А Арлин… чувствовала себя уже погибшей. И только лицо Рейнара, которое никак не стиралось из ее мысленного взора, позволяло не упасть в обморок. Она надеялась, что он сможет что-то сделать. Но внутреннее ощущение безысходности уже слишком сильно пустило корни в ее сердце. Кроме того, в толпе, что глазела на нее, как на пугало, недостойное уважения, ей чудились взгляды ее студентов. И от этого становилось еще хуже. Даже если она случайно выживет, разве сможет потом продолжить нормальное существование? Казалось, ее жизнь только-только наладилась. Она получила розу, которая должна была оградить ее от паладинов, у нее была нормальная зарплата, и умереть от голода больше не грозило. Кроме того, был призрачный шанс изменить будущее всех существ Разрыва, повлияв на умы дворянства. И вот – все разрушено. Даже если она останется жива, ей придется скрыться. Забыть обо всем. Даже о Рейнаре… Арлин глубоко вздохнула, а затем вдруг криво усмехнулась, так, что офицеры бросили на нее удивленные взгляды. Какой смысл думать обо всем этом, если ее все равно убьют?.. В это самое время Рейнар и Ивар скрылись в огромном шатре, который раскинулся в паре десятков метров от эшафота. На его ткани были начертаны символы правящей династии, а на самом верху изображена серебряная луна – личный герб его величества. И Арлин поняла, что прямо в этот момент там, внутри, решается ее судьба. Время начало течь болезненно медленно. Все прошедшие сутки пролетели для нее за один миг. Фея почти не помнила, как провела те часы одиночества в помещении для допроса, когда была привязана к стулу. Ее сознание то вспыхивало, то вновь ныряло в беспамятство. В тот момент она уже считала себя мертвой. А сейчас несчастные десять минут показались вечностью… потому что в сердце зажглась болезненная, кровоточащая язва надежды. Когда наконец двое мужчин вышли из шатра, Арлин вцепилась взглядом в лицо Рейнара, чтобы понять, каков исход переговоров. Но по его мрачному выражению ничего понять было невозможно. Разве что… ее все равно ждет смерть. Однако против этого предположения выступало такое же мрачное лицо Ивара Лозьер-иса. Оба мужчины были недовольны. Арлин стиснула пальцы на изрядно помявшемся желтом платье, которое со вчерашнего дня ей так и не позволили сменить, и зажмурилась. Ждать не было больше никаких сил. Однако, вновь открыв глаза, она увидела, что вслед за двумя мужчинами из шатра выходит сам король. На нем была длинная мантия и дорогой наряд, блистающий каменьями, орденами и медалями. Его величество окружало кольцо стражи, а возле него шел одетый в позолоченные доспехи паладин. Арлин вздрогнула. Сперва она решила, что ее все равно казнят, только палачом будет выступать именно он, рыцарь, убивающий монстров Разрыва, – паладин. Однако его меч покоился в ножнах, а в руках он нес нечто странное. Что-то высокое, накрытое металлическим блестящим куполом, испещренным диковинными надписями. Буквально через минуту вся процессия приблизилась к эшафоту. Король остался внизу, усевшись на принесенный специально к нему трон, а все остальные поднялись к ней. Паладин, удерживающий в руках свою странную штуковину, расположился с левой стороны от нее, а хмурый Рейнар – с правой. Больше всего на свете фея хотела повернуться к своему дракайну и спросить: «Что происходит?» Но он выглядел так мрачно, что Арлин не решилась. А затем король лениво махнул рукой, и прозвучал зычный голос глашатая: – Начинайте! Паладин сдернул со своей ноши блестящую крышку. Арлин была готова увидеть все что угодно. От топора палача до отрубленной головы предыдущего заключенного. Но того, что предстало ее глазам, увидеть не ожидала никак. – Роза Сирена, – удивилась фея, вперив взгляд в пухлые мясистые листья и насыщенные, будто налитые кровью лепестки. Перепутать было невозможно. Точно такой же цветок, только гораздо меньшего размера, стоял в ее комнате. А