– Вот письмо гражданина Перл от 21 сентября, где он пишет, что идет к Лаптеву требовать свою долю. И если он пропадет, то искать его просит в подвале. Вот это письмо, – и Следователь протянул пожелтевшую бумажку. Его только в субботу фельдъегерь из Города доставил. Эксперт глянул в лицо Деду. Вопреки ожиданиям, старик оставался равнодушным, а глаза – как показалось Эксперту – даже улыбались. – Значит, хотите клад найти? Как и этот… Как вы его назвали… Перл? Первый раз слышу такую фамилию! – То есть вы отрицаете… – Да ничего не отрицаю, все так и было, только я фамилию его не знал. – Так чего тянем? – спросил Эксперт. – Как говаривал Остап Ибрагимович: пошли в закрома. – Доктор, – недовольно сказал Прокурор, – я бы попросил вас не вмешиваться и заниматься своими делами… когда они появятся! – Тогда у меня вопрос! – вдруг сказал Дед. – Если я добровольно покажу, как туда войти и все, что внутри, – мне это зачтется? – Безусловно! – ответил Прокурор. – Согласно статье… – Хорошо, пошли. – И далеко идти? – спросил кто-то. – Нет, недалеко, в соседнюю комнату. Вход там – показал он на печь и, подойдя к ней, наклонился и надавил рукой на плинтус, обрамлявший печь по полу, оказавшийся металлическим. Когда он с силой надавил на один его конец, то другой – приподнялся, и Дед, ухватив за него, с натугой потянул вверх. Раздался довольно громкий скрип, и вся печь стала медленно приподниматься. – Система противовесов, – пыхтя, сказал Дед. И, поставив рычаг-плинтус вертикально, сказал: – Толкайте вон туда, – и рукой показал куда. Два сержанта навалились, и приподнявшаяся над уровнем пола печь легко покатила в сторону, при этом та ее часть, где была труба, не двигалась – то есть печь вращалась вокруг условной оси, проходящей через трубу. Когда печь развернули на 90 градусов, открылся вертикальный и довольно узкий колодец, уходящий в темноту. Все участники стояли вокруг колодца и молчали. – Ну чего стоим? – ехидно спросил Дед. – Давайте, давайте! Внезапно Опер стремительно вышел во двор, хлопнул дверкой «уазика» и вернулся в комнату, держа в руке фонарик. Затолкав его в карман, попробовал ногой полукруглую скобу… – Не боись, не боись. Вниз ровно пять метров лететь… – хохотнул Дедок. Опер потихоньку стал спускаться. Вскоре он исчез в темноте, и тут же вспыхнул яркий свет фонарика. – Спускайтесь, – гулко проговорил он, – здесь все поместятся. Потихоньку спустились все, и Эксперт огляделся: они стояли в каменной трубе, причем с одной стороны была видна дверка: низенькая, не более полутора метров высоты. Дед ее просто толкнул, и она бесшумно открылась. Из сплошной темноты пахнуло ощутимым холодом и… страхом: Эксперт почувствовал, как из темноты на них, на него кто-то посмотрел. Посмотрел недовольно и раздраженно. Всем, и это было отчетливо видно по лицам, стало неуютно, и Эксперт отчетливо понял, что туда, в темень никто шагать не хочет. – Не понравились вы ему, – сказал с усмешкой Дед, – не понравились… не понравились… – и шагнул внутрь, на лестницу, уходящую в глубину еще метров на пять. Тут же загорелись два фонарика, и их лучи – один поярче, другой послабее – забегали по пустоте. Только сверху просматривался полукруглый, кирпичный – кирпичный! – потолок. Перед ними расстилалось большущее помещение и брусчатый пол, а в центре подвала угадывалась некая масса. – За ним! – сказал Следователь, и все вступили в это подземелье. – Так, – хрипловатым голосом сказал Прокурор, – показывайте, где труп. – Так вон он – уже четверть века здесь лежит. – Тут же лучи фонарей скрестились на продолговатом предмете. Это был человек, мертвый человек. Эксперт сначала подумал, что ребенок – уж больно маленьким было тело, но, приглядевшись внимательнее, понял – это тело взрослого человека, но не сгнившее, а мумифицированное. – Ой, не трогали бы вы его… не понравится это ему… Ой, не понравится. Прокурор что-то шепнул Следователю и громко сказал: – Ну, Доктор, приступайте! – А может, поднимем тело на поверхность. Здесь мало что увидим… – И тут раздался какой-то скрежет, напоминающий хриплый хохот человека, и свет обоих фонарей погас. – Я ж говорил, что не надо трогать Его! Вот Ему и не понравилось это! – раздался голос Деда, и, как показалось, уже издалека. – Свет, черт побери, – раздался чей-то голос, – свет зажгите! Совсем рядом вспыхнул огонек спички и осветил лицо Следователя. – Фонари не горят, а Деда, похоже, тоже нет. Сбежал. Быстро наверх… вы… двое, – показал он на сержантов, – все вокруг осмотреть! – Да не надо осматривать, – ответил Опер, – во всех точках, где он может появиться, стоят мои люди. И скорее всего, – если он, конечно, не здесь спрятался – ход проложен в овраг. Пусть себе идет. – Хорошо, – подумав, ответил Прокурор, – давайте делом заниматься. Дальше все пошло своим чередом. Пригнали откуда-то передвижную электростанцию, протянули кабель и осветили подземелье. А оно было большим. Ну, а самое главное, никаких особых секретов или чего-то необычного там не хранилось. Там был труп и не менее 200 ящиков с… водкой. Причем с самой разнообразной водкой: и с дореволюционных времен, и начиная с 50-х годов. Там были и «Пьер Смирнофф», «Эристов», «Кеглевич», «Вудку выборову», «Wodka wyborowa», «Кристалл», «Московская особая», «Столичная», «Крепкая», «Русская», «Лимонная»», «Пшеничная», «Посольская», «Сибирская», «Кубанская» и «Юбилейная». И это было все. Больше там ничего не было. Когда вынесли труп – а дело это оказалось нелегким, – Опер, подойдя к ящикам с водкой, вдруг рассмеялся – громко и даже, как Эксперту показалось, истерично: – А эти-то, дурачки сверху, гнали паршивый суррогат, не ведая, что внизу, под ними, хранятся тысячи бутылок отличнейшего напитка, ра-ри-тет-ного, – по слогам закончил Опер. Вот, в принципе, так закончилась эта история. Труп мужчины, обнаруженный в подвале, отправили на экспертизу в Областное бюро – все ж нечасто экспертам попадаются мумифицированные трупы, и поэтому решили, что не с районным свиным рылом лезть в исследование таких трупов, а я и не протестовал. Сбежавшего Деда задержали на пятые сутки, когда вычислили, где он может прятаться. И вот какова его история. Каких-либо достоверных данных о его детстве и жизни до середины 50-х годов не нашли. Деревня, где он родился, была похоронена на дне Волги при заполнении водохранилища. Известна дата его рождения – 1913 год. Приехал в наш городок на строительство таежной железной дороги, будучи хорошим взрывником, и работал три года, а потом сломал ноги. В то время строители жили в этих «царских складах», которые были переоборудованы под общежитие. Пока он лечился, строители уехали и в здание снова вернули склады, куда он и пошел работать. Почти сразу он стал кладовщиком, и его поселили в квартире у торца склада. Году в 62-м он обнаружил ход в подземелье и там нашел ящики с водкой. В 1963 году его пришел шантажировать некий Перл. Кстати, записку от имени этого Перла написал сам Следователь: он в архивах раскопал дело об исчезновении такого гражданина. Кстати, по этому поводу свидетелем проходил и гражданин Лаптев. Но тогда подозрений он не вызвал. А сейчас Дед рассказал, как завел этого мужика в подвал и ударил гирькой по голове. И там он его лежать и оставил. А Дед с тех пор сошел с ума. Временами – как он говорил – этот мужик приходит к нему и требует принести ему водки. И Дедок время от времени покупал ему бутылку и нес в подземелье, уверяя, что часть водки незакрытых бутылок действительно исчезала. Когда стали в складах гнать спирт, Дед от запаха спирта стал сильно болеть – у него снова появились галлюцинации. И тогда он склад взорвал, рассчитав, что его стена устоит. Вот только в момент взрыва отлетел кусочек камня и пробил ему голову. – Это мне отомстил тот, убитый, – хихикая, рассказывал Дед. Деда Лаптева, конечно, направили на психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемым, и поместили на принудительное лечение в Атаманово. Кстати, куда делась водка из этого склада, я так и не узнал. Но одна бутылка, произведенная в 1914 году, врученная мне Прокурором, до сих пор стоит у нас дома. * * * Пастушок на небольшой лошадке важно ехал спереди стада. Чуть позади ехал его дружок, паренек, которому едва исполнилось четырнадцать лет. Тронув поводья, он догнал своего молодого помощника: – Слышь, Санек, а правда, что дедушка Федор от водки сгорел? – спросил мальчишка своего более старшего друга. – Да? – Да, в общем, от нее. Только он напился какой-то дряни… метильева спирта вроде. Мучился – страшно. Ну ее, эту водку! – и, шлепнув кобылку, отъехал в сторону и посмотрел на взорванное здание. Там деловито суетились люди, бульдозеры сгребали мусор, а новая крыша ярко блестела в лучах заходящего сентябрьского солнышка. «Да, – подумал он, – теперь это здание стало похоже на обычный деревенский амбар». – Смотри, Петя, там вывеску вывешивают. Не видишь, че там написано? – …так, – приложив ладонь козырьком ко лбу, сказал Петька. – Филиал… ликеро-водочного… а дальше непонятно. – В общем-то понятно! Опять людей травить будут. Водка сильнее Горбачева, – и, хлестанув коняшку, поехал дальше. Рабочий день подходил к концу. Братья Люди могут быть счастливы лишь при условии, что они не считают счастье целью жизни. Оруэлл Он открыл глаза и увидел небо, еще темноватое, предрассветное небо, небо без единого облачка. Странно, он не чувствовал ни рук, ни ног. И не просто не чувствовал, он не смог пошевелить даже пальцем руки, да и нога нисколько не сдвинулась с места, когда он попытался шевельнуть стопой. «Их что, нет вообще?» – подумал Он, немного повернул голову, чтобы понять, где он находится, и тут же вспышка острейшей боли погасила и так-то неяркое небо. Через минуту (а может, через вечность) Он снова открыл глаза и тут же их закрыл от ослепительного луча солнца, клюнувшего его прямо в глаз. Машинально Он попытался прикрыть глаза рукой, но опять рука не шевельнулась, будто ее не было. «А может, их, рук, вообще нет?» – в смятении подумал Он и попытался… вернее, хотел попытаться поднять голову, но вовремя вспомнил о той острейшей боли, что чуть не убила его в прошлый раз, и поэтому он замер. А кстати, где Он? Что с ним? Он попытался вспомнить, но все было пусто, в голове его не было ни единой мысли, было только небо и яркое солнце слева от него. От него? Солнце? А может, это не солнце? А может, Он… умер??? Ведь у него нет ничего – ни рук, ни ног. Да, но зато есть сумасшедшая боль, и он опасливо заморгал веками. Заморгал! Значит, Он живой. И тут он услышал голос. Обычный человеческий голос: – Лежит… лежит… живой! – и тут же что-то черное закрыло солнце, и через мгновение это сформировалось в человеческое лицо, и он услышал: – Сейчас все кончится, – чьи-то руки протиснулись под его спину, и последнее, что он почувствовал в жизни, – нечеловеческую, с ума сводящую боль, возникшую спереди и мгновенно ушедшую в спину. Он еще на долю секунды представил себя ничтожным дождевым червем, которого разорвали… Разорвали? Рыбалка!!! Он же ехал… Но тут в голове вспыхнуло солнце, и оно вспыхнуло последний раз в его жизни и… А может, это ему показалось… Только вслед за этим он почувствовал, как его качает теплая, теплая вода и несет далеко-далеко – в детство?.. И все кончилось. * * * Был понедельник. День, когда Эксперт старается на работу не опаздывать именно потому, что понедельник! День, когда работы много. Однако из всяких правил бывают исключения. Вот и в этот день Эксперт опоздал на работу, вернее, задержался по дороге на целых полчаса и, придя в свое отделение, был приятно удивлен: в холодильнике лежал всего один труп, а вот живых граждан, стоящих в очереди на освидетельствование по поводу нанесенных им побоев, не было вовсе. Да к тому же был готов чай, и именно такой, как эксперт и любил: крепкий – на грани с пресловутым чифирем – и мало сладкий. Надев халат и беря свою кружку, спросил: – Ну, «коллефтифчик», каково понедельничное настроение?