И вдруг внутри ее снова раздался гимн, слова песнопения стали неодолимы, и ее опять вытолкнуло на солнце. Толпа хлынула вперед, вынося ее к алтарю. Она пошатнулась и, подняв глаза к небу, увидела их. Горних богов. Там, покрыт капюшоном, не Нищий ли Праведник вознес свою лампу истины? Великан, выше самих небес. Плащ его – ночное небо. Глаза исполнены мудрости, какую можно обрести только в страданиях. Подле него, колоссальным изваянием посреди павильона промышленников, высится сам Вещий Кузнец. Он тяжело ступает вперед и поднимает молот. «Кто-нибудь другой видит их?» – думает она. Разве что некоторые – фанатичные сафидисты, духовицы-мистики, особо восприимчивые дети. В целом люд практически не ощущает приближение своих богов. Их присутствие зримо лишь в совокупности – подол Нищего Праведника коснулся толпы, и ряд поклонников задрожал в ознобе под летним зноем. Эладора видела Хранимых Богов прежде. Их образы ненадолго показались ей в Кризис, когда была сражена Святая Алина. Тогда они были хрупкими, призрачными – растерянными и устрашенными. Теперь они сильно окрепли. С востока шагает Святой Шторм. Его броня инкрустирована моллюсками и морской солью, но огненный меч ярко пылает на фоне небес. Он опускает взор на Эладору – под забралом шлема глаза бога ей не видны, но его узнавание озаряет вспышкой молнии, и вот она уже корчится на земле. Руки толпы поднимают ее и несут – очередную паломницу сразил религиозный экстаз. Кто-то надевает цветочную гирлянду ей на шею, но венок развязывается и соскальзывает на землю, под ноги паствы. Эладора пытается отбиваться. Пытается прочитать охранное заклинание, но не может подобрать слова. На ум приходит только лекция профессора Онгента, глумливое развенчание Хранимых Богов. «Типичный пример небольшого сельского пантеона… образы, возникшие из циклов жизни и смерти, от разделения на нас и на не-нас… незамысловатые, непримечательные… Не более осмысленны или разумны, чем круглый червь или клещ…» Мать встает со своих лугов и пастбищ. Над ее бровью сверкает венок из цветов. Сейчас время яркого света, время веселья, перед трудами осени, перед лютой зимой. Радость, как мед – переслащена. Эладору тошнит. «Но это ничего не меняет, – в отчаянии убеждает себя она. – Это лишь эфирный спазм, духовная рябь. Поколенье назад, когда боги были столь же сильны, Хранители не удержали хватку на шее парламента. Келкин все равно победит». Боги поглядели на нее сверху вниз, взвесили ее мысли – и двинулись дальше. Они начали умаляться перед ее взором. Цветочный венец на челе Матери усох. Это как взрыв, как бомбардировка из гаубиц в обратном порядке. Они сокращаются, оседают, сжимаются в кольцо из огня… Теревант поднес Ольтику меч. На миг брат зачем-то нелепо оглянулся на Даэринта. Тот коротко покачал головой, но тем не менее Ольтик потянулся к мечу. Он поднял его, и по клинку заструились души. Сквозь носителя потекли всплески энергии, усиливая, возвеличивая его. И без того сильный, он становится неуязвимым. И так красавец, он становится восхитительным. И прежде властный – отные богоподобен. На остальных троих под пологом шатра – троих смертных – его превращение подействовало по-разному. Даэринт со стоном от сгибания старых суставов опустился на колени. До Тереванта докатилось безудержное ликование, дикое торжество, и он не сразу разобрал откуда – с Фестиваля на поле или изнутри его головы. Лис тоже услышала шумные выкрики с Фестиваля. Она рассмеялась, поцеловала в щеку своего мужа и прошептала ему, вполне для Тереванта отчетливо: – Я выиграла. Сильва передавала цветочный венок какому-то неказистому коротышке в светло-зеленом плаще, как вдруг раздался громовой треск. Солнце полыхнуло так сильно, что в