Юля больше не плакала. Теперь ее мучило уже не то, что Артемка сбежал из дома, не то, что нашел новых людей, которые интересовали его больше мамы с бабушкой, больше омерзительной школы, омерзительных одноклассников, омерзительных учителей, омерзительного М., ее мучило не то, что сын хотел исчезнуть и скрыться – как раз это она могла понять. Она не могла понять новых слов, новых оборотов, новых выражений. Он ведь ничего не понимал в политике. Все, что знала сама Юля, – имя президента. Она даже не знала, кто у нее в стране министр, например, образования. И Артемка не знал. Она была уверена, что Артемка тоже ничего не знал и знать не хотел. Он смотрел по телевизору мультики, фильмы, играл в компьютерные игры. Он любил озеро, лес, горы, холмы, любил бабушку и маму. Это и была его страна: мама, бабушка, деревья, цветы, насекомые, травы, небо над головой. Он все это любил. «Он добрый мальчик, добрый мальчик, он добрый мальчик…» – нашептывала Юля в подушку, задыхаясь и пряча лицо в наволочку, чтобы ни единая душа на свете ее не услышала, не увидела, не узнала про беду. Потом Юля вытирала слезы и начинала думать о том, что Мишка прав и надо попробовать Артемку обмануть. Но для этого действительно нужна была подготовка. Юля решила искать в интернете все плохое, что пишут о России. А иначе как поймешь, от чего ее надо спасать? Юля набрала в поисковике: «Что плохого говорят о России?» Открыла первую ссылку. Там разные люди рассказывали о том, что слышали о России за границей: пьют много водки, холодно, талантливые гимнасты, фигуристы, шахматисты, агрессия на Украине. Юля полистала комментарии – большинство упоминали эту самую агрессию. И этот пункт казался самым серьезным наряду с водкой и морозом. Тогда Юля набрала в поисковике «Агрессия России на Украине», выпала ссылка на какую-то энциклопедию. Юля открыла и стала читать. Было ужасно скучно и непонятно. Но это не самое неприятное. Вчитавшись, Юля совершенно разочаровалась в статье, поскольку из нее следовало, что Украина воюет сама с собой. А русские тут вообще не особо виноваты. Взяли Крым, который им исторически принадлежал, и все. Юля покраснела от напряжения и решила сформулировать вопрос более умно. Написала коротко: «Критика российской политики». Первая ссылка заинтриговала: «Пять критиков президента, которые убиты или умерли при загадочных обстоятельствах». В статье приводилось пять примеров. То есть журналист утверждал, что пять человек могли быть убиты из-за критики в адрес президента. «Ладно, – подумала Юля, – это можно как-нибудь использовать. Но этого мало». Юля по очереди открывала одну ссылку за другой, но вместо критики на нее сыпались статьи, критикующие критику: «Все кому не лень критикуют Россию…», «Критики российской власти отмывают бабки…», «Критика российской власти и беспочвенные обвинения…» – И как мне подготовиться, если даже в интернете я не нахожу нормальных, понятных ругательных статей о России? – допекала Юля Мишку по телефону. – Ну-у-у… Если ничего не находишь, придумай сама. – Что придумать? – Подумай и скажи, что в жизни плохо, – неуверенно, но бодро сказал Мишка. – Ну, бедность. – Хорошо! Еще? – Ну… медицина. Лекарств нет. И врачей толковых. – Во-от! Молодец! Похвала подействовала на Юлю благотворно, и она с готовностью выпалила: – Сантехники! – Какие сантехники? – не понял Мишка. – Ну… они все ужасно выглядят и алкаши. – И что? – Я смотрела один американский сериал, там у главной героини муж был сантехник. Красавец просто! И зарабатывал очень неплохо. Наверное, в Америке все сантехники такие. А у нас… нет. – Так… ладно. Про сантехника не надо. Вот очень хорошо было про медицину, про бедность и что там еще? – Ох, больше ничего. Ну еще я прочитала, что кого-то там убили из-за типа протестов или вроде того. Но разве всего этого нет в других странах? – Да есть, конечно. – И какой тогда смысл? – Смысл в том, чтобы ты поддержала того, кого мы не будем называть по телефону. Смысл в том, чтобы ты тоже выразила несогласие и протест, ясно? Попробуй вызвать в себе чувство