А дорога к Петропавловску лежит через щель. — Хорошо. Готовь вертушки. «Портленд». Передав управление Уэлли, Стэдмен приказал до нового распоряжения удерживать «Портленд» строго в том же положении: ориентация, глубина погружения, дифферент. Задержавшись у рулевого поста, старший помощник предупредил Мазилу: — Плюс-минус один фут, один градус. Лейтенант, жизнь боцмана в ваших руках. — Сэр, быть может, вместо меня сядет... — Никаких отговорок. Выполняйте приказ. Стэдмен спустился на затопленную палубу. Коридор был освещен аварийными лампами. У передней переборки плескалась вода. На краю лужицы топтался Энглер. Люк был задраен, центральный болт затянут. — Я ничего не смог поделать, — жалобно проскулил радист. — Боцман был уже совсем рядом, но вдруг где-то прорвало. Я видел его ноги, но он крикнул, чтобы я задраивал люк. Я не хотел, но... — Вы подавили желание спасти боцмана и задраили люк, так? — А что мне оставалось делать? Прежде чем Стэдмен успел еще что-либо сказать, к ним подошел лейтенант Билл Хенниг, руководивший аварийными работами. — Что бы вы ни делали, удерживайте дифферент на нос, — сказал Хенниг. — В акустическом тоннеле остался воздушный пузырь. Хенниг командовал вспомогательной службой. Он носил очки и гладко зализывал волосы назад. Его бакенбарды доходили до самой границы разрешенного правилами, а иногда и пересекали ее. — Достаточный для того, чтобы боцман мог остаться в живых? — спросил Стэдмен. — С ним все кончено, парень, — сказал Энглер. — Океан расправился с ним. Стэдмен посмотрел на Хеннига. — Вы с этим согласны? — Необязательно. Но в любом случае боцман столкнулся с тремя проблемами. Воздух, холод и давление. Мы никак не можем подавать ему воздух, не открывая люк. — А люк нельзя открыть, потому что его подпирает давление воды. Хенниг кивнул. — Нам надо всплыть на поверхность, и даже тогда люк придется вскрывать силой. А если всплывать слишком быстро... — Боцман погибнет от кессонной болезни. Но даже если мы найдем свободную воду для всплытия, лодка лишится дифферента на нос и вода заполнит акустический тоннель. Хенниг снова кивнул. — Необходимо как можно скорее вскрыть люк. — Сколько времени осталось у боцмана? — Не больше часа, если ему удалось остаться сухим. В противном случае... — Он уже давно труп, — вмешался Энглер. Стэдмену показалось, что радист стремится выдать желаемое за действительное. — Энглер, как получилось так, что боцман поручил вам держать связь? — Здесь была Скавалло, но боцман ее прогнал и передал рацию мне. Стэдмену это показалось странным, но Хенниг кивнул, подтверждая слова радиста. — Мне будет нужно от вас объяснение в письменном виде. — Я думал, все это дерьмо закончилось. Капитан поставил точку. — Ваши сведения несколько устарели, — возразил Стэдмен. — Я принял на себя командование «Портлендом». — Правда, что ли? — Правда. — Старший помощник повернулся к Хеннигу. — Вызовите сюда своих людей с тепловыми пушками. Пусть нагреют люк докрасна. Хоть часть тепла проникнет наружу и поможет боцману. Нам необходимо выиграть время, чтобы заняться другими проблемами. Что с антенной гидролокатора? — Могу сказать точно, что подавать напряжение в затопленный водой акустический канал, пока там может оставаться в живых боцман, я бы не стал. Стэдмен оказался в тупике. Без гидролокатора он не сможет найти дорогу сквозь льды. Но если боцман до сих пор жив, необходимо выйти на чистую воду, прежде чем его не погубил холод. Стэдмен понимал, что ему эта задача не по силам. Как и штурману. На борту «Поргленда» был только один человек, который мог знать ответ, мог найти выход. — Лейтенант Хенниг, — сказал старший помощник, — попробуйте найти способ подавать воздух в акустический тоннель и сообщите мне об этом. — Сэр, вы будете в центральном