зрачках Эладоры пропечаталось огненное кольцо. Пропечаталось в зрачках у всего народа – сборище всколыхнулось, тысячи людей полуослепли в эту минуту божественной славы. Эладора остервенело проморгалась, но кольцо по-прежнему было тут, чудотворный обод из золотого свечения, которое осаживалось, отвердевало, пока не приняло вид царственной драгоценности. Короны из огня. Цветочный венок превратился в искрящую жаром корону. И Сильва вместе с тем человечком в зеленом плаще так и не выпустили ее из рук. Патрос бегом бросился с высокого алтаря, расшвыривая с пути епископов и прелатов. Он протолкнулся к Сильве. Мать все еще держала корону, застыв, как на картине. Со стороны все это просто ожившая сцена с религиозного полотна – краснорясая святая, какой-то нищий праведник – и в белоснежной сутане благочестивый патрос. А потом этот бродяга склонил перед патросом колени. Патрос принял корону и возложил ее коротышке на голову на виду у всей многотысячной толпы. – Король! Король вернулся! Глава 27 Этим вечером воды гвердонской гавани илисты и темны. Морское ложе завалено грязью фабричных отходов, и каждый шаг баламутил клубы взвеси. Даже если бы шпион хотел зажечь лампу, прицепленную к подводному костюму, дальше нескольких дюймов все равно ничего б не увидел. Полагаться он мог только на натяженье каната, обвязанного вокруг талии. Веревка тянула его вперед, в кромешную тьму. Где-то позади него Тандер, привязанный к той же веревке. Впереди шпиона канат тянется к женщине-русалке, Уне. Она держит конец еще и другого каната, им взнузданы два наемничих приятеля Тандера, Фьерди и Сменщик. Сменщик не отзывался ни на какое другое имя, и шпион не попрекал его этим. На всех четверых надеты костюмы, по клятвенному заверению Дредгера, водонепроницаемые, но растущий в правом башмаке шпиона холод предполагал обратное. За спинами у них дыхательные клетки. Возьмите жабры от какого-нибудь морского животного, поддерживайте в них жизнь с помощью питательного желе. Закрепите жабры внутри решетчатой коробки, отводите от них жидкий воздух в шлем водолаза. И пока жаберное создание благоденствует, вы можете дышать под водой. Шпион чуствовал при ходьбе, как существо булькает у его позвоночника. Обутый в свинец, он брел по морскому дну. Где-то далеко в стороне, наверху качается катер Дредгера, где ждут Габерас и Анна. Когда работа будет выполнена, Уна проводит четверку обратно к катеру. Они отстегнут пояса и ботинки с грузом, и русалка по одному поднимет их на поверхность. Предполагается, что они пробудут внизу самое большее час, на пределе сил их дыхательных приспособлений. Шпион не мог сказать, сколько уже прошло – без зрения, без слуха, без ничего, кроме холода и вкуса меди. Он никогда так не ощущал кровь, бегущую по телу, ритм движения легких. Он ушами слышал стук сердца. Промелькнула Уна, светлое мановение в иллюминаторе шлема. Некоторые части ее чешуйчатого тела источают свет под водой, ее плоть несет на себе начертанный благовест Кракена. Теперь его знаки воссияли: жабры по бокам русалки стали четче видны. Чем дольше она живет в глубине, тем больше смиряется со своей переменой. Шпион пообещал ей и мужу существенную плату за эту работу, но никаким количеством денег не обратить вспять ее преображение. Отные она принадлежит богу – и морю. Натяжение, и они идут дальше. Маршем во тьму. Кто-то споткнулся – шпион судит по провисанию веревки. Потом заколыхалось стремительное течение, это Уна поплыла поднимать упавшего водолаза. Они движутся слишком медленно, полагает шпион, но нет способа донести мысль другим. После бесконечного перехода вне времени морское дно начинает повышаться. Появились огни, высоко над ним, и где-то рокочут моторы. Что-то