Ладно, пойдём, пообедаем — благо, с учреждениями общепита здесь более чем хорошо. Направо пойдешь — выйдешь на причал, по обеим сторонам которого — жутко дорогие и пафосные рестораны. Но туда мы сегодня не пойдем — вчерашний халасле в «Эссенция Эттерем эш борбар» был более похож на суп из консервов «Килька в томате», а порция говядины — не по-венгерски маленькой. Заглянем в ресторан «Хелка» — благо, он аккурат напротив входа в отель, далеко ходить не надо. Хотя погулять можно — несмотря на то, что на календаре уже второе октября, здесь по-прежнему тепло и благостно, самая погода для моциона… Та-а-ак, что у нас тут в меню? Чёртовы мадьяры перестали писать в своих «этлапах» простые и ясные названия — которые даже такой знаток венгерского, как я, понимал влёгкую. Теперь у них всё, как в остальных европах — позаковыристей и почудней… Даже природные венгры не всегда понимают, что в этих талмудах понаписано, что уж тут ждать от людей, для которых язык Мора Йокаи и Шандора Пётёфи — чужой? Ладно, не будем вчитываться в меню — поставим пинцеру[34] задачу «вообще», просто грубо очертив гастрономические предпочтения — а уж что он там под них подберет, будет зависеть исключительно от его совести… Подошедшему официанту Одиссей велел: — Марха хуш эш шулт бургоня. Фехер бор — эдь увег[35]. Черсеги фюсереш, тешек, — уточнил он марку желаемого вина, и продолжил: — Тудом, марха хуш — вёрош бор, серетем фехер[36]. — Вроде серьезных ошибок не наделал? Судя по реакции официанта — нет, хлопчик важно кивнул, что-то начирикал в своем блокнотике и убыл на кухню. Ну что ж, пока пинцер принесет заказанную еду — будем надеяться, кстати, что повар здесь потолковей, что в пафосной «Эссенции» — подумаем, как нам проникнуть в руины на Хонвед утца. То, что там есть сторож — это плохо; с другой стороны, сторож — это хоть какая-то гарантия от того, что внутри не обустроили себе лежбище бомжи, коих в нынешней Венгрии — как грязи. Стало быть, надо с оным сторожем вступить в преступный сговор. Как ему объяснить своё желание попасть в полуразрушенный профилакторий? Хм… Вопрос, однако! Втирать ему всякие глупости про ностальгию — дескать, служил здесь, отдыхал, приехал полюбоваться на места, где был счастлив когда-то — несерьезно. Во-первых, не поверит — и правильно, кстати, сделает — во-вторых, не с моим знанием венгерского языка это всё объяснять. Глухой номер. Даже учитывая то, что сторож этот, дядька в годах, по-русски трохи балакает. Посему романтику и прочую ностальгию отметаем сходу. Деловой визит? Хм… А это мысль! Я — риэлтор из Москвы, хочу купить это здание, и приехал проверить, что оно из себя представляет. Логично и разумно! Этот вариант — вполне даже проходной, к тому же с любой точки зрения — эта цель объясняет моё желание побывать внутри. Но! Если я бизнесмен — то со стороны сторожа было бы глупо не потребовать бакшиш за свои услуги — как-никак, он допускает постороннее лицо на территорию охраняемого объекта, стало быть, я просто обязан его подкупить. Без коррупции здесь никак… Сколько ему дать? Тысячу форинтов — до обидного мало. Десять тысяч? Это где-то тридцать пять евро. Теоретически — вполне приличная сумма, но, исходя из опыта — сторож будет однозначно требовать больше. Ладно, можно будет малость поднять ставки и остановиться на двадцати тысячах — но больше ни-ни! Чтоб у оного должностного лица не сложилось впечатления, что русские коммерсанты — лохи и терпилы, с которых можно и должно драть три шкуры… Так, но если я дам ему двадцать тысяч — логично с моей стороны будет требовать от него не висеть у меня за спиной, а предоставить мне некоторую свободу передвижения по вверенному объекту… Это тоже логично и правильно — коммерс решил своими глазами посмотреть на будущее приобретение без посторонних любопытных взоров… А вот и заказанная говядина с картошкой! Официант, молодчина, заодно притаранил три тарелочки с разными закусками — маринованный перчик, рубленые помидоры с огурцами, зелень, какой-то рыже-желтый соус в соуснике, горчицу в миниатюрной креманке… Праздник желудка, в общем! Да и порция — не чета вчерашней в «Эссенции», по-крестьянски добротная, на хорошего — и голодного! — едока. Вот интересно — что это за памятник напротив ресторана? Какая-то дуля на подставке — хрен поймёшь, что за абстракционизм… Декаденты, блин… Хотя