протеста. – У меня чувство протеста против этого бреда! – закричала Юля. Спустя неделю после отъезда из М. как-то утром позвонила Лида и сказала, что собиралась звонить еще несколько дней назад, но не все сразу поняла. – Я смотрю: водки для растираний в бутылке нет, подумала, ну, закончилась, Купила другую бутылку. На следующий день прихожу: половины опять нет. Ну, бабулечка мне наплела что-то – что много раз себе стопы растирала, потому что холодно. Ну я что? Я ничего. И так у нее постоянно водка уходила – просто бутылка за три, а то и за два дня, а сегодня я не могла ее добудиться, и вонища от нее жуткая, проспиртовалась бабулечка ой-ой-ой! Не знаю, Юленька, так можно ведь и сердечный приступ заработать, и что хочешь в ее-то возрасте. И с лекарствами от Паркинсона пить-то ведь нельзя! Ну да и вообще. Что делать будем? Как несколько дней назад, когда закричала клиентка с окровавленным пальцем, Юля почувствовала, будто у нее что-то стукнуло в голове – тук – и тишина. – Водку отберите. Вообще отберите. Совсем. И не приносите больше. Пускай греет ноги горячей водой. Сама она до магазина не дойдет. А… И соседям, пожалуйста, скажите, чтобы они ей ни в коем случае не приносили. – Хорошо, Юленька. – Лида замялась. – А чего это она вдруг? Как ты думаешь? – Нервы. Все болезни от нервов, всё от нервов, – строго сказала Юля. На том и порешили. Весь день Юля тряслась – переживала, что в пьяном виде бабушка может кому-нибудь что-нибудь сболтнуть. Позвонила Мишке – попросила через день навестить, проверить, нет ли в доме водки, трезвая ли баба Рая, удостовериться. Клиенты раздражали неимоверно. Один, полный, низенький молодой человек, рассказывал, что у него болит горло и почему-то воспалились железки под языком: – Понимаете, это как когда десна, например, воспаляется при стоматите. Вот такие же почти ощущения под языком, только еще болит, и там набухло какое-то красное мясцо, и появились красненькие бугорки, так сложно объяснить, вот посмотрите! Молодой человек открыл рот, поднял язык вверх и даже привстал, чтобы Юля могла лучше разглядеть его «бугорки». Юля сочувственно вздохнула. Пахло изо рта отвратительно. Другой клиент, девушка лет тридцати с хвостиком, исповедовалась на тему того, как сложно снова влюбиться и довериться мужчине: – Вы смотрели шоу «Замуж за Бузову»? Вот Бузова мне не очень нравится, но в принципе что-то в ней есть. И шоу хорошее. Но ведь в реальной жизни десять мужиков не придут бороться за ваше сердце! У нее вот приходят, и то она не может никого выбрать толком. Оказывается, один не заинтересован, другой дурак, третий пришел ради денег, четвертому еще что-то от нее надо. Всем от тебя что-то надо, и никому не нужна девушка. Нет мужиков! Нет! Третий клиент, пожилой ухоженный мужчина, рассказывал Юле о том, какой у него загородный дом в Подмосковье, сколько комнат, чем отделана ванная комната, примыкающая к спальне, какие виды из окон. При этом мужчина подмигивал, нахально улыбался, флиртовал напропалую, и Юле все время хотелось послать его подальше и заорать, чтобы он засунул свой дом себе в одно место. Но Юля так и не послала и так и не заорала. Последняя клиентка жаловалась на мастопатию: «У меня груди от стресса так набухли, так болят, ну прямо невозможно ходить, больно ужасно, и лифчик надевать больно, все давит, жмет, и я как будто потолстела, то есть это какое-то гормональное, и я теперь не знаю, как от этого избавиться! Ничего не помогает, к груди не притронуться, я и мастодинон принимаю, и гелем каким-то мажу, а во всем виноват мой старый муж, дурак, урод, всю жизнь мне испортил, молодость отобрал! Теперь из-за него сиськи как арбузы!» Женщина принималась рыдать. Юля все внимательно выслушала, доделала работу и пошла к себе. Она хотела позвонить бабе Рае, но вдруг опять позвонила Лида. – Что случилось? – упавшим голосом спросила Юля, предчувствуя плохие новости. – Ой, Юленька, совсем беда! Я утром оставшуюся водку унесла, сейчас прихожу, бабулечка не в своем уме, совсем крыша съехала: не узнает меня, какой-то бред несет, не