На секунду он поднял голову. – Беги! Уже совсем скоро. – А потом снова откусил от эфирографа. Эладора в ужасе наблюдала, как Эмлин тает, а может быть, ужимается и как-то втягивается внутрь машины. Эфирограф грохнулся на пол, когда Эмлин исчез. Подергивались провода – по ним что-то двигалось. Провода соединяются с материком, с паутиной эфирографных станций. С машинами, установленными в ключевых местах по всему Гвердону. Это парламент, Мыс Королевы, гильдейская зала алхимиков, отделения городского дозора… все городские органы соединены нервными волокнами из крученого орихалка. Не получится ли у нее отправить предупреждение на материк? Эладора проверила эфирограф – без признаков жизни. Прошло уже пять минут. Шесть, и она на выходе из башни, в руке ключи от камер. Семь, и она во дворе. Одна из каркасных вышек рухнула поперек, загородив зеркальную башню от самого скверного хаоса. Сквозь чад и языки огня видно, как последние стражники удерживают ворота форта. Земля, где они стоят, пропитана кровью святых. Восемь, и она валко пересекает двор. Дыхательная маска – вот все, что не дает ей угореть отравленным дымом. От жара на коже появляются язвочки. Вот дверь, ведущая в каземат. Девять, и она внутри старого форта, возведенного по окружности острова. Верхние ярусы полыхают. С потолка сыплются искры, а перекрытия между балками накалены докрасна. Вся крепость тревожно скрипит. Десять, и она внизу. На дне лестничного колодца стальная дверь, заперта. Барсетка уже здесь: скребется, раздирает кладку вокруг проема, пытается отодрать стальной лист. Продолговатое рыльце облеплено кровью и сажей, поэтому ей очень тяжко дышать. – Кари внутри! Эладора отпихивает ее. – Уходи! – орет. – Беги на лодку! Пускай нас ждут! К стальной двери горячо прикасаться. Она поискала нужный ключ. Барсетка так изуродовала петли, что Эладора лишь частично смогла открыть дверь, но в щель протиснуться можно. Внутри нет света. Она переводит дыхание, воздух в маске воняет золой и потом, и – «одинннадцать минут» – шепчет колдовской наговор. Чары текут сквозь нее, пронзают кости и мышцы, пока она собирает энергию и выплескивает в виде шарика света. Даже смешно, насколько труден ей этот призыв, примитивнейший по меркам сил, с которыми она походя управлялась в обличье святой. Заклинание осветило ряд камер. Карильон лежала здесь, на топчане за самой дальней решеткой. Без сознания, но пошевельнулась. Эладора припустила туда, подбирая на ходу ключ от камеры. – Выпусти меня. Рука Мирена взметнулась из щели меж прутьев и вцепилась ей в правый локоть. Пальцы сомкнулись на предплечье, впились зубьями капкана. Он донельзя исхудал, мертвенно-бледен, но это он. Были времена – год и целую жизнь назад, – когда она от всей души разрешила бы трогать себя, где ему вздумается. Когда в его пустом равнодушии видела скрытую ранимость и глубину чувств. Она не наблюдала воочию ни один из проступков, в которых Мирена обвиняли. Не была свидетелем ни одного из убийств, не знала, что отец породил его Карильон на замену – запасного святого Черных Железных Богов. Келкин и Рамигос поделились отчетами, где описывалось, как Мирен ликвидировал отцовских врагов, как тайно телепортировался по городу, проникал в замкнутые комнаты ради умерщвления и грабежа. Как в самый пик Кризиса он убил Шпата. Какой-то ее глупенькой части не хотелось этому верить. Тогда она так и не смогла сопоставить выродка из отчетов с парнем, которого долго и хорошо знала. Зато смогла теперь. Мирен потянул ее к своей камере. Его конечности пугающе сокращались и вытягивались, как удавий хвост. Одна рука обвила ей шею, зажимая воздуховод маски. Другая рука старалась ухватить ее левую и достать до связки ключей. Она уронила ключи и ногой отшвырнула их подальше в