сквер вокруг этого типа памятника — приятный глазу, ничего не скажешь, даже пару берёзок… почти как дома! Вообще, конечно, Фюред — местечко приятное, располагающее к отдыху, на выходных здесь, наверное, народу полно — весь Будапешт здесь пасётся, благо, до мадьярской столицы — всего сто двадцать километров отличного шоссе, час ходу… Так, мальчик приволок счет — опять же, правильный кассовый чек, не то, что вчерашний — написанный от руки на листке блокнота. Три тысячи восемьсот форинтов — вполне терпимо, бутылочка куншагского черсеги фюсереш (винодельни «Иштван Борхаз» — весьма, надо сказать, дельное вино!), согласно этого счета, обошлась ему отчего-то всего в тысячу шестьсот форинтов — что тоже весьма по-Божески… В общем, ресторанчик — вполне! Будем здесь столоваться — ежели командировка — а путешествие это, как я понимаю, уже более не отпуск, а сугубо служебная командировка — в Фюред затянется. Хоть какая-то радость в жизни — которая смягчит неизбежную выволочку от горячо любимой супруги по возвращению… В отеле его ждали две новости. Во-первых, на его имя на рецепции лежал пакет, доставленный курьером DHL, во-вторых, сегодняшняя электронная почта донесла до него волю начальства — размером в девятнадцать слов: «Проникнешь в подвал под кухней, в дальнем отсеке справа найдёшь сейф, вскроешь его, включишь рубильник. Ключи получишь по почте». Вот так… Значит, я всё-таки был прав — само здание для Москвы никакого значения не имеет, имеет значение лишь какой-то рубильник, упрятанный в сейф в подвале под кухней. Хорошо бы ещё знать, что за хрень этим рубильником включается? И как мне в этот чёртов подвал забраться — ежели там все завалено кирпичами и кусками железобетона? Дилемма, однако… * * * — Ну, что наш друг? — Генерал не мог скрыть нетерпения. «Однако, волнуется Дед!» — про себя удивлённо подумал Левченко. Но удивления своего решил не показывать — сухо сообщив: — Доложил, что выход из ситуации нашёл. Представился сторожу агентом по торговле недвижимостью, и для того, чтобы оценить состояние здания, которое, якобы, его фирма собирается купить — нанял с помощью сторожа пятерых бомжей, они сегодня вечером разберут завал перед входом в подвал под кухней. Объяснил Одиссей это сторожу необходимостью проинспектировать фундамент объекта — опять же, в видах его грядущей покупки. Сторож вроде поверил… Калюжный вздохнул. — Сегодня третье октября. События в Словакии вот-вот могут начаться. Те, что играют за чёрных — накаляют ситуацию грамотно, комар носу не подточит… Но не спешат — хотят изобразить будущие события естественным ходом вещей. Ты же помнишь, что было в Комарно в августе прошлого года? Левченко кивнул. — Словаки запретили въезд в свою страну президенту Венгрии Ласло Шойому — тот вроде хотел какой-то памятник открыть. — Совершенно верно. В Комарно он должен был сдернуть покрывало с памятника святому Иштвану и произнести приличествующую случаю речь. Естественно, ты понимаешь, зачем было мадьярскому президенту устраивать всю эту оперетку в городе, шестьдесят процентов населения которого — венгры. — Провокация? — Задуманная весьма тонко, заметь… Потом события пошли по нарастающей — заявления в европейские суды пошли косяком, как с стой, так и с другой стороны. Ну а месяц назад Словакия приняла закон о защите словацкого языка — по которому меньшинства могут пользоваться своим языком в официальных учреждениях только в тех городах и поселениях, где они составляют более пятой части населения. Сам понимаешь, что множественное число слова «меньшинства» — не более, чем эвфемизм, на самом деле закон этот имеет в виду сугубо и исключительно венгерское меньшинство. Плюс к этому, словаки выбросили из школьных учебников все упоминания венгерских названий словацких населенных пунктов — отныне Братислава для словацких школьников никогда уже не будет Пожонью. Сам понимаешь, какие чувства у словацких венгров вызывают все эти законы… Левченко покачал головой. — Значит, тот факт, что в словацком министерстве внутренних дел положили под сукно наш сигнал о схронах с оружием — не случаен… — Совершенно верно. Думаю, мятеж этот готовят не только на правом, но и на левом берегу Дуная… К тому же сегодня в братиславскую прокуратуру Словацкой народной партией подано заявление о запрете Партии венгерской коалиции. Не знаю, понимает