знает, где она, какой год, просто как умалишенная! И пахнет от нее корвалолом! На всю квартиру корвалолом этим воняет. И пузырек пустой стоит на столике. Весь корвалол выпила. Я скорую вызвала, так это оставлять нельзя, ее сейчас забрали в больницу, сказали, будут промывать, капельницу ставить. Юленька, мне так жаль! И что на нее нашло? И в третий раз за последнее время Юля почувствовала, как что-то стукнуло у нее в голове. – Юленька? Ты меня слышишь? – спросила Лида. – Да. – Юля очнулась. – Лида, спасибо вам за все, идите домой. Я попрошу друга навестить бабушку в больнице и позвоню вам, когда ваша помощь снова понадобится. Думаю, это будет очень скоро. Вряд ли ее продержат дольше трех дней. Тем вечером после разговора с Мишкой Юля направилась в кабинет к Андрею и попросила трахнуть ее на столе. Это было совсем не в ее духе, выглядела она осунувшейся, слабой и взбудораженной, вела себя странно. Села перед Андреем на стол и задрала юбку. Он сидел в кресле и внимательно смотрел ей в глаза. – Прикройся, пожалуйста. Юбку опусти, – сдержанно сказал Андрей. – Почему? Ты меня не хочешь? – развязным тоном спросила Юля. У нее немножко дрожал голос. – Хочу, но не так. Это не ты. Я не знаю, что с тобой происходит, но это не ты. – Это я, и я хочу на столе! Разве это не весело? Тебе не весело? – истерически вскрикнула Юля. Андрей аккуратно взял ее за талию и попытался снять со стола. – Слезай, давай лучше поговорим, мы давно не говорили, – мягко произнес он. – Ты не хочешь со мной говорить. – Юля соскочила со стола и сняла с себя юбку. – Ты не задаешь вопросов. – Она сняла колготки. – Ты предельно отстранен. – Она сняла трусики. – Что ты? Что ты делаешь? – Андрей поднял юбку с пола. – Ты хочешь, чтобы мы просто трахались. – Юля сняла кофточку. – А ты бы потом ходил такой загадочный, равнодушный и свободный. – Она сняла лифчик. – Давай! Я согласна! Ты же этого хочешь! Андрей собрал с пола Юлину одежду и вручил ей по очереди: юбку, колготки, лифчик и остальное. Она стояла как истукан. – Оденься, я подожду, пока у тебя закончится истерика, и поговорим, – невозмутимо произнес Андрей. – А вот и нет! – Юля бросила одежду на пол и выбежала из кабинета в чем мать родила. Она пронеслась мимо стойки ресепшена с такой скоростью, что администраторша успела только ойкнуть. Распахнула дверь на улицу и стала танцевать под окнами отеля – ходить взад-вперед, виляя бедрами, горланить «А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь» и подпрыгивать – голая, босая, на снегу. Продолжалось зрелище не дольше пары минут. Андрей выбежал следом, накинул на Юлю свое черное пальто и аккуратно, под руку, увел в спальню. * * * Андрей поселил Юлю в одном из номеров отеля. Около недели она лежала пластом, пила таблетки, разговаривала с психиатром, которого Андрей велел доставить прямо из Барнаула. Потом постепенно стала выходить на улицу – гулять. Не работала, все время чувствовала себя слабой и сонной, заторможенной от лекарств. Врач сказал, что ничего ужасного не произошло – просто нервный срыв. – То есть она не сошла с ума? – допытывался Андрей, стоя посреди Юлиного номера, пока она спала. – Нет, нет, это просто самый настоящий нервный срыв, – тихо говорил психиатр со специфическим спокойствием, свойственным лишь людям его профессии. – А она станет прежней? Нормальной? Доктор замолчал, повернул голову на спящую Юлю, кивнул, снова посмотрел на Андрея. – Да, да. Возможно, понадобится психотерапевт, хотя тут я обычно оставляю ситуацию на усмотрение больного. Если ей захочется выговориться, разобраться в себе. В любом случае, в Колывани нет никаких психотерапевтов, – опомнился врач. – Да. Долго она еще не сможет работать? – Она может начинать работать, как только ей захочется. Смысл не в том, чтобы не работать, а в том, чтобы не было стресса. У нее, очевидно, было сильное потрясение. Но мне она ничего не захотела рассказать. – У нее есть какой-то секрет. Но она мне ничего не говорит. Я думал, она в порядке, а вот, видимо, что-то копилось и выплеснулось, – сказал Андрей.