Светка отмахнулась: – Да не у нас, у соседей. Это же племянник ихний, он и прописан у них. Правда, с дядей Колей поругался, вот уже месяц носа не кажет. И хорошо – нам спокойнее. – Ничего себе! – ахнула Мезенцева. – Это у тебя такой вот сосед! – Да он со мной нормально. Батька мой с дядей Колей – друзья… – Девушка усмехнулась и решительно закончила разговор: – Ладно, уборка ждет. Хочу пораньше – вечером еще корову доить. Вежливо попрощавшись, подружки аккуратно затворили за собою калитку и направились обратно в милицию, срезая путь через старую школу – серое двухэтажное здание с двускатною крышей и мезонином, с красным серпом и молотом на фронтоне. Вокруг, по всему холму, росли высокие сосны и ели, вкусно пахло смолой и хвоей. На старом стадионе, на скамеечке возле ряда жестяных умывальников, сидел какой-то парень в больших темных очках и синей футболке и задумчиво крутил в руках фотоаппарат. То ли заряжал в него пленку, то ли еще что… В школе, слышно было, тоже играла музыка. Словно бы перекликалась с кротовской – у кого моднее. Мелодия показалась Женьке знакомой – «Томбе ля неже» – «Падает снег», где-то она это уже слышала… Кто это? Ив Монтан? Нет, непохож голос… Шарль Азнавур? Брассанс? Жильбер Беко? Тоже нет… – Эй! Тере! Привет! – Завидев девушек, парень вскочил со скамейки и помахал рукой. – Тынис! – обрадовалась Колесникова. – Кать, подойдем… – А я вас еще раньше в окошко заметил, – радостно пояснил Тынис. – Смотрю, знакомые. Вот и вышел, жду. – Нас ждешь? – Ну да. Поговорить, погулять. Мне на почту надо, на телефон. – Так нам как раз по пути, – улыбнулась Женя. – Ой… Только в трусах лучше в центр не ходить. Парнишка засмеялся: – Эт-то не трусы, эт-то такие брюки. Называются шорты. – Все равно. В город в таких не ходи! – Ладно. Пойду переоденусь тогда. Фотоаппарат пока подержите. – А у тебя с пленкой? – Да. Только что зарядил. Взяв камеру, Женька прищурилась: – Это у тебя ФЭД? – Это «Лейка»! Довоенный, немецкий. От дяди достался еще. Уходя, Тынис машинально приподнял очки… Девчонки ахнули. – Ого! Что это у тебя там под глазом? Неужели синяк? – Ну да, Женя, синяк, – философски признался юноша. – У вас так-кие танцы, знает-те ли! Но зато весело, да-а. Насчет синяка парень, похоже, ничуть не расстраивался, подумаешь! – Ладно, пойду… Я быстро! – Отоварили уже, успели… – Катерина вздохнула и пригладила волосы. – Вот ведь дикари самые настоящие! Чужим хоть вообще в клуб не ходи. – Да уж, и своим иногда – тоже… Тынис отсутствовал недолго, пары минут не прошло. – А вот и я! Ну что, идем? – Идем! Слушай, Тынис… – вдруг вспомнила Женька. – А что у вас за песня недавно играла? Про снег? – Про снег? – Эстонец пожал плечами. – Сейчас вот – Чак Берри был. Рок-н-ролл… – Чака Берри я знаю – «Джонни Би Гуд», – все не отставала девчонка. – А вот до него – что? Ну эта… «Томбе ля неже…» – А ты в музыке разбираешься! – Тынис уважительно-удивленно округлил глаза. – А я вот – не очень. Погоди! Можно же спросить! А ну-ка… Подбежав к распахнутому на втором этаже окну, парень громко позвал: – Лиина! Лиина! – Что? Что такое? – В окне появилась худая бледнокожая девушка, блондинка с косичками, в узеньких черных штанишках и клетчатой черно-желтой ковбойке. – Чего кричишь? – Да не кричу я! Просто спрашиваю: что у тебя за песня играла? – Чак Берри! – А до него? Про снег… – Про снег? Так это… А, французская… Но не знаю точно, кто поет. Сальваторе Адамо, кажется. Тынис! Так это… сегодня в волейбол играем? – Кончено. Ага! – Сальваторе Адамо, – негромко протянула Женя. – Что-то такое слышала. Поищу… Мезенцева фыркнула: – Наверное, можно и на пластинке посмотреть. Что-нибудь да написано. – О, у нас не пластинки – магнитофон, – возразил Тынис. – Хороший – «Астра». – Магнитофон? – удивилась Женька. – Дорогой, наверное? Поди, рублей двести стоит? – Двести тридцать. Я в магазине видел. – Хороший у вас институт, богатый! – Университет, – поправил с улыбкой юноша. – И не богатый, нет. Это магнитофон Лиины. – Ничего себе! – У нее дядюшка – капитан дальнего плаванья… Ой, девушки! – вдруг встрепенулся Тынис. – Давайте я вас сфоткаю? Вот здесь встаньте… На фоне школы… Ага… – Ну… – Катерина заскромничала. – Мы в не очень-то красивом… – Вы всегда красивые! Вставайте-вставайте… Улыбка… Оп! – А теперь – я вас! – Катя забрала фотоаппарат в свои руки. – Вставайте, ага… – А ты умеешь? – засомневался парень. – Там надо резкость… – Я в фотокружке занимаюсь! А ну, встали… Улыбочка… Катя вдруг вздрогнула, заметив в окошке видоискателя знакомую фигуру на втором этаже, в окне… Не в том, где Лиина – в соседнем… Молодой, модно одетый мужчина, красавец-брюнет – Анатолий Иванович Резников, Толик… Предмет воздыханий и ночных девичьих грез. Кружковод стоял не один, а в компании какого-то пожилого сухопарого типа в больших роговых очках и с пышной седой шевелюрой. К слову, пожилой тоже был одет модно – белая нейлоновая сорочка с узким темным галстуком и кремовый пиджак. – Кать, ты сняла уже? Давай теперь тебя… – Там… Вон там… Анатолий… Анатолий Иванович… – Где? Женька с любопытством обернулась и, заметив кружковода, весело помахала рукой: – Анатолий Иванович! Здрасте! Было такое впечатление, что Анатолий Иванович несколько опешил и даже попытался отпрянуть от окна… Хотя нет… Улыбнулся и тоже помахал в ответ: