— Поднять перископ. Он отставил бумажный стаканчик. Поисковый перископ вышел из шахты. Ванн обвел взглядом горизонт вокруг. На поверхности моря не было ничего, кроме серой дымки и серых волн. — Отлично. Нас будет прикрывать туман. Что на радаре? — Цель по пеленгу ноль шестнадцать, расстояние семь миль. — Центральный пост, докладывает радист. Получено новое сообщение, — доложил лейтенант Бледсоу. Антенна спутниковой связи, установленная на перископе, уловила зашифрованный шепот, поступивший из Норфолка. — Запрашиваю подтверждение. Ответ будет через пару минут. — Как только закончите, сообщите в Норфолк о том, что с нами произошло. — Слушаюсь. — Вахтенный офицер, произвести всплытие, — распорядился Ванн. Громкоговорители внутренней связи заквакали: «Всплытие, всплытие, всплытие». С шумом и свистом сжатый воздух начал вытеснять из балластных цистерн «Портленда» воду. Атакующая субмарина стала подниматься к поверхности. Вскоре в центральном командном посту почувствовалась качка. Для людей, привыкших к неподвижным, как скалы, палубам подлодки, это ощущение было неприятным. — Давайте поскорее снимем эту дрянь с нашей спины, — сказал Ванн. — Пусть боцман Браун и старший помощник поднимутся ко мне на мостик. Когда Стэдмен подошел к трапу, ведущему наверх, Ванн и два наблюдателя уже поднялись на открытый мостик. Нижний рубочный люк распахнулся внутрь, верхний — наружу, открывая прекрасный круг жемчужно-серого света. Какой подводник может спокойно смотреть на небо, вдыхать свежий морской воздух? Стэдмен поднялся по трапу на тесный открытый мостик. Наблюдатели заняли свои места, хотя в такой сильный туман работы у них было немного. На поверхности сыро и промозгло, но после искусственной атмосферы «Портленда» свежий воздух воспринимался с наслаждением. Земли нигде не было видно. Низкий густой туман полностью скрывал солнце. Субмарина покачивалась на маленьких волнах. Вода с шелестом поднималась по черным бортам, затем срывалась вниз полосками пены. Через несколько секунд на мостик вслед за Стэдменом поднялся Браун. Боцман держал в руке черный ломик. Он уже надел и зашнуровал свой оранжевый спасжилет. Второй спасжилет был у него перекинут через плечо. Даже на открытом мостике Браун не расставался со своей радиостанцией, через которую держал связь с отсеками лодки. Боцман никогда не стоял на месте без дела. Он постоянно совершал обходы, бывая везде и нигде. Одну минуту он в центральном командном посту, другую — уже в машинном отделении, потом в столовой, на гидроакустическом посту, в торпедном отсеке, в радиорубке. Как любил шутить Браун, в его ведении находилось больше помещений, чем в средней гостинице. — Боцман, я хочу как можно скорее избавиться от шумовика. — Так точно, командир. — Помахав ломиком, Браун посмотрел на Стэдмена. — Старпом, вам уже доводилось видеть эту штуковину вблизи? Быть может, другого шанса у вас больше не будет. Стэдмен понял, что боцман хочет о чем-то поговорить с ним наедине. Он взглянул на Ванна. Тот кивнул. Старший помощник собрался было перелезть через ограждение открытого мостика, но боцман протянул ему спасжилет. — Старпом, до берега вплавь очень далеко. Стэдмен послушно надел спасжилет, гадая, как Браун догадался захватить с собой ломик, хотя никто не говорил ему об этом? И откуда боцман знал, что Стэдмен оставил свой спасжилет внизу? Боцман и старший помощник спустились на палубу и закрепили в специальных углублениях так называемые «обезьяньи хвосты», страховочные концы. — Сэр, вам следует следить за своими привычками. Спасжилет должен быть на вас в ту самую минуту, когда вы только собираетесь подняться наверх. И тут дело не в том, что об этом надо подумать. Все должно быть... — На автомате? — Видите ли, если станет хреново, вашу шкуру спасут не мысли. Тут приходится полагаться только на привычки. — Постараюсь запомнить это. В подводном положении «Портленд» был смертельно опасным хищником. Но на поверхности, даже в спокойную погоду, подлодка казалась огромной сосиской, низко сидя в воде. Ее корпус, покрытый резиновыми плитками, был скользким от влаги, и одного неверного шага было достаточно, чтобы оказаться за бортом. А Баренцево море даже в августе настолько холодное, что самое непродолжительное пребывание в воде могло привести к смерти. Длинный черный корпус субмарины плавно понижался и сужался к корме. Лодка сидела слишком глубоко в воде, чтобы можно было увидеть шумовик. Волны перекатывались через корпус перед высоким черным рулем. — Как идут дела у Скавалло? — осторожно закинул удочку Стэдмен. — Плохо, — откровенно признался боцман. — Все началось в ту самую минуту, когда она поднялась на борт, и с тех пор не прекращается. Сэр, девчонка попала в общество парней, которые не имеют понятия, как себя вести с ней, и ей просто некуда спрятаться. Прошу прощения. Браун что-то произнес в микрофон, так тихо, что Стэдмен не разобрал слов. Палуба вздрогнула. Открылся клапан, направляя сжатый под высоким давлением воздух в кормовые уравнительные цистерны, выталкивая из них воду. Субмарина чуть поднялась над поверхностью воды. — Значит, вы считаете, что женщинам не место на подводных лодках? — На нашей лодке все будет в