– Чувствуешь, Гивенс? Чувствуешь, как вэлмист жаждет уничтожить тебя? – Томас Гэбриел ещё немного сдвинул пробку, и Гивенс застонал от боли. – Хватит! – сказала Руби. – Ты мучаешь его. – Нам только нужно, чтобы он открыл дверь, – сказал Джонс. – Ты должен его просто напугать. Томас Гэбриел затолкал пробку обратно в горлышко пузырька, Гивенс сразу попятился и припал к стене, тяжело дыша. – Мы пришли не для того, чтобы причинить кому-то вред, – сказал Джонс. – Что всё это значит, Томас Гэбриел? – спросил Гивенс шёпотом, румянец постепенно возвращался на его щёки. – И кто эти люди? – Он перевёл взгляд на Руби. – Ты, девочка. Что ты здесь делаешь? Руби откашлялась и подняла сетчатую сумку, которую отыскала в фургоне, в ней постукивали три золотых сундука. – Что б вы знали, девочки-опустошители ничем не хуже мальчиков. Гивенс ахнул, когда увидел золотые сундуки, он отказывался верить своим глазам. – Руби хочет сказать, что мы пришли к Дрюмену, – сказал Томас Гэбриел. Гивенс открыл было рот, чтобы возразить, но вдруг вспомнил о пузырьке в руке Томаса Гэбриела. Мальчик потряс им. – Идём, нам пора вниз. Когда они вышли из ванной и направились к лестнице, Джонс заметил, что Гивенс пытается осмыслить происходящее, бросая тревожные взгляды на них и на сумку, которую держала Руби, – золотые сундуки хорошо виднелись через сетку. – Что вам надо от Огастаса Дрюмена? – спросил Гивенс, когда они спустились на первый этаж. – Чтобы он исправил наши Инициации, – ответил Джонс. Гивенс нахмурился, он не совсем понимал, о чём речь. – Я, кажется, знаю тебя, мальчик? – сказал он. Джонс спустился с последней ступеньки в холл и пожал плечами. – Ты ученик Мэйтланда. Но… – У нас нет на это времени, – сказал Томас Гэбриел. – В кабинет. Быстро! Гивенс задержался, чтобы покрепче завязать пояс на халате. И вдруг ему в голову пришла мысль, и он улыбнулся Томасу Гэбриелу. – Значит, слухи правду говорят. Ты действительно украл ключ у Симеона и прошёл Инициацию без его благословения, и теперь твоя магия не работает и ты хочешь, чтобы Дрюмен всё исправил. – Он стал хохотать, и Томас Гэбриел стиснул челюсти, чтобы не сболтнуть лишнего. – Вперёд, Гивенс, быстрее. У меня экзамен сегодня перед Высшим советом. Гивенс покачал головой. – И не надейся. – Ты ничего не вспомнишь. Сегодня днём я предстану перед тобой и другими членами Высшего совета и с блеском пройду проверку. – Я понятия не имею, как вам это удалось, и даже не всех вас знаю, – сказал Гивенс, глядя на Руби, – но всё кончится совсем не так, как ты думаешь, Томас Гэбриел, – и с этими словами Гивенс сел на пол. – Если Опустошитель проклял своего товарища через вэлмист, это измена и бесчестье. Твой мастер, Симеон Роуэлл, и твой мастер, Мэйтланд, – сказал Гивенс, подняв глаза на Джонса, – не поверили бы, что вы способны на такое вероломство. Однако мне ничего не остаётся, как склонить голову перед вирдом. Видимо, так и закончится моя история. – Он сложил руки на груди. – Можешь открыть бутылку с вэлмистом, когда хочешь, потому что тебе ни за что не добраться до Огастаса Дрюмена. В этом я совершенно уверен. Томас Гэбриел ухмыльнулся. – Хватит, Гивенс, нет смысла блефовать. Он со скрипом вытащил пробку – наполовину. Однако, несмотря на боль, Гивенс поднял на него свои серые глаза, жёсткие и безжизненные, словно мраморные шарики, и Томас Гэбриел понял – он вовсе не блефует. Он готов пожертвовать собой ради блага Ордена. Томас Гэбриел оглянулся на Джонса и Руби, не зная, что делать. – Покончим с этим, мальчик, – процедил Гивенс сквозь зубы, содрогаясь и корчась от боли. – Или у тебя кишка тонка? Внезапно где-то хлопнула дверь, и послышались шаги. Радостный голос Уилфреда прозвенел по дому. – Сэр, я набрал цветов для вашей бутоньерки, как вы просили. Когда мальчик с довольным видом вошёл в холл, он выронил цветы и бросился к своему мастеру, как только увидел, что происходит. – Остановитесь! – закричал он. – Не надо! Не в силах терпеть боль, Гивенс повалился на пол, и Уилфред поспешил приподнять его. Он обошёл Гивенса сзади и помог ему сесть, затем опустился рядом с ним, крепко обхватив своего стонущего учителя. Пока Томас Гэбриел гадал, что же делать, краем глаза он уловил золотой блеск. Что-то так быстро надвинулось на него, со свистом рассекая воздух, что он не успел ничего предпринять, и секунду спустя золотое лассо вырвало вэлмист из его руки и благополучно доставило Уилфреду. Ученик вставил пробку обратно в пузырёк, и Гивенс наконец смог дышать, глаза его блеснули