— На вашем корабле? — Федоренко уселся прямо. — Китайское правительство купило ваш корабль, капитан Марков. За полтора миллиарда долларов. Полагаю, у него более веские притязания на «Байкал». — Американцы купили его первыми. Это не помешало вам продать корабль снова, не так ли? — Марков поднес микрофон к губам. — Сергей! — Капитан Марков! Не надо... — Я иду в центральный пост. Какова наша глубина погружения? — Девяносто метров. В трех километрах находится полынья достаточных размеров. — Свяжись с Грачевым и передай ему быть готовым к всплытию. — Марков с силой положил трубку на рычаги. — Благодарю за содействие, — сказал он Федоренко и вышел. «Портленд». Шрамм в последний раз взглянул на экран. Ничего. Пятидесятигерцовый сигнал как сквозь землю провалился. Если предыдущие данные оказались ошибочными, если русская лодка уходит в противоположном направлении, ее больше не найти. Покинув залитый голубоватым светом гидроакустический пост, Бам-Бам прошел по короткому коридору к двери, на которой висела табличка «БЕЗ ОШИБОК». Он постучал. — Войдите. Ванн сидел за крохотным складным столиком, изучая экран, заполненный бегущими строчками красных букв и цифр. В багровом отсвете его лицо казалось загоревшим. На столике перед ним лежала закрытая толстая тетрадь с перекидными страницами и желтый маркер. Шрамм узнал в этой тетради судовой журнал. — В чем дело, командир? Он до сих пор не отошел после того, как попытался поставить Ванна на место и получил за это взбучку. — Садитесь. Я хочу обсудить с вами недавние события. Шрамм сел. «А где старший помощник?» — Я не хотел говорить об этом прилюдно, потому что тогда пришлось бы все зафиксировать. Но вы позволили подойти нам к «Тайфуну» слишком близко. Я не могу командовать лодкой и одновременно контролировать гидроакустический комплекс. Мне приходится полагаться на ваши своевременные указания. То есть, обо всех проблемах должно сообщаться заранее. А не тогда, когда они уже становятся чрезвычайными ситуациями. Как только вы что-то замечаете, вы поднимаете шум. Если никто не обращает внимания, вы должны прыгать и орать благим матом. Не нужно было иметь тонкий слух, чтобы уловить нюансы интонаций. Шрамм насторожился. — Командир, мне это известно. — В таком случае почему же, черт побери, вы этого не сделали? — Ванн раскрыл судовой журнал. — Я отметил четыре момента встречи с русской подводной лодкой, когда командиру приходилось мгновенно принимать решения, не имея на планшете целеуказателя самой свежей информации от акустика. — Сэр, обновление целеуказателя не входит в мои обязанности. — Шрамм, не пытайтесь создать на моем корабле профсоюз. Я этого не потерплю. Совершенно очевидно, что в вашем распоряжении имелась жизненно важная информация, а нам тем временем приходилось шарить впотьмах. Шрамм посмотрел на журнал, гадая, что именно имеет в виду Ванн. — Сэр, я бы не особенно доверял этим торопливым заметкам и ссылкам на время; не забудьте, в этот момент нам приходилось маневрировать и стрелять. После того, как все утрясется, журнал, как правило, подчищают. — Шрамм, буду с вами откровенен, — мрачно произнес Ванн. — Я приказал старшему помощнику донести до сведения всех членов экипажа, что отныне никаких послаблений больше не будет. Вы слышали этот разговор? — Нет, лично я при этом не присутствовал. — Хорошо, в таком случае вы слышите мой приказ сейчас. — Да, громко и отчетливо. Старпом, похоже, влип. — Отлично. — Ванн кивнул на тетрадь. — А сейчас я хочу, чтобы вы просмотрели судовой журнал. Обратите особое внимание на отмеченные мной моменты. Мне нужно, чтобы вы убедились, что журнал гидроакустического комплекса в точности соответствует этим записям. — Он подтолкнул тетрадь Шрамму. — Возможно, вы обнаружите, что в горячке что-то упустили. Как вы совершенно верно заметили, впоследствии журналы всегда чуть подправляются. Не сомневаюсь, если