Отсюда палуба «Великой Отповеди» видна отчетливее. Там, неподвижно вмонтированная в центр главного мостика, стоит рама ракетной пусковой установки. Массивно укреплена, обвита защитными чарами – рунами и противоударными щитами. Если бы искомое оружие находилось сейчас на борту «Великой Отповеди», его бы установили тут. Рама пуста. – Ее здесь нет, Тандер. – Надо убедиться наверняка, – сказал Тандер. – Приказ Анны. Там, за корпусом «Отповеди», в каменную стену ущелья была вделана металлическая дверь. Какую-то природную пещеру расширили, укрепили, оковали сталью. Узкая колея рельсов сбегала от двери к причалу. Там оружейная. Шпион смотрел на эту дверь и не мог прекратить. Она притягивала взгляд. Он чувствовал, что должен за ней наблюдать, как нельзя сводить глаз со змеи, греющейся на солнце посреди дороги. Эта дверь очень ему не понравилась. Тандер тоже это заметил. Чтобы достичь двери, им придется перебраться на другую сторону заводи, через западный тупик. Там редкие, шипастые скалы. Быть может, удастся переправиться на тот край по наносам мусора, что скопился у берега в глубине заводи. Тандер пошел первым, и веревка потянула за ним шпиона. Он лез за Тандером по скалам, используя те же выемки для рук и ступней. Впивался пальцами в малейшие щели. По мере приближения на шпиона надвигалась растущая слабость. Такое странное ощущение дурноты, словно невидимые вредные частицы уже проникли в него и облепили кости. Кровь густела, свертывалась, загнивала в жилах. Пальцы начали цепенеть. Он просто мешок из плоти, тяжелый и вялый. С великим трудом он передвинул ногу, другую; поставил локти на опору, словно матрос, завязывающий канат; оплел пальцами камень. Этого не хватило. Он соскользнул и, внезапно обмякнув, понесся вниз навстречу зазубренным скалам. Его подхватила веревка. Тандер держался, вцепившись в камень. Пальцы побелели от нагрузки двойного веса – своего и шпиона. – Лезь! – приказал Тандер, бешено пуча глаза. Паучий яд Ткача Судеб придал ему силу, порожденную отчаяньем. Для Тандера нет беды хуже неудачи, тогда по повелению Анны он перестанет существовать. Шпион не мог ничего поделать. Он вдруг устал до предела, вне всякого предела. Он мог только висеть у всех на виду. Если часовой случайно посмотрит на этот край заводи, то засечет его моментально. – Лезь, – опять прошипел Тандер. Он перехватился, цепляясь за камень – Тандер ужасно силен, – чтобы достать до ножа и обрезать веревку, если будет необходимо. Он бросит шпиона умирать. Даст ему утонуть. А потом придет за Эмлином. Шпион замолотил конечностями. У него не получалось вспомнить, где руки, где ноги и какая между ними предполагается разница. Но Алик пришел ему на помощь, Алик, который превозмог сам себя. Алик, который вскарабкался на утес. Алик, который уже помогал Тандеру преодолеть последние футы скалы до северного берега заводи. И вот они на Мысу Королевы. Впереди, у двери стоят двое часовых. Они просматривают дорогу, проложенную от причалов к оружейной, а не утесы. Они пока не увидели две перемазанные фигурки, присевшие за бочкой. – Что за дерьмо ты давеча исполнил? – прошептал Тандер. – В обморок свалился или что? – Да ничего, – ответил Алик. – Давай заканчивать, раз начали. Тандер вынул ствол. Это же пистолет для подводной, мать ее, стрельбы, точность у него никакая, с любого расстояния, тем более за сто футов в полутьме – но отчаяние вытворяет с человеческой волей странные штуки. «Хрясь-хрясь» двух выстрелов прокатилось над водой, и два тела упали, канули в темноту. Тандер бросился бегом, помчался к двери оружейной. Неистово, яростно, из последних сил. Шпиону пришлось, подражая ему, тоже выбежать на насыпь. Вперед, вдоль рельс, вдоль двух светлых железных полосок. К устрашающей двери