порядке, потому что я прослежу за этим. Но если вы хотите знать мое личное мнение, сэр, — нет, не место. По крайней мере, до тех пор, пока командование флота не захочет этого. — Но ведь Скавалло направило сюда высшее командование. — Да, но в Вашингтоне должны были понимать, что направить ее на корабль Ванна равносильно тому, что бросить мышку в террариум со змеями. Это уже не эксперимент. Тут исход заранее известен. — Вы полагаете, ее подставили? Шумно набрав в грудь воздух, Браун медленно выдохнул. — В старые времена такой человек, как я, мог бы рассчитывать только на то, что ему доверят чистить картошку на камбузе. Но подводные лодки — это другое дело. Здесь каждому приходится проходить через одни и те же испытания. — Расстегнув спасжилет, боцман похлопал по эмблеме с дельфинами, закрепленной на нагрудном кармане. — Только это и имеет значение. Еще никто и никогда не обрекал меня заранее на неудачу. Вы понимаете, что я хочу сказать? — Проблема внутри? — Совершенно правильно. В водовороте белой пены показался магнитный шумовик. Грубо сработанная ржавая банка со стабилизирующим оперением на одном конце и отверстиями для течения воды на другом. Он оказался на удивление небольшим: размером с детское ведерко. — Какая маленькая штуковина! — заметил Стэдмен. — Достаточная, чтобы потопить командира. — Браун посмотрел на волны, плещущиеся вдоль черных бортов. — Нашему командиру пришлось здорово потрудиться, чтобы подняться после «Батон-Ружа». Один раз его простили. Но это вовсе не значит, что его простят дважды. — Следственная комиссия, разбиравшая инциденте «Батон-Ружем», полностью оправдала Ванна. — Да, я читал отчеты. — Вы были вместе с Ванном в том походе. Комиссия что-то упустила из виду? Браун задумался, подыскивая подходящие слова для того, чтобы сказать что-то трудное, что-то очень неприятное. Вздохнув, он начал: — Сэр, мне довелось поплавать под командованием многих капитанов. В общем-то, у меня была возможность их изучить. Одни из них стараются стать лучшим другом для подчиненных. Я называю таких «улыбающимися угрозами», потому что настоящий командир должен стоять на своем. У коммандера Ванна прямо противоположная проблема. Он сует свой нос во все дела своих подчиненных, потому что никому полностью не доверяет и боится, как бы его не подвели. Стэдмен вспомнил плакат с обращением Ванна к экипажу лодки. «БЕЗ ОШИБОК». — Но ведь Ванну удалось навести порядок на «Портленде». Что в этом плохого? — Сейчас я вам объясню. Понимаете, на подводной лодке кто-то всегда совершает какие-нибудь ошибки. Задача командира состоит в том, чтобы создать эффективную систему выявления и исправления этих ошибок. А не превращать малейшие оплошности в тягчайшее преступление. Такой подход приводит лишь к тому, что подчиненные начинают скрывать свои ошибки, а вот это уже по-настоящему опасно. — Именно в этом и кроется причина того, что произошло с «Батон-Ружем»? — Да, черт побери. Я вовсе не хочу сказать, что акустик не должен был предупреждать Ванна о близости к айсбергу. Но задайтесь вопросом: а почему он этого не сделал? Что помешало ему вопить, как резаной свинье, о том, что «Батон-Руж» вот-вот налетит на лед? — Паника? — Знаете, что страшнее любого столкновения? Человек, который боится сказать в глаза своему командиру, что тот неправ. Набежавшая волна окатила шумовик. Тот забулькал, загромыхал, окутанный белой пеной. — Все произошло очень быстро, — продолжал Браун. — Мы сидели на хвосте у того «Тайфуна», и вдруг этот русский разворачивается и мчится на нас, словно он — тяжелый грузовой состав, а мы сидим перед ним на рельсах. Командир приказал резко заложить руль вправо, и через пятнадцать секунд мы налетели на айсберг. Прозвучал сигнал аварийной тревоги, сообщающий о возникновении течи. Соленая морская вода вступила в контакт с аккумуляторными батареями, и отсеки начали заполняться ядовитым газом. Мы резко нырнули вниз. У меня на глазах замечательные люди плакали, а капитан тем временем учинял разнос акустику за то, что тот не предупредил его об айсберге. — Ванн не попытался спасти лодку? — Да, наверное, что-то спасти он действительно пытался. — Браун отстегнул страховочный конец. — Если я свалюсь за борт, не забудьте бросить мне конец. — Без боцмана «Портленду» никак не обойтись. — Вспомните об этом, когда вам дадут свою лодку. Осторожно спустившись по палубе, Браун подсунул ломик под магнитную защелку и нажал на него. Шумовик сразу же оторвался от борта. — Боцман, — сказал Стэдмен, — я хочу, чтобы вы досконально разобрались в том, что произошло между Скавалло, Бледсоу и Энглером. — Энглер служил на «Портленде» еще до прихода Ванна. — У него проблемы. От него ушла жена. Я только что видел радиограмму. Она ушла, не заплатив за квартиру, и в следующий понедельник домовладелец вышвырнет вещи Энглера на улицу. Как вы думаете, что нам делать? — Я подам кое-кому дымовые сигналы и посмотрю, как нам быть. — До Норфолка далеко. — У нас есть свои средства. — Под этим Браун имел в виду сеть боцманов, истинных хозяев Военно-морского флота Соединенных Штатов. — Энглер — тот еще фрукт, но он все-таки один из нас. Ладно, пора возвращаться. Отнесем командиру его приз.