коридор. Он злобно зашипел и усилил хватку на горле. Она раздирала его руку ногтями, но он не подал и вида, что ему больно. Испробовала заклинание, но он оторвал ее от земли и шарахнул головой о поперечину решетки. Боль разрушила ее контроль над чарами. – Я надеялся, что ты придешь ко мне, – шептал он на ухо. Его ладонь щупала и мяла ей бока. Он наткнулся на сочиненное ею письмо, развернул. – Что за дела? Бросаешь меня гнить месяцами, а как только за решетку попадает милая Кари, тут же прибегаешь на помощь? – Не знала. Где. Ты. – «Двенадцать» – отметила другая часть ее разума, холодная и безжалостная. – Если я отпущу тебя, откроешь замок? – выпалил он ей на ухо. – Да, – выдохнула она. Долгое мгновение он взвешивал ее слова. – Нет. Кажется, я тебе не верю. – Он продолжал давить и давить. Камера уже совсем далеко. Она попыталась молиться Хранимым Богам – крупицы материнской силы хватило бы оторвать Мирену руку или согнуть прутья камеры Кари, – но боги тоже очень далеко и высоко от нее. Она будто бы падала в темную пропасть, где с нею соседствовало одно только эхо да гулкий стук сердца. – Это отец имел на тебя виды, а не я. – Голос раздавался внутри ее, в мозгу пробегала мысль, принадлежавшая не ей. На глубине колыхались ломаные линии тьмы. Царила ужасная тишина – так в ее воображении должна звучать смерть. Отсутствие звука, где глохнет все. Рука на горле гладкая и сухая, при этом вспоминалось, как ее душили червистые ладони деда. Каким-то образом голос Карильон вплескивается в безмолвие. Он звенит прямо тут, в темном месте, и в то же время скатывается с вышины: – Убийца! Давление слабнет, и Эладора падает на пол. Втягивает воздух и перед глазами вспыхивают багровые огонечки. Кари здесь, нетвердо стоит на ногах, но свободна, уже не в камере. Зажала в кулаке связку ключей, и с одного зазубренного ключа капает кровь. Мирен укачивает раненую руку. Подносит предплечье ко рту и сосет кровь. – У нас одни и те же сны, – бросил он Кари. – Ты убила почти всех, но двое еще остались. Сломленные, как и мы. – Эл, а пистолет у тебя есть? Е-мое, да хоть нож? Порешу ублюдину. – Кари приходится опираться на стену, чтобы стоять вертикально, но в голосе не слышно никаких колебаний. – Надо. Уходить, – сипит Эладора. – Они сейчас. Разбомбят остров. – Сойдет, – говорит Кари. – Слыхал, мразина? – Она изобразила присвист летящей мины. – Тебе на башку целый дом сейчас рухнет. Прям как твоему папке. Мирен слизал остаток крови. Потянулся как кот, принюхался к воздуху. Полно гари, зато никаких остатков запаха газа. – Идем со мной, Карильон, – позвал он и подал руку сквозь решетку. На этот раз вежливо, точно джентльмен помогает даме выбраться из кареты. – Мне знаком этот путь. Кари не двинулась. Мирен отступил. – Как пожелаешь. Он сжал кулаки и начал исчезать. Было жутко. Телепортируясь при Эладоре в тот раз, в склепе на Могильном холме, Мирен просто пропал. Один удар сердца – он здесь, второй – его нет, промельк бесплотной тени. Сейчас по-другому. Он не шевелился, но, насколько она могла судить, со страшной силой проталкивал себя в некое измерение, через которое путешествовал. Сердце ударило уже с дюжину раз, и новая мука искажала его лицо с каждым ударом. Удар за ударом он выцветал, хрустели суставы, трещали, натягивались жилы. Хуже всего, он кое-что терял навсегда – призрачный послеобраз, составленный из телесных крупиц. Лунную тень костей, тоньше самого изысканного фарфора. Ауру плоти, как слой луковой шелухи. Привидение мышечной ткани. Туман от влаги из глаз, капельки крови, несколько ниток с его рваной дерюги. Все повалилось на пол или было подхвачено горячим сквозняком, когда у него все-таки получилось исчезнуть. – Нижние боги, – проговорила Кари, сползая по стене. – Некогда, – сказала Эладора, подхватывая ее. Она сбилась со счета, когда начнется артиллерийский обстрел. И так ясно, больше пары минут у них нет. Они бросились сквозь горящий форт, спускаясь обратно на первый ярус, разыскивая дверь, ведущую на выход к воротам. Промчались через бесконечную цепочку комнат, над головой трещало пламя и сверху падали горящие доски. Они отыскали окно, достаточно большое, чтоб вылезти. За окном отвесный обрыв тянулся до скал на восточном краю острова. Они полувыкарабкались-полуупали, приземлившись на твердые камни. Карильон глотнула свежего воздуха, когда облако дыма взрезал морской бриз. Отсюда к пристани спускалась козья тропинка. Свет горящих над ними построек слепил ярче солнца. – Мне становится дурновато, – сообщила Кари, поскальзываясь на камнях. – Надо только пройти еще чуточку, – обнадежила Эладора, но ее прервал отдаленный гулкий грохот артиллерийской канонады. Она взглянула на горизонт, где виднелся город. С этого расстояния Гвердон не больше светлого гребешка, лишь некоторые его черты различимы. Белая громада Нового города, шпили Священного холма. Дымный след над Мысом Королевы. Булавочные головки огней в небе, точно падают звезды. Глава 43 – Поплыли! – Эладора подтолкнула Кари к воде, когда первые снаряды пошли на снижение. К счастью, исходной целью наводчиков была машинерия для призыва у южного берега, а не сам форт. Все равно, они лишь в нескольких сотнях ярдов от зоны обстрела, и на глазах полмира разлетается в прах. Первый залп ведется минами-ревунами, предназначенными пробивать укрепленные цели. Боевые корабли, крепостные бастионы, богов. «Вторая волна будет такой же, – догадывается она, – ею разрушат остатки форта, снесут все укрытия, где могли бы спрятаться бродячие святые». Следующим залпом полетит флогистон и начисто выжжет весь остров. Рука об руку они ворвались в холодную воду, стараясь удержаться на поверхности. Рядом качались и подскакивали на волне обломки «Отповеди». Карильон более сильный пловец, но она истощена заточением. Эладора поймала всплывший кусок обшивки, такой удержит сестру на плаву, пока они гребут в сторону слабеющих огоньков. Дыхательная маска набрала соленую воду, она стянула ее, обмотав ремешком запястье. – Эл, – безжизненно произнесла Кари. – Спасибо. – Ну ладно, – засопела Эладора. – Кажется, я поступила правильно. Вряд ли я бы смогла тебя бросить. – Не за это. То есть за это, но еще за то, что вышибла дурь из матушки. Я-то знаю, как страшно впускать в себя бога. И как тяжело потом остаться собой. – Она задрожала, закашлялась. – Даже со Шпатом, хоть он, наверно, не бог, все равно бывает трудно вспомнить, где кончается он и начинаюсь я. Иногда я садилась на поезд и на пару дней просто сваливала нахер из города. – Все считали, что ты уехала. – Эладора тоже легла на этот обломок, вода покачивала ее тело. Она сбросила сапоги, чтобы лучше плыть, и ступни мерзли в холодной воде. Она устала, и работать ногами все тяжелее. Вот только если они остановятся, здешнее течение прибьет их обратно к Чуткому, вынесет под огонь. – Уплыла за море. Ага. Я подумывала об этом, но… не знаю. По моим ощущениям, все просрала именно я, выходит – и чинить мне. Раньше со мной такого не было, пока… – Кари, не отключайся. – Если я не сумею, то… позаботься ты, ладно? – Кари не удержалась за их плотик и начала соскальзывать вниз. Эладора поймала запястье кузины. – Карильон Тай, не спать! – Постараюсь. – Кари закусила губу, расправила плечи и подтянулась на доске. Позади них на Чуткий посыпались новые снаряды. Новые ревуны. Небо мгновенно просветлело, потом его снова затянула тьма. Когда прекратились скрежет и вой и умолкло их эхо, Эладора добавила: – Это Крыс послал меня тебя вытащить. По-моему, ему нужна твоя помощь.