они заранее сговорились либо почуяли, что следует делать – иначе почему на слове «час» Генри и Джейн отпустили старика и вместе с Беном и Робертом шагнули в воду? Все трое братьев образовали шеренгу – лицами к противоположному, невидимому берегу, а Джейн взяла меня за руку и чуть ли не силой втащила в озеро. Мы с нею заняли места позади Генри, Бена и Роберта. Я оглянулся. Папаша Росс, по-прежнему с завязанными глазами, стоял, где его оставили. Гарриет обошла старика кругом, как бы впитывая отеческое тепло, затем нежно прикоснулась губами к его лбу, а ладонью – к щеке. Ладонь уже светилась зеленым. Свет лился тугим потоком, ладонь спружинила, и в зазоре между нею и старческой щекой блеснули слезы. Это длилось считаные секунды. Затем Гарриет шагнула прочь от отца, встала впереди братьев, мгновение помедлила – и ринулась вперед. Генри, Бен и Роберт пошли следом, мы с Джейн за ними. Никто не произносил ни слова, все смотрели в затылок Гарриет, и только я двигался вслепую, ведомый Джейн. Голова моя была повернута под немыслимым углом, взгляд устремлен на папашу Росса, будто окаменевшего на берегу, упорно не снимающего повязки. На моих глазах старик таял, обращался в дым, в бесцветный туман – так тают, ускользают воспоминания. В точности как на филадельфийском пирсе, субстанция, в которую мы вступили, не была водой. Гарриет мерцала теперь вся, от пят и до макушки. Повернув голову, она перехватила мой взгляд и произнесла: – Не бойся, Хайрам. На сей раз я с целым хором. Мы есть друг у друга – хор у меня, я у хора. И Гарриет продолжила идти вперед, с каждым шагом светясь все ярче. Туман расступался перед нею, как расступаются перед корабельным носом морские волны. Вдруг она остановилась, заставив остановиться весь наш отряд, и провозгласила: – Нынче Переправа свершается в честь Джона Табмена! – В честь Джона Табмена! – эхом повторил Бен. – Не с нами он уходит, Джон Табмен, о чем моя великая печаль. Не с нами папаша Росс и мамаша Рит, но сердцем чую: не за горами день, когда вместе будем. – Не за горами! Не за горами! – отозвался Бен. – На дорогу вступили мы, на Тайную дорогу! – продолжала Гарриет. – Не за горами! – повторил Бен. – Жизни наши – маршрут, судьбы наши – трос, я же – Паромщица, я вас переправлю к свободе. – Паромщица! – выкрикнул Бен. – Да не сокрушатся наши сердца! – Вперед, Гарриет, вперед! – Да не сокрушатся наши сердца, ибо мое сердце сокрушалось уже довольно, и было это давно. – Смотри вперед, Гарриет! – воскликнули вместе с Беном Роберт и Генри. – Джон Табмен, любовь моя, ради тебя я пустилась в бега! – Любовь, любовь! – Потому я взяла это имя – Табмен! – «Любовь» – значит «Табмен»! «Любовь» – значит «Табмен»! – Все началось, когда я была девчонкой, когда детские мои руки угодили в жернова, что зовутся Неволей. – Натерпелась наша Гарриет, ох натерпелась! – Корь свалила меня, едва не убивши. – Настрадалась наша Гарриет, ох настрадалась! – Потом была гиря. Были провалы во мрак, была боль. Но пришло озарение. – Гиря вылепила Паромщицу! – Я сбежала в лес, и там открылась мне узкая тропка. – Тропка выводит на дорогу! – До дороги я тогда не доросла. – Но время летело, летело для нашей Гарриет! – Я, девчонка, работала наравне с мужчинами. – Вперед, Гарриет, вперед! – Я стала сильна, как вол. – Гарриет сильна, как вол! – С плантации меня отправили на заработки. – Гарриет отправили на заработки! – Господь был щедр в дарах Своих, Господь укрепил мои плоть и дух тяжким трудом, дабы я могла вывести из рабства мой народ. – Веди нас, Мозес, веди же! – Но пою я про Джона Табмена! – Ох этот Табмен! – Ни один мужчина не потерпит, чтоб его затмила женщина. – Гарриет любого затмит! – Не таков был Джон Табмен. – Не таков! Не таков! – Джон Табмен – он мною гордился. Силой моей и усердьем моим. – Веди нас, Мозес! Веди нас! – И я люблю Джона Табмена, ведь как не любить того, кто любит тебя? – Несчастье, большое несчастье постигло нашу Гарриет! – Джон Табмен ценил мою силу, ценил усердье мое. – Мозес сильнее всех! – А раз так, значит, он и меня саму любил. – Джон Табмен! – Мы хотели сбежать. Мы жили мечтою о Севере, ибо работа наша была тяжела. – Очень тяжела! – Мы мечтали о клочке земли и куче детишек. О тихой жизни, о тихом счастье. – Но случилось несчастье! – Кое-кто любил меня крепче, чем Джон Табмен. – В том-то и суть! – Господь Бог стал моим светочем. Господь Бог явил мне истинную дорогу. – Дорогу к свободе! – Господь позвал меня в Филадельфию. – К свободе! К свободе! – А Джон со мною не пошел. – Господь ему судья! – Север меня перековал. – Это больно, когда перековывают! – Я вернулась совсем другой. Я изменилась. – Гарриет вернулась из Земли обетованной!