— Да не особо. Там вокруг масса мест, где неплохой виноград выращивают — та же Бадачонь, Шомло, да и вокруг Балатона полно винодельческих хозяйств — а возле Айки практически нет. — Уже хоть чуть-чуть, но веселей. И потом — не факт, что все четыре фугаса рванут… — Но, товарищ генерал, ведь управление ими — не у нас! Калюжный чуть заметно улыбнулся. — Это генерал Кривошеев думал, что с детьми малыми разговаривает. И я — с твоей помощью, кстати, пусть и неосознанной — это убеждение в нём поддержал. Пущай так и дальше думает… Левченко удивлённо спросил: — Так вы знаете, где… где управление этими фугасами? Калюжный отрицательно покачал головой. — Пока — не знаю. Но знаю, у кого об этом можно порасспросить… * * * А не сошли ли с ума отцы-командиры? Это ничего, что я вообще-то в отпуске, что меня в Банска-Быстрице люди ждут, что ни кто иной, как лично генерал Калюжный, не далее как три недели назад, клялся и божился, что боле никаких оперативных заданий ему поручаться не будет — во избежание… А теперь? А теперь — плюнь на свой отпуск, прими пару специалистов, обеспечь им фронт работ, и жди дальнейших приказаний… Каких, интересно? Зоран, чертяка, был прав — поспешил он с прощаниями… Придется звонить сербу — точнее, господину Биро; ничего не поделаешь, без Зорана найти этого загадочного Шимона Байюса будет трудновато. Найдем, конечно, и без помощи этого уроженца Воеводины, сделавшегося поборником демократии и прав человека — но времени угробим массу; а времени у нас, по ходу, вовсе нету. Да и в дальнейшем без серба нам не управиться… Капитан Гонт и его товарищ прибывают сегодня после обеда — в составе туристической группы; официально — посмотреть на Будапешт с Рыбачьего бастиона, побродить по Эстергому и Вышеграду и прикупить токайского с паприкой — стандартный туристический набор… На самом деле цели у них несколько иные. За те четыре дня, что их туристическая группа будет в Венгрии — Гонту и его коллеге (с помощью Одиссея, понятное дело) надлежит найти вышеозначенного Байюса, поговорить с ним вдумчиво и всесторонне, и людей, которые всей этой байдой в венгерском правительстве заправляют — выявить. Ежели, конечно, оный Байюс в курсе этих интимных подробностей… А затем убыть на Родину. Простенько всё, без затей — наверное, из Москвы всё это действительно выглядит несложным. Рутина… А вот с моей точки зрения, рутиной здесь и не пахнет. То, что это, по большому счету, голимая уголовщина — это мы оставим без внимания; по большому счету, всё, чем мне за последние двенадцать лет приходилось по эту сторону Буга заниматься — было такой же уголовщиной. На войне, как на войне, ничего не попишешь. Но вот такую мелочь, как языковой барьер, отцы-командиры решили отчего-то во внимание не принимать — а на самом деле, это дело вполне может оказаться самым трудным во всей операции. КАК? Как им допросить венгерского гражданина Байюса — ежели мой венгерский годится только для ресторанов, магазинов и заправок, у Гонта примерно такой же языковой запас, а ещё один член их опергруппы только полгода назад поступил на службу в их Управление и венгерским вообще вряд ли владеет? Вопрос весьма серьезный… Ладно, будем пока звонить господину Биро — уведомим его о том, что с набережной в Сегеде всё в порядке. Интересно, а что вообще с ней было, с этой набережной? — Allo, jó napot! — С той стороны вежливый девичий голосок промурлыкал «Jó napot kívánok!». Одиссей продолжил: — Kérem, mondta uram Biro, töltés Szegeden… minden rendben! — Вроде как-то так. Во всяком случае, грамматика венгерского языка Энико Сия велит строить эту фразу именно таким образом. Будем надеяться, что милая барышня с той стороны его правильно поняла — и, что гораздо важнее, дословно его сообщение доставит до адресата… Так, ладно. Когда эти черти, Гонт и его напарник, прилетают из Москвы? В пятнадцать с мелочью — то есть через два часа. Гут. Где-то час им понадобиться, чтобы из аэропорта добраться до отеля, разместиться, поменять валюту — в общем, отабориться. То есть к пяти — как и писал Левченко — они вполне могут добраться до кондитерской «Лукач». Разминуться мне с ними никак не получится — цукразда сия расположена аккурат наискосок от музея террора на Андраши ут (когда-то бывшей штаб-квартире «Скрещенных стрел» Ференца Салаши, потом ставшей резиденцией местной госбезопасности), в сотне шагов от отеля «Ретро-Будапешт». Ну, а там мы и решим, что делать с гражданином Шимоном Байюсом, а также — какую помощь в этом нам сможет оказать гражданин «просто Зоран». Чувствую я, что без этого серба мы в этом деле ну никак не обойдёмся — а посему надо подумать, как привлечь его так, чтобы потом не было мучительно