– Филипыч, у нас расклад немного поменялся. Братца везет участковый, они уже на подъезде. Ты сиди и молчи, а на мой вопрос, когда будет готово заключение о причине смерти, скажи неопределенно, что еще причина точно не ясна. Но через месячишко и не раньше – заключение будет готово. Хорошо? – Хорошо, – только и успел ответить Эксперт, как в дверь постучали и вошел капитан, доложивший, что подозреваемый доставлен, и завел в кабинет старичка, который ничуть не походил на убитого, хоть и был его братом. – Присаживайтесь, – указал Прокурор на стул и после формальных вопросов спросил: – Скажите, почему вы ударили ножом своего брата? Старик, опустив голову, пару минут сидел молча, но когда он ее поднял и посмотрел на Прокурора, Эксперт поразился, увидев его глаза! В них плескалась такая ненависть и такая злоба, что Эксперту стало не по себе. – За что ударил? – не проговорил, а прошипел старик. – Да его тысячу раз надо было ударить! И не мертвого бы, а живого… – Так, а еще неизвестно – живой он был или мертвый в момент, когда вы нанесли удар, – заметил Прокурор и, повернувшись к Эксперту, спросил: – Евгений Филиппович, когда будет готово?.. – …Не ранее чем через месяц, товарищ Прокурор, – как все анализы сделаем, тогда и будет точно известно, живой он был на тот момент или мертвый. Старик никак не среагировал на эти слова. Он так же молча поблескивал глубоко сидящими глазами и смотрел то на Прокурора, то на участкового. – Так что же между вами такого случилось, что вы?.. – Он убил мою жену! Он убил моего ребенка, которого она носила. Я почти полвека ждал, когда он сдохнет, – ведь на пятнадцать лет меня старше – а он все жил и жил, гадюка. А тут такое счастье. Теперь я наконец-то смогу плюнуть на его могилу. Вот и все! Больше я никому ничего не скажу – ни слова. Можете меня сажать… Разговор длился еще минут десять, и потом старика отпустили, взяв подписку о невыезде. Когда тот ушел, Эксперт задумчиво сказал: – А вы обратили внимание, что хотя этот братец младше на пятнадцать лет, но по виду они одного возраста, этот даже выглядит постарше. – И все согласились с этим. Впрочем, больше тему братьев развивать не стали, ибо из морга позвонила медсестра и сказала, что Эксперту надо срочно приехать, потому что… В общем, масса работы образовалась. * * * Далее жизнь развела интересы Эксперта и следствия в разные стороны, ибо работа требовала времени, и проявлять пустое любопытство было некогда. Эксперт знал лишь, что возбуждено уголовное дело по факту смерти «мотоциклиста», знал, что братец ходит на свободе, что дочь погибшего тоже допрашивали. Примерно через недельку в морг заезжал участковый и на вопрос Эксперта ответил, что дело по тем братьям вырисовывается очень даже интересное. Ну, а еще через недельку в морг поступил труп мужчины весьма преклонных лет, повесившегося накануне у себя дома. В нем Эксперт без труда узнал того деда, что зарезал своего же брата и при допросе которого он присутствовал. В одежде, что была на трупе, он обнаружил записку очень необычного содержания: «Я думал, что настанет время бесконечного счастья, как только умрет мой брат, самый для ненавистный для меня человек – тот, который убил мою жену и моего ребенка, тот, кто превратил мою жизнь в ад. А сейчас я понял, что хотя умер брат, а проиграл я. Мне больше незачем жить!! Жизнь потеряла смысл. Я сам себя загнал в могилу и поэтому я ухожу: через пять минут надену петлю на шею и шагну с табуретки. Как же все надоело…» Эксперт сразу же пошел звонить следователю, однако она перенаправила его к Прокурору, ибо он вел это дело. Но секретарь, до которой через полчаса упорных усилий он все же дозвонился, сообщила, что Прокурор в Городе и посему сказала приходить завтра. Утром Прокурор сам позвонил в морг и бодрым голосом предложил подъехать. В прокуратуре Эксперт отдал ему записку, и пока Прокурор читал, Эксперт сказал: – А все ж «мотоциклист» тоже порядочным негодяем был! И это если мягко сказать. Не находите? – Не нахожу, Доктор, не нахожу! И вам не советую торопиться с выводами. Дело в том, что я только что из города – вернее, вчера поздно вечером из города, – а всю ночь читал материалы из областного архива, – сказал он и, пройдя к столу, взял папку – по внешнему виду времен Иоанна Грозного, не меньше: края обтрепаны, ветхие завязочки. Когда