у вас были какие-то неточности, вы с ними разберетесь. «Твою мать, неужели Ванн предлагает мне подчистить журнал?» — Думаю, вы правы, командир. Я обязательно все просмотрю. Шрамм пододвинул к себе тетрадь. Гадая, к чему именно клонит Ванн. И опасаясь этого. — Вы поможете мне, я помогу вам, — продолжал Ванн. — Договорились? — Я в вашем полном распоряжении, командир. — Вот и отлично. Мы с вами снова вместе, Шрамм. Постарайтесь, чтобы так было и дальше. Глава 14 ЗАПИСКА В БУТЫЛКЕ «Байкал». — До чистой воды три километра, — доложил Беликов. Марков очень на это надеялся. Хотя он и не знал, что обнаружит на ходовом мостике Грачев, не было никаких сомнений, что толстый лед «Байкал» проломить больше не сможет. Протянув руку, Беликов подправил изображение круглого экрана шумопеленгатора так, чтобы на него вместо обычной панорамной картинки выводилась подробная информация о том, что находится прямо по курсу. — Мы не встретим ничего, кроме осколков и разрозненных глыб. Это даже лучше, чем тонкий слой сплошного льда. К тому же августовское солнце сделало лед рыхлым. — Переложить руль вправо на пять градусов. Держать курс на чистую воду. В центральный пост вошел Грачев, надевший теплый свитер и зюйдвестку, чтобы подняться на палубу. У него в руках был черный стальной торцовый ключ. Следом за ним появился коренастый мичман Лысенко из торпедного отсека, несущий на своих широченных плечах тяжелую чугунную цепь. Эта цепь, так называемый «штормовой постромок», использовалась для швартовки подводной лодки к причалу в плохую погоду. Звенья были толщиной с батон вареной колбасы. Кряхтя, Лысенко перешагнул через стенку люка и вошел в центральный пост. Маркову захотелось увидеть, кто несет хвост «постромка». Это был Демьяненко. Поверх синей робы молодой лейтенант надел лишь дождевик; с него градом катил пот. Попытавшись перешагнуть через люк, Демьяненко зацепился ногой за комингс. Гремя цепью, лейтенант отлетел к переборке и сполз на зеленые плитки палубы. — Тише! — проворчал Грачев. Быстро взглянув на Маркова, Демьяненко с трудом выпрямился и откинулся назад, опираясь о переборку. У Маркова мелькнула мысль: «Цепь весит почти столько же, сколько он сам». Под ее весом согнулся бы и сильный, здоровый мужчина. «Черт возьми, как он собирается подняться с такой ношей на палубу?» — Мы воспользуемся носовым буйком, — сказал Марков, обращаясь к Грачеву. До «зверя», установленного на носу «Байкала», идти было сто метров по крышкам люков ракетных шахт, но палуба была широкой и плоской. Расстояние до кормового «зверя» было вдвое меньше, однако буек был закреплен на покатой части корпуса, круто обрывавшейся в воду. — Убрать носовые горизонтальные рули, — приказал Марков. Носовые рули плавно скользнули в предохранительные гнезда, ничем не показывая, скольких трудов стоило их выдвинуть. Марков повернулся к Беликову. — Есть кто-нибудь поблизости? — Я ничего не слышу. — Это была правда, хотя и не слишком обнадеживающая. — Стоп машины, — распорядился Марков. Рукоятки машинных телеграфов застыли у отметок «СТОП». С остановившимися винтами «Байкал», подчиняясь огромному моменту инерции, бесшумно продолжал скользить на юго-восток. Марков взглянул на девиз, висящий над своим креслом: «ПОДВОДНАЯ ЛОДКА - ЭТО НЕ СЛУЖБА, А РЕЛИГИЯ». Это изречение было верно в отношении «К-219», лодки, на которой Марков служил до «Байкала». Оставалось верным оно и сейчас. Служба на подводной лодке действительно представляла собой религию, которую невозможно объяснить постороннему. Долг. Честь. Жертвы. Достаточно взглянуть на Демьяненко. Молодой лейтенант стоял, обмотав цепью шею и плечи, готовый выполнить приказ, который вышвырнет его семью на улицу без копейки. Почему? Потому что Марков попросил его об этом. Командир взглянул на часы. 07:20 московского времени, единственного, которое существовало на российском подводном флоте.