посту? — Нет. В рубке гидроакустиков. Философ Самюэль Джонсон как-то заметил, что служба на военном корабле предлагает человеку все удобства тюрьмы и вдобавок возможность утонуть. Подводная лодка многократно расширила этот список. Боцман Браун не занимался подобными философскими размышлениями. Его мысли были сосредоточены на запертом люке. В закрытом положении этот люк выдерживает давление пятьдесят фунтов на квадратный дюйм. Сколько в крышке квадратных дюймов? С такой силой не справиться. Браун находился в воздушном кармане размером чуть больше его тела. Опустив ногу в кромешную тьму под собой, он увидел холодную бурлящую воду, которая не прибывала, но и не отступала. Ударная волна, захлопнувшая акустический тоннель, оказалась настолько сильной, что выбила у боцмана из рук фонарик. Открыв глаза, он не увидел абсолютно ничего. Не было никакой разницы, глаза открыты или закрыты. Боцман понимал, что он еще жив, по гулкому стуку своего сердца, по липкому туману, облеплявшему его щеку после каждого выдоха, по обжигающе ледяной воде, плескающейся у его ног. Холод, углекислый газ, скапливающийся в воздушном кармане, в котором он укрылся, и давление окружающего моря. Началась своеобразная гонка: что убьет его быстрее. Браун услышал стук по крышке люка и попытался ответить, ударяя кулаком по стенкам тоннеля, но с таким же успехом можно было колотить по сейфу. Кислорода в воздушном кармане достаточно для того, чтобы продержаться несколько часов. Давление на такой глубине значительное, но оно станет смертельным только в том случае, если подлодка совершит аварийное всплытие, что маловероятно, пока Стэдмен не подпускает никого к тумблерам экстренной продувки балластных цистерн. Но вода, заполнившая акустический тоннель, имеет температуру двадцать девять градусов по Фаренгейту. Сначала она жгла боцману ноги перегретым паром, но затем его кожа онемела. Скоро то же самое произойдет со всем телом. Мыслительный процесс замедлится, потом совсем остановится; он закроет глаза и больше уже не проснется. — Ни за что, твою мать, — вслух произнес Браун. Он согнулся пополам, пытаясь отыскать свободный дюйм тут, четверть дюйма там, чтобы развернуться в узком тоннеле. Ощутив резкую боль в бедре, боцман не сразу понял, в чем дело: гаечный ключ. Успокоившись, он сделал несколько размеренных вдохов и выдохов, высвободил руку и вывернул ее так, чтобы ухватить ключ. Пальцы скользнули по рукоятке, едва не выронив ключ, затем все же крепко вцепились в него. Вытащив ключ из-за пояса, Браун что есть силы заколотил по крышке люка. — Где теперь русский «Тайфун»? — спросил Шрамма Стэдмен. Главная система электропитания по-прежнему оставалась отключенной, и гидроакустический пост освещался лишь аварийными лампами. Правда, они были гораздо ярче, чем обычные тусклые голубые. Экран шумопеленгатора оставался темным. — Когда я последний раз видел его перед тем, как отключилось электричество, он торчал на месте примерно в пятистах ярдах к востоку от «Портленда». — Что у нас осталось работающее? — Носовая сфера накрылась. Думаю, уцелели бортовые гидроакустические антенны, эхоледомер на рубке и, вероятно, на корме. «Для управления лодкой ничто из этого не подходит». — Бам-Бам, нам необходимо найти место для всплытия. Есть надежда, что боцман, оставшийся в акустическом тоннеле, жив, но мы не можем открыть крышку люка, прижатого давлением воды. Вы сможете найти полынью с тем, что у вас есть? — Можно попробовать покружить на месте. Если повезет, найдем участок с тонким льдом, который можно будет проломить. — У нас нет времени на то, чтобы зависеть от везения. — Вы уверены, что боцман еще жив? Зажужжал зуммер. — Аварийная команда вызывает центральный пост. Стэдмен взял микрофон внутренней связи. — Стэдмен слушает.