Возникла долгая пауза. – Упражняйся в заклинаниях, если ум занять больше нечем. – Рамигос опять погрузилась в сон. Или притворилась спящей. Эладора чувствовала, что чародейка наблюдает за ней, зрачки проблескивали из-под отяжелевших век. Незримые силы вились вокруг них, пока поезд мчался сквозь сумерки. Глава 30 К тому времени как они высадились на станции, перевалило далеко за полночь. Эладора поискала по вагонам и нашла сонного Эмлина, ехавшего вместе с Риадо и парой письмоводителей. Эмлин и Эладора пошли пешком по полутемной извилистой пещере станции, спускаясь к нижним уровням гвердонской подземки. В городском поезде сперва было тесно, повсюду гудели разговоры о появлении короля из старых легенд, но большинство пассажиров высыпало на площади Мужества. Пока они с Эмлином сидели и ждали отправки, стражник дозора на платформе присматривался к ним с вопросительным выражением. В нижней Мойке по ночам опасно; Эладора мысленно повторила свой чародейский заговор на случай неожиданных неприятностей. Доктор Рамигос оказалась права – этот ритуал придавал спокойствие. Поезд дернулся, пополз вперед и загрохотал тьме навстречу. Теперь они в вагоне одни. – Эмлин? Пожалуйста, прости меня за то, что произошло на Фестивале. Та женщина – моя мать. Она меня разыскивала, не тебя. Она… – Я не хочу об этом говорить, – сказал он. Бедного мальчишку теперь еще и Эладора пугает. Он вжался в сиденье, будто к спинке его пригвоздили. Зрачки со страху расширились, и Эладора вспомнила, как на мгновение ей сверкнули восемь точечных огоньков, восемь глаз отразили пламя занебесного гнева матери. «От тебя смердит. Ну-ка покажись». Проще некуда будет донести на него, как на незаконного святого. Она сможет провернуть это дело, даже минуя официальные каналы – попросит посодействовать Рамигос. Избавит Алика от скандала. Келкин, вероятно, потребует отстранения Алика без лишнего шума; она уже представила, как он это проделает. Абсалом Спайк нависнет над Аликовым порогом, убедительным голосом растолкует, что так надо – надо для партии. «Лицемерка!» – вскричала другая ее часть. Прикосновение святости к самой Эладоре тщательно скрыли, наряду с грехами прочих, замешанных в Кризис. Хранителей, алхимиков, семьи Таев, Келкина – замарался каждый. – Я отведу тебя домой, – пообещала она. – Только не рассказывайте отцу! – неожиданно выпалил мальчик. Когда они прибыли на станцию в Мойке, повсюду стояла охрана. Эмлин затрясся, стоило солдатам показаться навстречу. Эладора смотрела на них с любопытством – это были морские пехотинцы, а не привычный городской дозор. Ей уже сообщили: прошлой ночью произошел какой-то инцидент в заливе. Проникновение; ущерба нет и разбойников убили на месте, однако, возможно, кто-то ушел. Им с мальчиком махнули проходить без всяких вопросов. Когда вокруг так много вооруженной стражи, гражданским нечего делать ночью на Мойке, но бдительные наблюдатели следили за улицами из каждого окна – кроме дома Джалех. Здесь окна закрыты ставнями и весь дом погружен в сон. Эладоре пришлось колотить в дверь несколько минут, прежде чем ей открыли. Старая жрица, Джалех, поманила их внутрь когтистой рукой. – Твоего отца еще нет, – сообщила она Эмлину. – Ступай в кровать. И до того как заснешь, десять раз попроси Нищего Праведника зажечь для тебя свой фонарь. Эмлин без оглядки кинулся наверх. – А где Алик? – поинтересовалась Эладора. – Вышел, – отрезала Джалех. – Когда он вернется? – Не ведаю. Его нет с прошлого вечера. – Она пригляделась к Эладоре. – А ты сюда уже приходила. С Барсеткой. Ты из парламента. Что тебе нужно в такой поздний час? Эладора подождала, пока не услышала, как