понеслись они оба. Позади шпион услышал далекие крики, на Мысе Королевы поднимался шум. Пока еще не взвыли сирены, но это лишь вопрос времени. Бог твердыни почувствовал, что его ужалили, услышал жужжание слепня. Скоро Мыс Королевы охлопает себя, чтобы пришибить взломщика. Тандер первым добежал до двери. Открывая, провернул запорное колесо. За порогом каменный коридор. Стойки, хранилище оружия. Оба взглянули на нее лишь мгновение, и тут же в глубине коридора зазвенели сигналы тревоги. Но хватило и одного мгновения. Божья бомба разместилась сразу за дверью, готовая к немедленной погрузке на «Отповедь» по первой команде. Болванка из уродливого черного железа, из сваренных вместе кривых, обгрызенных пластин. Безобразная, облезлая капля запекшегося божественного ихора. Она сама настолько шокирована собственным существованием, что криком просила себя уничтожить. Скомканный, сжатый концентрат богохульства. Неоспорима в своей мерзостной мощи, отвратительна в своей целостности. Шпион издал вопль у себя в голове – ликования, ужаса, он не знал. Алик – сейчас он больше Алик, чем когда-либо был – схватил Тандера за плечо. – Надо уходить! – Сердце колотилось в груди, его скручивало от боли грядущей пальбы. Он хотел любой ценой жить. Услышать, как его имя чествуют в партийном зале промлибов. Вернуться в смирительный дом и обнять Эмлина. Остаться Аликом. – Бежим! – взвыли сирены. Заполыхали прожекторы. Они нырнули, бросились в воду спасать свою шкуру. Короткий, противный заплыв через мусор – они молились, что свет не попадет на них. Снова они достигли южного уступа. Алик налег на канат, вытягивая Тандера. Бок о бок они поползли к месту их выхода на берег. К третьему наемнику, к дыхательным клеткам – и открытому морю, и Уне, и лодке, и безопасности, но только не смерти, здесь, на этом сучьем уступе… Луч прожектора попал на них. – Жми! – прокричал Тандер. – Вокруг разразилась ружейная стрельба. Осколки камня посыпались в воду. В Тандера попали, кровь потекла из трех ран, но ни одна не смертельна. Это чудо, треклятое чудо – не пойми какой бог даровал им то, что они не убиты. Фьерди увидел их приближение. Он привстал, поманил их в укрытие, торопя надевать подводную снарягу, и его голова взорвалась – пуля нашла цель. Кости черепа и мозги оросили шлемы, в ожидании выстроенные по линии в ряд. Тандер подхватил один шлем и нахлобучил на плечи Алику. Запечатал грубой рукой, воткнул дыхательную трубку с такой силой, что жаберное существо встрепенулось в баке. – Мне давай! – выкрикнул Тандер. И уже шпион наклонялся вниз; шпион, едва не выронив, поднимал другой шлем, скользкий от крови Фьерди – и водружал его на голову Тандеру. – Скорей, скорей. – Тандер повернулся, кивнув на подвес для дыхательной клетки. – Надо уходить, скорей принести Анне новость: бомба настоящая и она здесь! Сообщить военному флоту Праведного Царства Ишмиры, что Гвердон защищен. Передать им, что первый бог, нарушивший границу – гордая Царица Львов, блистательная Облачная Роженица, сердитый Кракен, – будет сражен одним ударом, разрушен так основательно, что познает смерть, доселе знакомую лишь смертным. Раскрыть им глаза на опасность. Убедить не трогать Гвердон и не сворачивать с прежнего курса. Шпион достал нож и сделал быстрый разрез, проколол защитный кожух над жаберным существом в заплечнике Тандера. Тварь вряд ли наделена достаточной нервной системой, чтобы чувстовать боль, но все равно затрепетала, когда сталь рассекла ее нежные ткани. Затем он защелкнул в гнездо дыхательную трубку. Скоро на перехват вышлют лодки. Нет времени проверять клапана на костюме, ни на что нет времени – только напялить отягощенные башмаки и скользнуть в воду. Каждый шаг прочь от божьей бомбы – небесное благо. Водная