еще – этот экземпляр тоже пел. Сейчас, когда металлическая крышка была снята, явив любопытным взглядам всей толпы диковинное и редкое растение, по воздуху начал разноситься негромкий, но сильный звук – мелодия, которую источала Сирена. Этот звук не заглушал голоса людей, не был похож на шум, от которого хочется избавиться. Словно перезвон колокольчиков на самой грани человеческого восприятия, щебетание птиц, доносящееся прямо из сердца каждого слушателя. – Зачем тут роза Сирена?.. – выдохнула Арлин, нахмурившись. И наконец поймала взгляд Рейнара. Такого бледного и темного выражения лица она не видела у него никогда прежде. По спине прокатилась волна холодных мурашек. А в следующий миг к Рейнару подошел Ивар. Он сцепил руки за спиной и задрал подбородок, стараясь взглянуть на ректора академии сверху вниз. К его сожалению, это было невозможно – рост не позволял. Несмотря на то что министр этики был мужчиной не маленьким, даже выше среднего, все же до рослого и мощного дракайна ему было далеко. – Поздравляю с победой в переговорах, – процедил он сквозь зубы и неожиданно улыбнулся. От этой улыбки Арлин стало еще страшнее. Ивар злорадствовал. Но почему? Если Рейнару удалось взять верх в переговорах и отменить казнь, то почему Ивар так доволен?.. Фея до сих пор не слишком понимала, чем заслужила такую яркую ненависть министра, но по его поведению было понятно, что он не желает ей ничего хорошего. Арлин не могла взять в толк, как можно мечтать о смерти женщины только потому, что она не согласилась лечь с тобой в постель. Но, судя по всему, Иваром руководили именно эти – эмоции. Рейнар не ответил, сжигая его ледяным взглядом. Несколько мгновений Ивар пытался выдержать этот взгляд, однако в конце концов отвернулся и снова сплюнул на землю в неподобающем для министра этики жесте, который еще в прошлый раз вызвал у Арлин ухмылку. Сейчас ей больше не хотелось смеяться. Ивар мотнул головой, подавая какой-то знак палачу, и отошел на край эшафота, сложив руки на груди. А когда высокий мужчина в кожаном фартуке, гремя цепями, завязанными на поясе, и потрясая огромным мечом, подошел к Рейнару и Арлин, фея почти потеряла сознание от ужаса. Ей казалось, что от палача пахло смертью. На черной коже ей виделись темные кровавые разводы, в глазах, выглядывающих из-под специальной маски, – безразличие, несущее смерть. Однако палач не обратил никакого внимания на фею. Он молча отстегнул от ремня длинную плеть, скрученную кольцом, и подал Рейнару. И только затем кивнул Арлин в сторону столба, протянув руку, чтобы схватить ее. Но Рейнар и тут не позволил этого. – Я сам, – глухо проговорил он, мягко взяв фею за запястье и подтолкнув в сторону столба. Толпа начинала волноваться. Уже очень давно не происходило ничего интересного, и людям становилось скучно. – Что сейчас будет, Рейнар? Что ты делаешь? – тихо шепнула фея бледными, похолодевшими губами. Но в этот самый момент где-то с краю громким зычным голосом заговорил Ивар Лозьер-ис: – За нарушение декрета номер шестьсот пятьдесят шесть, гласящего, что ни один человек из неблагородного сословия не имеет права выдавать себя за представителя дворянства, сьера Арлин Вейер сегодня понесет наказание. Указом его величества Вердана Луноликого мерой наказания за подобное святотатство избраны двадцать ударов плетью «Черная лоза». После этой фразы толпа зашевелилась, одобрительно загалдела. Люди стали переглядываться, кто-то свистел. Но, признаться, были и те, кто качал головами, скорбно зажмуриваясь и закрывая лица руками. Арлин же в этот момент смотрела только на огромную страшную плеть, сделанную из странного опасно-блестящего материала, с крохотными зазубринами по всей длине. Что-то она слышала уже про подобное изобретение. С ее помощью часто наказывали самых отъявленных преступников, убийц и насильников. И вот теперь… накажут и ее?.. Однако Ивар в это