нехорошим огнём. Он прошептал слово, и на кончиках его пальцев взметнулись белые искры. Он протянул одну руку в сторону Джонса и Руби, которая потянулась к револьверу за поясом, но вдруг замерла, – чтобы не подпускать их. Другую руку он нацелил на Томаса Гэбриела. – Он заставил меня солгать, сэр, – захныкал Уилфред. – На вас напал вовсе не Одноглаз, а он. У него Чёрный амулет. Томас Гэбриел почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри него, будто пуговица отлетела от куртки, которая стала мала, и бешеная ярость переполнила его, когда Уилфред схватил вэлмист. Он наколдовал белые искры, но они тут же вспыхнули и погасли. Гивенс захохотал. – Чёрный амулет, говоришь? Весьма сомнительно, как думаешь, Уилфред? Гивенс метнул белую молнию в Томаса Гэбриела, и мальчик врезался в стену. – Симеон был прав, что не допускал тебя к Инициации! – закричал Гивенс. – Ты не заслуживаешь магию. Потому что не заслуживаешь быть Опустошителем. А теперь говори, Уилфред прав? У тебя действительно был Чёрный амулет? И если да, то где он сейчас, мальчик? Томас Гэбриел ушиб плечо, ударившись об стену. Но его гордость пострадала намного больше. Он сел и поднял глаза на Гивенса, как вдруг почувствовал, как что-то ползёт по его руке, незаметно, под рубашкой. Стало щекотно, когда оно прикоснулось к локтю, и мальчик хихикнул. – Говори, где амулет! – взревел Гивенс. – Его больше нет! – крикнула Руби. – Я его выбросила! – Да неужели, – сказал Томас Гэбриел, всё ещё хихикая. – Ничего подобного. Он поднял руку, рукав пальто съехал вниз и открыл Чёрный амулет, обвивавший запястье. – Это была всего лишь копия, Руби. Я же знал, что ты выбросишь амулет при первой же возможности. Ты сама говорила. – Томас Гэбриел ухмыльнулся. – Я лежал на траве и следил за тобой. Когда Гивенс снова метнул молнию, Томас Гэбриел с лёгкостью отразил удар. Никто в холле не двигался. Они окаменели от страха. И во все глаза смотрели на Чёрный амулет. Томас Гэбриел поднялся на ноги. – Мне не нужен Дрюмен. Мне не нужно исправлять Инициацию и проходить эту глупую проверку. – Он поднял руки, на кончиках пальцев плясали огненные искры, будто приглашал Гивенса метнуть ещё одну молнию. – Я буду особенным Опустошителем, ни на кого не похожим, как ты и хотела, Руби, да и ты, Джонс. Он заставил их всех зайти в кабинет Гивенса, угрожая искрящимся пламенем магии. – Отдай Гивенсу ключ, который ты сделала, – велел он Руби. И ей ничего не оставалось, как подчиниться. Гивенс не хотел идти к картине, проходить досмотр троллей и открывать дверь в потайную комнату, но Томас Гэбриел заставил его, высоко подняв руки и демонстрируя амулет, висевший на запястье. Как только дверь открыли, он махнул им, чтобы зашли внутрь, по одному. Затем отобрал вэлмист у Уилфреда и схватился за сетчатую сумку с золотыми сундуками, которую держала Руби. – Зачем ты это делаешь? – спросила она шёпотом, не выпуская сумку. – Потому что амулет теперь мой, – зашипел он на неё. – Но это секрет. Я попаду в историю как величайший Опустошитель, ничем не хуже Дрюмена. И никто не узнает, как я этого добился. Я не стану повторять ошибки Дрюмена. Люди узнали про его амулет. А мою историю никто не узнает. Она не будет переписана, как история Дрюмена, потому что единственные люди, которые знают, что амулет у меня, будут заперты здесь. Навсегда. Комнату Дрюмена охраняет магия. Я прав, Гивенс? – крикнул Томас Гэбриел, но тот лишь заворчал. Томас Гэбриел наконец вырвал сумку у Руби и махнул, чтобы она заходила. Но она не сдвинулась с места, и тогда он толкнул её изо всех сил, Джонс успел подхватить её как раз вовремя, иначе бы она упала. Томас Гэбриел смотрел на Руби и Джонса, стиснув челюсти, а они смотрели на него. – Мы твои друзья, Томас Гэбриел, – сказала Руби. – Амулет заставляет тебя делать всё это. Томас Гэбриел фыркнул: – Я всегда знал, что буду великим Опустошителем, и теперь моя мечта стала явью. Вирд благоволит мне. И пусть судьба решает, что станет с вами. Он хотел захлопнуть дверь, но Руби крепко вцепилась в неё. – Пожалуйста, Томас Гэбриел, не запирай нас здесь, отсюда нет выхода. – Её тихий голос был полон отчаяния. Глаза блестели от страха. Ком подступил к горлу. Но разжалобить Томаса Гэбриела не удалось. – Девочки и магия никогда не сочетались, – выпалил он и захлопнул дверь. Как только он вынул ключ и положил его в карман, дверь исчезла на заднем фоне картины. Тролли поглядели на него, нюхая воздух. Они сморщили носы, переглянулись и стали вылезать из картины, надвигаясь на него.