где-то в глубине дома закрылась дверь. – Собственно, я бы хотела задать пару вопросов про Эмлина и ваш дом. Джалех хмыкнула, жестом пригласила Эладору присесть. – Я уже беседовала со стражей. – Насчет Эмлина? – Насчет моего дома и тех, кто приходит ко мне смиряться. – Расскажите, как происходит смирение, – попросила Эладора. – Сдается мне, ты и так все про это знаешь, – буркнула Джалех. Она спустила рукав рясы поверх чешуйчатой руки, убирая когтистую кисть. – Чтобы получить благословение, какой бы оно ни приняло вид, надо приблизиться к богу. Уподобиться ему духом и телом, показаться там, где он в силе. Часовни, храмы, места молений бывают опасны. Некоторые подойдут так близко к богу, что бог действием проявит себя через них. Завладеет ими и не отпустит. Они будто застряли в терновом кусте. Несмотря на теплую ночь, Джалех положила поленья в жаровню и ворошила гибнущий огонь, пока он опять не разгорелся. – Здесь я помогаю тем, кто хочет освободиться. Резко вырваться, отринув бога, который к тебе прицепился, не лучший выход – так ты надорвешь душу. Лучше вытаскивать колючки одну за другой. Помогают заунывные молитвы, они сглаживают разум. Иные боги проникают в тебя через твои поступки, а иные – сквозь чувства. – Как будто сафидизм наоборот, – поделилась Эладора, – молиться одному богу, чтобы другой перестал тебя замечать и душа б от него отвязалась. Всегда ли это срабатывает? Вы можете освободить от святости наверняка? Джалех подернула плечами: – Никто из нас до конца не свободен. Всегда может не задаться случай, когда бог обратится к земле и заберет себе любого из нас, даже здесь. Наши тронутые богами изменены лишь телесно. Настоящих святых в город больше не пропускают. Только тех, кто благословлен самую чуточку. С одной колючкой в душе. – Она хихикнула и опять поворошила угли, заставляя их вспыхнуть. – А вы можете определить, есть ли на ком-нибудь святость? Глаза Джалех блеснули при свете огня. – Бывает, возникает нечто такое. Какое-то ощущение восприятия. – Что случилось с вашей рукой? – Что дает тебе право заявляться сюда и так много расспрашивать? Эладора примолкла, потом тихо заговорила: – Понимаете, парламент собирается придать упырей в подчинение городской страже – вынюхивать святых и прочую угрозу для города. Барсетка о вас высоко отзывалась, но она – бескорыстная душа. Другие могут быть более назойливы. Так, по крайней мере, сказал владыка Крыс, когда я с ним в последний раз говорила. – А не унюхают ли упыри тебя саму? У меня было такое ощущение, когда ты приходила до этого, – тебя уже освящали, верно? Ты пыталась вырваться и надломилась. Кто это сделал? Судя по твоему говору, дальше Гвердона ты нигде не была. Так это Хранимые Боги расшевелились и захотели завладеть тобой? Священное пламя Сафида? Или кто-то еще? – Моя мать, – призналась Эладора, – святая Хранителей. Она, э-э, намекала, что у Эмлина тоже может быть дар. Я хочу узнать, не замечали ли вы у него каких-нибудь признаков духовной благодати? – А что потом? Позовешь стражу? Высвистишь сюда упырей? Сошлешь его на Чуткий? – А это потребуется? Джалех потянулась к огню, вытащила из жаровни горячий уголь, держа на голых чешуйках увечной руки. – Я жила в Лириксе, давным-давно. Работала я на Джирдану, на старые драконьи семьи. Я осквернила душу всеми мастями грехов. Кульсан, господь убийц, осознал себя во мне, объявил меня принадлежащей ему, но я не понимала этого долгое, долгое время. Может, узри я его раньше, то уехала бы домой до того, как… – Она стиснула уголь, кроша его в черную пыль. – Иные боги действуют тайно, дочка. И по одному тому, что кто-то святой, нельзя судить, будто он