Прокурор стал перелистывать пожелтевшие листы, Эксперт даже сказал: – Осторожно, они ж рассыпаться могут! – Ничего с бумагой не случится, – весело сказал Прокурор и, прихлопнув по папке, сказал: – Здесь история братьев, и началась она в 1941 году… Вернее, – задумчиво поправился он, – с 1896 года! – С какого? С какого? – С 1896! Тогда родился старший или первый – как хотите – ребенок в не очень богатой семье сибирских купцов. Всего родилось одиннадцать детей, но выжили самый старший и самый младший. Остальные умерли в младенчестве – как тогда нередко случалось. И вот, поскольку младший был долгожданно живым, его лелеяли и холили – баловали, если по-современному. Во время Гражданской войны старший брат повредил ногу – случайно рядом граната взорвалась, в результате одна нога у него была короче на пять сантиметров. Кстати, – улыбнулся он, – вам двойка, Доктор! – За что? – вскинулся Эксперт. – А вы в описании трупа этого не указали! – злорадно ответил Прокурор. Эксперт развел руками: – Ну что ж, и на старуху бывает проруха, – сказал ежик, слезая с… – исправим, исправим! – Ну, пойдем дальше. Оставим в покое 20—30-е годы – там ничего интересного не было. Та развязка, которую мы с вами, Доктор, наблюдали, завязалась в конце июля 1941 года. Уже вовсю гремела Великая Отечественная война. Младшего брата – ему как раз тридцать лет было – мобилизовали, а старший по причине покалеченной ноги призыву не подлежал. Все произошло на покосе. Там убирали и стоговали сено десятка два женщин и детей, а бригадиром был старший брат. С ними работала и жена младшего брата – 22-летняя женщина, и она действительно была беременна. И вот внезапно с ней что-то произошло. Сначала она, бросив вилы, задумчиво ходила по полю с таким видом, будто не знает, где она и кто с ней рядом. Когда одна из женщин ее тронула за плечо, беременная закричала, схватила вилы и ткнула тронувшую ее женщину прямо в живот, затем она стала бегать и наносить удары вилами всем, кто ей подвернулся. Навстречу вышел Старший, так она и ему успела вилами пропороть бок. И он ее просто ударил кулаком по голове. Она упала как подкошенная и через два дня умерла. Неродившийся ребенок, соответственно, тоже погиб. От ударов вил тогда погибли две женщины и ребенок. Особого следствия по этому случаю никто не вел. Так, приехала парочка человек из областного Угро, опросили всех и уехали. А младший брат вскоре был контужен и год пролежал в госпитале. И когда приехал к разбитому корыту, у него все это: и контузия, и потеря жены с ребенком трансформировалось в идею – во всем виноват брат. Так они и прожили все эти годы. Младший всю жизнь мечтал отомстить. Он исписал десятки тетрадей, в которых общим рефреном шла одна мысль – убить и отомстить. А году в 60-м он стал лелеять мысль, что старший скоро умрет и наступит его торжество. Он в своих записях… – Простите, – перебил его Эксперт, – а они, эти записи, тоже есть? – Да, мы изъяли сорок три общих тетрадки и около сотни школьных. В них он заносил все свои мысли. Он желал смерти брата и все-таки сам убивать не хотел. Он питался мыслью, как тот сам умрет, – ведь пятнадцать лет разницы – это много. И вот тогда он… Боже мой – чего там только не написано было. – Так, а что случилось? Почему он изменил планы свои? Почему он его ножом все-таки ткнул? – Здесь все сложнее. Примерно полгода назад он заболел, и врачи сказали, что жить ему не более года – рак чего-то там. И тогда он, испугавшись, что именно он умрет и тогда уже Старший плюнет на его могилу, решился. Он придумал план, когда увидел, что на выезде из деревни стоит асфальтовый каток. Зная, что не сегодня, так завтра Брат обязательно поедет на рыбалку – он всегда туда ездил, – Младший прокрался во двор и повредил провода, подающие питание на фару мотоцикла. Он все хорошо рассчитал – даже увидев неисправность, Старший все равно поедет, ибо знает дорогу как свои пять пальцев. А там – каток. И шанс на то, что Брат на полной скорости столкнется с катком, был высок. И получится, что это не он его убьет, а тот сам погибнет… * * * На улице было по-предрассветному свежо. Младший сидел недалеко от дома Брата и слышал, как тот выкатил мотоцикл, как завел его, как заглушил. Некоторое время были слышны невнятные чертыхания, а потом снова раздался звук двигателя, и Брат поехал. Поехал