больно и не жёг позор… ну, в общем, чтобы и соучастником его не сделать, и свидетелем — случись что — он стать не сумел. Дилемма, однако… * * * — Проходи, Левченко, садись. Полковник вошёл в кабинет начальника, сел, и, прокашлявшись, сказал, стараясь произносить слова как можно более бесстрастно: — Максим Владимирович, я не уверен, что акция, которую мы запланировали в Будапеште — с участием майора Гонта и майора Шепелева — достаточно продумана… Калюжный покачал головой. — Хм… Неожиданно. — Помолчал, затем продолжил: — То есть, переводя с канцелярского на русский — ты полагаешь выявление изменников в высших кругах мадьярской элиты ненужной и вредной затеей выжившего из ума старого маразматика. Так? — Ну зачем вы так, Максим Владимирович… — Левченко досадливо поморщился: — Вы же знаете, как я к вам отношусь. И что наши ребята готовы за вас в огонь и в воду… Здесь дело в другом. То, что ключевых злодеев надо найти — я в этом ничуть не сомневаюсь. В том, что они должны быть выявлены и взяты нами под контроль — тоже совершенно убеждён. Но… Не слишком ли мы рискуем нашими ребятами? Генерал кивнул. — Я тебя понял. Ты полагаешь, что цена этой информации — случись с нашими хлопцами в Будапеште какая-то беда — будет несоразмерна нашим потерям? — Абсолютно верно. Ведь, хочешь — не хочешь, а этого Байюса им надо похищать — это уже статья. Потом допрашивать — и я не уверен, что он вот так, за здорово живёшь, выложит им всю информацию. Значит, хлопцам придется прибегнуть… сами знаете, к каким методам. Это вторая статья — ещё тяжелее. По концовке всего процесса этого Байюса… вполне возможно, надо будет устранять. А это вообще на пожизненное тянет… С таким шлейфом нашим хлопцам будет тяжеленько — сами знаете, какой вой может подняться, если, не приведи Господь, что-то выплывет… — И что ты хочешь предложить? — Активных действий не предпринимать — вот что я хочу предложить. Расследование дела по убийству Лайоша Темешвари идет там полным ходом — и немудрено, преступление подобного рода, причем связанное с пытками — в Венгрии дело, слава Богу, пока нечастое, Румянцев докладывает, что тамошняя пресса просто пестрит горячими репортажами по этому делу. Следственные органы землю роют… В этой ситуации нам достаточно будет немножко помочь информацией тамошним шерлокам холмсам, без всяких… решительных мер с нашей стороны — и мы, во-первых, обеспечим торжество правосудия, во-вторых, избавим себя от того, чтобы взять на себя смерть этого, как его… Байюса. Генерал помолчал несколько минут, посмотрел в окно, зачем-то достал из ящика стола старую пожелтевшую фотографию, посмотрел на неё — и ответил: — Ладно. Овчинка и в самом деле может оказаться слишком золотой. Да к тому же не факт, что этот Семён что-то действительно важное знает. Выстрелим вхолостую — а нам сейчас это никак делать нельзя. Так что ты предлагаешь? — Предлагаю изменить поставленную перед Гонтом, Шепелевым и Одиссеем задачу — во-первых, поиски этого Байюса отменить, во-вторых, информацию о его причастности к убийству полковника Темешвари довести до следственной группы, ведущей расследование этого преступления — и сделать это так, чтобы у венгерских сыщиков сомнений в его причастности не было. Калюжный тяжело вздохнул. — И получит этот ублюдок, в самом худшем случае, двадцать лет… А кто там в мадьярской верхушке в заговоре участвует — мы так и не узнаем… Так? Полковник отрицательно покачал головой. — Думаю, что фигурантов мы всё же выявим — рано или поздно. А то, что Байюса оставят жить — так венгерские законы не нами писаны. Смертной казни у них нет… Генерал кивнул. — Я в курсе. — Помолчав, добавил: — Получается, что, послав Гонта и Шепелева в Будапешт с задачей допроса этого Байюса, я превысил свои служебные полномочия — как говорил один деятель, хотел как лучше, а получилось как всегда… — Максим Владимирович, ну зачем вы так! — возмутился Левченко. — А ты не имей такой привычки — перебивать старших по званию… В общем, так, Дмитрий Евгеньевич. Орлам нашим ты позавчера какую задачу поставил? — Найти и допросить Шимона Байюса и, в зависимости от результатов допроса — действовать по обстановке. Не исключая… Окончательного решения. Калюжный хмыкнул. — Прелестный эвфемизм… Чем-то от него старинным пахнет, времен Освенцима и Дахау… Ладно, здесь я с тобой, пожалуй, соглашусь — хотя и не без того, чтоб наступить своей песне на горло… — Генерал удрученно покачал головой, — Старею, как видно, нюх теряю… Хорошо, сделаем тогда так. Ты задачу хлопцам нашим сократи. Пусть этого Байюса не ищут, пусть никакого допроса с него не снимают — но пущай на месте определятся, как им этого Семёна следствию сдать — причем качественно, чтобы не соскочил… С такой постановкой задачи ты согласен? Полковник кивнул. — Согласен. Думаю. Что-нибудь хлопцы придумают. — Побачим. Далее — надо бы через наших людей довести эту же информацию до публики — разумеется, после того, как она дойдет до следствия — с тем, чтобы эта информация не легла под сукно. Левченко едва заметно улыбнулся. — Не ляжет. Я уже думал над этим — как сориентировать соответствующим образом наших друзей в Будапеште, Сегеде и Дебрецене. — Левченко помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил: — И потом, товарищ генерал — в любом случае смерть полковника Темешвари неотомщённой не останется. Его ведь за что убили? За то, что он нам захотел сообщить о готовящемся мятеже венгерской ирреденты в Словакии. Тем не менее, мы эту информацию — во многом, правда, благодаря его смерти — всё же получили. И если мы этот замысел тех, что играют за чёрных, сорвём — то лучшей мести за смерть вашего друга и желать нельзя. Провал этого проекта — на который нашим противником уже потрачена чёртова уйма ресурсов, времени и сил — куда более значимая месть убийцам полковника Темешвари, чем ликвидация какого-то жалкого ублюдка по фамилии Байюс и его подельников — если таковые имелись… Калюжный кивнул. — Здесь я с тобой, пожалуй, соглашусь… Ладно, отправляй депешу Одиссею — упрости хлопцам задачу. Им, поди, тоже лишний раз грех на душу брать — не шибко охота… Ну а у нас с тобой на завтра запланирована одна встреча… недалеко тут, в Клину. Живёт там один любопытный дядька — с каковым я тебя завтра познакомлю. Обещаю — скучно не будет! * * * С момента звонка ураму Биро прошло уже двенадцать часов — а от Зорана ни слуху, ни духу… Гонт со своим напарником, майором из Душанбе (который всего полгода назад уволился из рядов двести первой дивизии — вот же чёрт, забыл, как его фамилия, кажись, Шевелев или Шепелев, когда представлялся, буркнул как-то неразборчиво) — вовсю наслаждаются внеплановым отдыхом в мадьярской столице, с утра двинувшись по традиционному для туристов маршруту — Хёшек тере, Андраши ут, Опера, Сент-Иштван темплом, Парламент — оставаясь, правда, на связи. А ему мучайся неизвестностью… Чёртов серб! Надо было вчера все же связаться с Яношем… правда, получилось бы некрасиво. Впрочем, я бы нашел, как объяснить господину Шепечеку сей карамболь — уже неделю, как в Будапеште, а позвонить соизволил лишь сейчас — но проблема в другом. Положим, Шепечек помог бы с выходом на следствие по делу полковника Темешвари, и, думаю, сделал бы это довольно быстро — не зря ж их фирма оснащала электроникой здешний МВД и государственную безопасность, уж какая она у них сейчас есть — но вот как объяснить ему мой интерес по отношению к оному делу? А Зорану ничего объяснять не надо… Дюла? Нет, уважаемому адвокату Шимонфи я звонить точно не стану. Левченко говорил, что он тогда, после моего побега, еле-еле избежал уголовного преследования — так что не будем его тревожить. Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов… Может быть, ещё разок позвонить в эту мутную правозащитную лавочку — как там они называются, «Справедливая Венгрия»? Любят правозащитнички громкие названия, что у нас, что здесь… Чёрт, отпуск как-то незаметно затянулся — причём медленно, но верно превращаясь в служебную командировку. А ведь он обещал Герде, что поедет в Европу сугубо и исключительно в культурно-познавательных целях… и на тебе! «Сгоняй в Дёндёштарьян, поговори там с Лайошем Темешвари, и можешь возвращаться к своей книге» — а на деле? Лайош Темешвари убит, и вот он — уже не отпускник, а старший группы по розыску злодеев, сие утворивших… Да ещё шеф намекает на то, что ему придется здесь ещё на несколько дней задержаться, как минимум — до начала октября. И вот как ему это объяснить жене? Ведь клялся и божился, что едет максимум на неделю, что почитает документы, которые ему приготовили сотрудницы музея в Банской-Быстрице, сделает их копии, пообщается с парой-тройкой живых участников восстания — и по газам! Оп-па, телефонный звонок… Триста семьдесят пять — код любезного отечества… Вот чёрт! Ведь говорят же — не буди лихо, пока тихо… — Да, солнышко! — Саня, ты когда собираешься домой? — голос супруги явно не предвещал ничего хорошего. И ничего здесь удивительного нет — сколько прошло с момента его отъезда из Минска? Десять дней. Когда он обещал вернуться? Через неделю. Какая жена будет терпеть такое вопиющее злодейство? Никакая — будь она хоть трижды ангелом… — Заяц, неожиданные обстоятельства. Задерживаюсь по необходимости. Поверь, это важно. — Сашка послезавтра приезжает в отпуск. Ты успеешь к его приезду? Десять суток он будет дома…