время продолжал: – Благодаря ходатайству ректора королевской Вечерней Академии сьера Рейнара Реса наказание было изменено на семь ударов Молчания, которые он нанесет сьере Вейер лично, как ответственный за ее проступок! Толпа что-то вновь загалдела. В этот момент Арлин перестала улавливать суть произносимого министром. Сперва она обрадовалась, что ударов стало более чем вполовину меньше, а затем нахмурилась, недоуменно взглянув на Рейнара. Что значит «удары Молчания»? Еще больше недоумения у нее вызвало окончание речи Ивара, который будто специально поторопился ответить на ее вопрос: – Если во время исполнения наказания хоть один звук сорвется с губ сьеры Вейер, в тот же миг она умрет! Толпа вновь одобрительно загалдела, а у Арлин помутилось перед глазами. Она повернула голову в сторону дракайна, который молча, стиснув зубы, привязывал ее к столбу. «Одно слово, скажи хоть одно слово!» – крутилось на губах феи, когда она смотрела на него, но мужчина не произнес ни звука. Когда ее руки были крепко зафиксированы на столбе, он осторожно, почти ласково развязал завязки на ее платье сзади и молчаливо приготовился к чему-то. Сердце бешено колотилось в горле феи. Ей было страшно. До одури страшно. И только стоящий рядом Рейнар, казалось, удерживал ее в сознании. А именно – его взгляд, который словно что-то хотел ей сказать, только она не понимала, что – именно. В этот момент паладин поднес к фее огромный цветок. Растение продолжало тихо петь, позвякивая своими внутренними колокольчиками где-то на грани слышимости. К цветку приблизился крайне довольный Ивар. В руках он держал прозрачный кувшин с какой-то зеленоватой жидкостью. Взглянув на фею черными углями глаз, министр улыбнулся и медленно вылил часть жидкости из кувшина прямо на цветок. Роза Сирена затихла в тот же миг, как первые капли впитались в землю. И эта тишина неожиданно показалась фее оглушительной, неправильной. В следующий миг, налив новую порцию жидкости в прозрачный бокал, он громко продекламировал, словно выступал в театре, а не находился сейчас на Рыбной площади, посреди толпы: – Зелье «Молчание смерти»! Оно связывает голос с магией, превращая любой произнесенный звук в колдовской взрыв! Роза Сирена молчит, потому что знает: стоит ей вновь начать петь, как ее разорвет на части! Кровь отлила от лица Арлин, губы затряслись. Теперь ей вдруг стал ясен смысл этого странного наказания и вообще всего происходящего. Как только она выпьет «Молчание смерти», то любой произнесенный звук для нее будет означать мгновенную гибель. Но зачем Рейнар это сделал? Зачем заменил двадцать ударов плетью на семь, но с такими условиями? Ведь если она вскрикнет хоть раз, то на этом все – конец! Двадцать ударов она, может, смогла бы и выдержать. Кричала бы, лишилась бы сознания, спина превратилась бы в кровавое месиво, но сама Арлин осталась бы жива! А теперь… как можно не издать ни звука во время ударов Черной лозы, когда весь хвост этой плети покрыт мелкими крючочками, буквально сдирающими плоть?.. Она в ужасе взглянула на ректора академии, но снова натолкнулась на его странный, сосредоточенный взгляд, в котором сквозило что-то непонятное. Только Арлин уже не становилось от этого легче. В этот момент Ивар протянул ей бокал, желая собственноручно напоить фею, но Рейнар перехватил его руку. Забрал бокал у стиснувшего челюсти министра и медленно поднес к губам Арлин, не прекращая смотреть в ее глаза. Словно это могло чем-то помочь. Однако именно этот жест дал фее понять, что другого выхода нет. Несколько мгновений она смотрела на Рейнара в ответ, силясь не разреветься. А затем жидкость все же коснулась ее губ, полилась по горлу, обжигая, въедаясь, превращая ее голос в ее же смерть. Бокал опустел, и в тот же миг раздалось: – Приступайте! – это Ивар воскликнул с такой радостью, словно и впрямь получал удовольствие от всего происходящего.