всей душой предан богу, который на него притязает. Она подняла взгляд на Эладору. – Боги прокляли меня, когда я задушила жреца Кульсана. Мне искалечило руку. Небесная кара. – Она стряхнула угольную пыль обратно в пламя, и оно взметнулось. – Я даже не знала, что была святою убийцей, пока Кульсан не отобрал свои дары и вместо них наслал проклятие. – Посыпался ворох искр. Так она клонит к тому, что Эмлин не подозревает о своей святости? Или к тому, что мальчик – не угроза, и какая бы в нем ни теплилась сила, ее слишком мало для реальной опасности? – Я оставлю Алику записку. Пожалуйста, проследите, чтобы он ее получил. – Эладора нашарила в сумке перо и бумагу. – А если вы обяжете Эмлина старательно смирять свой дар, то я сочту это личной услугой. Эладоре отчасти не по себе от любых молитв Хранимым Богам, покуда те чересчур взбудоражены. Подыскать бы мальчишке какую-нибудь светскую процедуру смирения, вне общения с божествами. Что-нибудь наподобие упражнений в чарах, которые Рамигос заставляет ее… «Ой», – Эладора чуть не сломала перо. Рамигос входила в совет по расследованию Кризиса. Знает все о печальных похождениях Эладоры. Проявляет к Эладоре интерес, обучает ее колдовству. «Так же, как профессор Онгент». Так какие боги, по мнению Рамигос, до сих пор притязают на Эладорину душу? Ей сказали, что Черные Железные Боги мертвы. Неужто солгали? Джалех наблюдала за ней, темный силуэт против огня. Быть может, в этой женщине отразилась будущая судьба города. В рубцах перенесенных потерь, с трудом уцелевшая, она была вынуждена приспосабливаться под незримые силы. Неспособная от них укрыться, отринуть их насовсем, лишь балансировать, склоняясь от одной к другой в их противоборстве. Благая и проклятая, верующая и безбожная, все разом. Эладора внезапно позавидовала старой женщине. Джалех нашла свое место здесь, в этом доме. А Эладора еще недавно уверенно считала, что ее место в университете, среди книг. Где история уже написана и правила мироздания не меняются в угоду безумным прихотям неведомых богов. Теперь ее уверенность поубавилась. Кто-то застучал на пороге, разбивая ее угрюмый настрой. Джалех отомкнула засовы и, занеся когтистую драконью лапу как кинжал, начала медленно открывать дверь человечьей рукой, пока не убедилась в безопасности гостя. Опасности нет. Это Алик. Он вошел с ухмылкой, нелепо одетый в вещи непомерной величины. – Мисс Даттин, – поприветствовал Алик и поклонился. – Все ли в порядке? С Эмлином все хорошо? – Он наверху. Что, во имя светлой мечты, на вас надето? Он опустил взгляд на свою безразмерную одежду. – О, я катался с друзьями и свалился в канал. Пришлось покамест напялить. О чем это все толкуют, про какого-то короля? – По-видимому, к нам вернулся наследник гвердонского престола. – В самом деле? Шпион слушал, как Эладора скороговоркой описывает события на Фестивале. Чудесное появление какого-то пропащего короля он отмел за малой значимостью. В Гвердоне народ немудрящий, когда речь заходит о божественной воле – они живут в блаженном краю Хранимых Богов, куда лишь иногда заносит накипь с Божьей войны. Появление волшебной короны пред отдаленным потомком? Да это сущие фокусы по сравнению с настоящими, подвластными богам чудесами. Если древние короли полезут когти рвать из могилы или все парламентарии сольются в одного мясистого великана, который оседлает город, поднимет Замковый холм вместо щита, а тремя соборами взмахнет как трезубцем, вот тогда шпион поразится взаправду. Нет, возвращение короля – не повод для беспокойства. Не будет иметь значения, кто верховодит, когда прибудет Ишмирский флот. Завтра. Завтра Эмлин отправит послание.