ли Ян Слота, какими последствиями эта глупость чревата — но то, что это заявление суть очередное полено в костер словацко-венгерской вражды — к бабке не ходи… Левченко вздохнул. — Если наш фокус не удастся — то на среднем Дунае вскоре кровь потечет рекой… Генерал усмехнулся. — А ты не спеши похоронный марш заказывать… Не думаю я, что у странника нашего что-то сорвётся — на моей памяти за ним ни одного невыполненного приказа нет. Полковник пожал плечами. — Тут не всё от него зависит. Могли кабеля в каком-то месте оборваться, могут взрыватели не сработать — все ж столько лет прошло… Взрывчатка могла отсыреть, опять же! Калюжный кивнул. — Всё может случиться. Не спорю. Но парень наш сегодня ночью обязан свою задачу выполнить — то бишь, в подвал залезть, сейф вскрыть и цепь рубильником замкнуть. А что там будет дальше — зависит исключительно от господа Бога… А пока давай-ка начинай теребить мадьяров — пусть готовятся к завтрашнему Армагеддону! Всех, до кого сможешь дотянуться — всех поставь под ружьё! Пусть наши люди в Будапеште просто прямым текстом известят всех, кого это касается — завтра обрушаться стены хранилища отходов в Айке, надо немедленно начинать вывозить людей! Времени на предотвращение взрыва у мадьярских властей уже нет, а вот эвакуацию начать — как раз успеют… — Хорошо, Максим Владимирович. В течении часа я всех, кого следует, извещу. — помолчав, Левченко добавил: — Только одного боюсь — не справятся венгры с организацией эвакуации. Система гражданской обороны у них и при Советах не блистала организованностью, а уж сегодня… — И полковник удручённо махнул рукой. Калюжный развёл руками. — Ну, тут мы им уже не помощники. Наше дело их предупредить, а уж как они этим предупреждением воспользуются — их трудности. Впрочем, не думаю я, что организовать эвакуацию — такая большая проблема. Достаточно мадьярам послать десятка три экипажей полиции по самым ближним к Айке городкам и деревням, чтобы они каждые двадцать метров через свои матюгальники объявляли об опасности — и венгры тамошние сами удерут, не дожидаясь организованной эвакуации. Народ там же не дурак, хранилище это всем окрестным деревням видно, и если власть объявляет об опасности прорыва дамб — идиотов, которые останутся под стенами сиднем сидеть, там днем с огнем не найдешь. — И ещё один момент… — добавил Левченко нерешительно. — Ну? Не тяни кота за хвост! — Если все пройдет так, как мы задумали — не додумаются мадьяры, что это наша работа? Генерал хмыкнул. — Ну ты даёшь, Дмитрий Евгеньевич… Ежели мы это хранилище обрушим — то венгры всю эту пакость, что из него выльется, будут лет десять собирать, а до места взрыва, дай Бог, к скончанию века подберутся — и то вряд ли. Ведь через место подрыва хлынет такой вал этой ядовитой грязи — что он всё начисто снесёт, любые улики! И остатки взрывного устройства, и следы тротила, и куски проводов — разнесет этим потоком по пространству от Айки до Залы… если не дальше. Сто двадцать процентов — спишут они этот взрыв на технологический сбой, а их единственными действенными мерами станут иски к страховым компаниям. Так что за это не боись — никогда в жизни никто на нас это не повесит… Ладно, всё, иди, работай… * * * Однако, и срач здесь… А воняет как! Господи, спаси и помилуй… Хорошо хоть, долго здесь бродить не придется — сейчас отопру вон ту зеленую, поросшую плесенью, дверь, найду в камере, что за ней, сейф, вскрою его, дёрну за рубильник — и всё, можно спасаться бегством… К одиннадцати вечера нанятые сторожем бомжи вход в подвал расчистили. Пятьдесят тысяч форинтов на всех… Одно мне не понравилось — как-то нехорошо на меня эти бродяги смотрели, скверненько… Да и сторож что-то всё глаза прятал. Трупы они в этот подвал сносили, что ли? Судя по запаху — запросто… Пожалуй, зря я сюда поздним вечером попёрся — можно было и до утра подождать. Так ведь сторож, сукин сын, всё ныл про то, что из-за меня потеряет работу, что, ежели начальство увидит посторонних на объекте — ему махом голову сымут… Пришлось согласиться на то, чтобы бомжи принялись за работу вечерком, как стемнеет. Как итог — вход в подвал освободился уже после захода солнца. Хорошо хоть, фонарик додумался купить — сейчас бы тыкался в потёмках, как слепой щенок… Так, что это под ногами? Фантазия рисует разные ужасы, типа трупов ограбленных