без света! Часа полтора после этого Младший бегал по дому как зверь в клетке, все выглядывая – когда повезут разбившегося и Ненавистного Брата. Повезут в дом ли, в больницу ли – ему было все равно, потому что его повезут мертвым. Мертвым! Но время шло, а все было тихо. Холодея от мысли, что Брат – счастливчик! – все ж избежал опасности, он не выдержал и пошел туда. В первые минуты он и в самом деле думал, что Брат проскочил, но потом увидел перевернутый мотоцикл, а еще подальше, в траве, – тело Брата. И, только подойдя вплотную, он увидел, что тот жив – жив! – а глаза его открыты и полны слез. – Лежит… лежит… живой! – сказал он таким голосом, что и сам его не узнал и даже оглянулся по сторонам – нет ли кого рядом. И, тут же вытащив нож, он, ни о чем не думая, вонзил его в грудь Брата, жадно вглядываясь в его лицо, но так ничего и не увидел. Просто оно сначала неузнаваемо исказилось, а потом стало таким умиротворенным и спокойным, что Младшему показалось, лежит его Брат, но совсем маленький, ребенок, наверное, таким он и был в детстве. Посидев так недолго, он спохватился, выдернул нож, размахнулся и, не глядя, с силой кинул его в сторону, в поле, туда, где уже вовсю наливались пшеничные колосья. «…и она их нашла!» «Братва, не стреляйте друг в друга». Из песни Е. Кемеровского В поездку Папа любил отправляться именно на «Волге» и на все возражения «сподвижников» всегда твердо говорил: «Волга»! Вот и сейчас: Папин водила-виртуоз принялся бурчать, что вот, мол, лето, жара, нет кондиционера, а окна не открыть, взяли бы «Гелендваген», он как раз для дорог именно такой дыры. Папа вскипел: – Не расплавишься. А привлекать к себе внимание разными там… «вагенами» глупо. Так только фраера типа тебя делают. Сам-то прикинь – въезжаем в городишко, где каждая собака друг друга знает, и не успеваем приехать, а весь городок уже знает, что в родном городке Папа нарисовался. А менты? Да они облизнутся от удовольствия и сразу на «хвост» сядут. А нам это надо? – спросил Папа и сам же ответил: не надо! Все замолчали. Минут через пятнадцать Папа сказал: – Вот что… Сверни-ка ты вон к тем кафешкам. Посидим, подумаем, чайку попьем… – …покалякаем за жизнь нашу грешную! – заржал водила. Папа недовольно поморщился и продолжил: – Вот именно, покалякаем! Тормози! Когда машина остановилась и все вылезли, потягиваясь, один из доселе молчавших быков пробурчал: – А че стоять-то? Уже, считай, приехали… – Слушай, ты, умник. Твое дело – морды бить и то, когда я разрешу, а сейчас резко захлопни пасть и двигай вон к тем дальнобойщикам… – А на фига? – Попросишь – вежливо попросишь! – у них на пару минут телефон: мол, срочно позвонить надо, а наш… да, сам наври, что с телефоном. И не забудь дать денег! – в спину быку сказал Папа. – А вы – в кафе, закажите похавать чего-нибудь. Когда через десяток минут Папа зашел в кафе, он был мрачен и на молчаливый вопрос доселе не произнесшего ни слова четвертого участника поездки в сердцах бросил: – Все то же! Недоступен. Не нравится мне это, ох не нравится! – и, отпив горячего чая, сказал: – Сделаем так: ты, Сергей Иваныч, езжай с водилой по адресу и потихоньку разведай, что там и как. И постарайся разузнать, может он вообще свалил отсюда? Сергей Иванович – мужчина довольно интеллигентного вида с тонкими чертами лица и цепким колючим взглядом, молча кивнул и повернулся было идти в машину, но Папа, придержав его за локоток, отвел в сторону и сказал: – Понимаешь, невезуха какая. Пока я на улице говорил по телефону, к соседнему павильончику подкатила легковушка с ментами. И хотя они были по гражданке, но я-то сразу просек… Так вот, морда одного из них мне показалась знакомой. Я чисто на автомате свою харю отвернул, но… – Папа помедлил и продолжил: – По-моему, один из них меня знает. Это Опер. Меня брал восемь лет назад. Правда, я не совсем уверен, но… – Узнал? – быстро спросил собеседник. – А кто его знает – быстро все случилось… – Значит, исходим из того, что узнал, – задумчиво пробормотал Сергей Иванович и продолжил: – Давай, Папа, сделаем так: ты на нашей машине езжай по тракту дальше. Ну типа ты здесь проездом. А мы берем частника – вон их сколько – и едем в твой городишко. Там узнаем все, что надо, созваниваемся и решаем, что дальше делать. Хорошо? – Согласен, – ответил Папа, и они разошлись.