тьма прохладна и безмолвна, как тени в храме на площади Севераста. Связанные вместе, они шагали в беспросветной пучине. Шпион кинул вперед пару вспышек-призраков, расчищая путь на случай подхода новых сторожевых полипов. В свете вспышек он мельком глянул на Тандера, но вот опять темно, и остается только идти вперед, следуя за рывками каната. Веревка ослабевает. Провисает. Он нашел Тандера, качающегося туда-сюда по течению. Башмаки с грузом укоренили его, посадили на морское дно, как диковинный анемон. Навеки умолкшего. Шпион бросает последнюю вспышку-призрака и идет дальше. Из темноты возникает Уна, как проводник загробного мира, она здесь, чтобы отнести его душу к забытому морскому божеству. Русалка мрачнеет, видя его одного. Он поднимает перетертый конец каната. Она строит на лице сочувствие, затем ныряет и развязывает его тяжелые башмаки. Освобожденный, он всплывает ей на руки. Ее хвост бьет по воде, и они устремляются вверх. За ними выслали моторные лодки береговых патрулей, ищут нарушителей. Скоро они найдут их тела. Одно, покоящееся среди скал. Другое, того, кто пытался уйти по дну, но не заметил, что шальной выстрел повредил его дыхательное устройство. Бедняга шел к своей смерти, не сознавая, что кончается воздух. Вспышка-призрак источит останки, и его никогда не опознают. Уна быстро несла шпиона в открытую гавань. Вот и лодка, катерок Дредгера, лениво покачивался на волне. Уна подсадила его, вытолкнула на поверхность. Анна и Габерас помогли ему забраться. Лицо Анны без выражения, ничего не прочитать на нем, даже когда Уна знаками показала, что больше никто не придет, и шпион единственный, кто сумел выжить. А теперь настал самый опасный момент. Когда Анна сняла с него шлем, он заговорил пылким шепотом. Будто слова – огонь, горящая головня, которую он вынес из-под темных вод, и скорее хочет сбыть в другие руки. Тандер и не только он погибли, чтобы эти слова дошли до тебя. – У них нет божьей бомбы, – солгал он, – они устроили показуху. Город настежь открыт. Анна делает долгую-долгую затяжку сигаретой. Выдыхает. Бросает окурок за борт. – Это меняет дело. Она поворачивается, стреляет Габерасу точно в грудь, в солнечное сплетение. Стреляет опять, в воду, попадает в Уну. Русалка трепыхается, колотится в муках, ее перепончатая ладонь разбрызгивает серебристую, лунную воду. Но потом она тонет и пропадает. Анна стреляет в воду дважды, затем садится к рулю и запускает двигатель. Шпион лежит на дне лодки, пока они мчатся от Гвердона на юг, вдоль побережья. Мимо шхер, мимо Чуткого и острова Сорокопутов, мимо острова Статуй. Мимо Колокольной Скалы. Изможденный, невредимый, шпион проваливается в сон рядом с остывающим трупом. Он пробуждается от шороха, когда тело Габераса съезжает в воду с дополнительным грузом свинцового пояса и оружия, принадлежавшего шпиону. Ночь не закончилась, но на востоке небо светлеет. Скоро будет рассвет. В полумраке шпион различает прибрежную линию к западу от лодки. Должно быть, они в нескольких милях южнее Гвердона. А отдаленное пятно света в глубине суши, скорее всего, поле празднования Фестиваля. Анна подымает дыхательную клетку шпиона, чтобы выбросить за борт, затем медлит. Всматривается в бак, подставляя его к слабому свету зари. – Повезло тебе, – сказала она. – Жаберная рыбка-то умерла. – Она открыла решетку, извлекла останки алхимической тварюжки. На желатиновой плоти ожог – должно быть, ее достала вспышка-призрак. Искра потусторонней энергии отлетела от погребального костра Тандера в бак шпиона. – Дышать было трудно, – согласился шпион. – Удивительно, как ты не скончался, – пробормотала Анна. – Возблагодари богов. – Она крепко сдавила кулак, и созданьице лопнуло, разбрызнув слизь. Анна прополоскала руки в воде.