и затем убиенных курортников — а на самом деле мешок гнилой картошки. Фу-у-ух, слава Богу. А воняет здесь, судя по всему, из-за остатков каких-то продуктов — хотя откуда здесь продукты? Здание уже лет десять не используется… Так, вот и искомая дверь. Господи, как все плесенью заросло! Хоть бы замок сработал… Где-то в сумке у меня была жидкость WD, специально брал для замков. Хотя поможет ли? Столько лет этот замок не вскрывали… Прям чувствую себя Генрихом Шлиманом! Тот, когда Трою нашел — тоже, наверное, на запертые двери постоянно натыкался. Разница в том, что у Шлимана ключей не было — а у меня есть… Ни фига себе замок проржавел! Даже отверстие для ключа сходу не найти… Так, брызнем вэдэшкой… протрем платком… Ещё разок жидкостью… ещё платком… Есть! Вставим ключ… Что за чёрт?! Эй, чего вам тут надо? Балаж, ты охренел? А, чёрт! Да что… Внезапно затылок разлетелся на тысячу мелких осколков, в глазах вспыхнули мириады звезд — и тут же мгновенно всё погасло, голова внезапно окунулась в вязкую, тяжелую, чёрную тишину, а тело просто перестало существовать… Боли от падения на бетонный, смрадный и слизкий, пол он уже не почувствовал. * * * Ну и дыра эта Чотапушта… Когда ему позвонил Дюла и, сбиваясь и частя, объявил, что к нему, Байюсу Шимону, выезжает следователь с нарядом полиции, и, вследствие этого, ему надлежит немедля исчезнуть — единственным местом, куда он безболезненно мог двинуться, была эта деревенька между Айкой и Колонтаром. Ещё в июле они сняли здесь крестьянскую усадьбу для тактической подготовки ребят из Будапешта — благо, местность здесь диковатая, полузаброшенная… Теперь этот хутор оказался как нельзя кстати! Но одичать здесь можно за неделю… Ни Интернета, ни телевизора, ни даже радио — ничего нет. Изрядно запущенный дом, в котором лет десять единственными хозяевами были мыши, одичавший сад, забурьяневший виноградник, колодец, из которого воду пить категорически запрещается — хранилище с ядовитой пульпой всего в полукилометре — вот и все достопримечательности этой усадьбы. Вдобавок — режим тотальной конспирации: сюда его привез Шандор, и, выгрузив его вместе с запасом воды и продуктов — строго-настрого велел носа на улицу не казать — ни ночью, ни, тем более, днем. Хотя кого бояться — в деревне семь жителей? Чёрт, кто же его сдал? Ференц? Или этот сопляк, Сегеди Габор? Щенок, чистоплюй, маменькин сынок, чёртов студент! Мямля! Как он убеждал их отпустить того старого авоша, приспешника русских… Едва не плакал! «Ребята, ведь это старик, давайте его отпустим, ведь он ничего не знает»… Тьфу! То, что этот дед нам ничего не рассказал — совсем не значит, что он ничего не знал. Знал! В этом Ференц и он были абсолютно уверены. Но ничего не сказал — только глаза наливались ненавистью, когда мы ему ногти вырывали… Вот сволочь! Вонючий коммунист… Их было трое. И двое — под подозрением. Скорее всего — слюнтяй Габор, хотя и с Ференца подозрений снимать он спешить не станет. Ференц, хоть и проверенный боец — но мог где-то и сболтнуть что-то по пьяни… А ему теперь отсиживайся в этой дыре! Так, ладно, будем ждать, чем всё это закончится. Благо, ждать осталось недолго — наши братья за Дунаем через три дня начинают. После того, как в Верхней Венгрии[37] полыхнет, у полиции отпадёт всякое рвение к поиску подозреваемого Байюса Шимона — у них других дел будет по горло. Да и, может статься, после начала событий и прятаться не придется — к власти придут настоящие венгры, не этот трусливый оппортунист Орбан. Железные ребята! Поставят всю эту еврейскую мразь на место… Что за дьявольщина? Ему кажется — или он в самом деле слышит полицейскую сирену с северо-востока? Где-то километрах в полутора… Проклятие, только полиции здесь и не хватало! Его ищут? Не может этого быть! Тогда что? Сирена приблизилась и вдруг затихла. Вслед за ней раздался исковерканный мегафоном голос: «Vészkiürítési! Minden аzonnal hagyja el a falut! Ismétlem! Mindenki azonnal hagyja el a falut!»[38] Байюс встал, подошёл к окну, предусмотрительно прикрытому ставнями, глянул на улицу. Ночь на дворе — какая эвакуация? Сдурели они все, что ли? Или это такой хитрый замысел — чтобы выманить его наружу? С полиции станется… Ну уж нет, дураков они пусть поищут среди деревенских увальней — он парень тёртый, его на идиотские завывания через мегафон не возьмёшь…