проплывает над головой. Бронированный военный корабль, огромный и страшный, как явление бога. Они приблизились к охраняемой бухте у Мыса Королевы. План таков: прошагать мимо крепостных стен и охраны, миновать все заграждения, избрав крайне неживописный маршрут по дну залива. Это более простой путь, но и он защищен. Уна ведет их в обход подводных препятствий. Шипастых металлических глыб. С пояса свисает тяжелый пистолет. Пистолет водоупорный – флогистон горит в воде с той же легкостью, что и на воздухе, – но вряд ли он сумеет в кого-нибудь попасть, пока на нем этот неудобный костюм. Взамен он отстегивает вспышку-призрак и берет ее рукой в перчатке. Нажми на рычажок, и маленькая граната разрядится воющим штормом эфирной энергии. Сырые чары, применять их опасно. Вспышку-призрак трудно отследить на расстоянии. Наблюдатель увидит лишь скоротечный искровый вихрь, фосфоресцирующую мешанину, горящую только миг. Еще важнее то, что это оружие неплохо справляется с волшебной защитой, сметая обереги и заклинания грубой силой хаоса. Мало что не сумеет разнести к чертям вспышка-призрак. Обратная сторона в том, что действуют они неразборчиво, сперва атакуют наиболее уязвимую цель, по пути через наименьшее психическое сопротивление к забытью. Если шпион выпустит вспышку-призрак здесь, заряд устремится к Уне или одному из наемников. Тем не менее он держал призрака наготове. По мере подъема огни на поверхности разгорались. Громадные эфирные прожектора, установленные на скалы, отгоняли сумеречную мглу от пещеры. На Мысу Королевы была пещерная протока, крутостенная расселина поперек отрога суши. Крепость поглотила мыс, одела морские утесы в бетон. Пещеру расширили землечерпалками и взрывчаткой, превратив в спокойную, безопасную заводь, узкую и обнесенную стенами. Над головой прошел новый корабль, затмевая лучи прожекторов. Шпион рассмотрел тень от трала, тащившего корабль, как Уна тянула их группу. Как вверху, так и внизу. При подготовке к выходу Тандер со шпионом прорабатывали свои связи. Общались с Дредгером, с отставными военными, алхимиками, моряками, всеми, кто бывал внутри Мыса Королевы. Устье бухты смотрело почти ровно на восток, и все контакты сходились на том, что главная якорная стоянка на северной стороне протоки. От середины южной стороны шел невысокий скальный уступ до западного конца заводи, где швартовалась «Великая Отповедь». То и была их цель. Там можно выбраться из воды и с близкого расстояния разведать корабль. Установить, есть ли на нем божья бомба, готовая к применению против потусторонних завоевательных сил. На плане, который Тандер набросал на листке в таверне, все выглядело просто. Они еще злорадствовали, мол, народ уехал на Фестиваль, значит, выставят меньше караульных, и бахвалились, как за несколько минут проникнут туда и с легкостью скроются. Но воздух в шлеме уже начал приобретать спертый привкус, а им еще предстоял долгий путь на катер после выполнения задания. Три других водолаза беспокоились, доберутся ли они назад живыми. У шпиона другие заботы. Внезапно распустился клубок илистой грязи, разнося приглушенный рокот. Рябит коричневое с синим пятно – это Уна шарахнулась назад, за ней змеиными кольцами опадала веревка. Поодаль колыхание – там наемники, приятели Тандера. Один нащупывал пистолет, второй где-то впереди, в грязевом облаке. Шпион мельком углядел нечто с зубами и щупальцами – полип, выращенный огромным и плотоядным. Творение алхимического чана. Он бросает в него творением другого алхимического чана, граната-призрак медленно вращается в воде. И взрывается также беззвучно, извергает из себя вихревое облачко белесых фантомов, они вскоре гасятся пеленой мути. Под водой визг этого оружия не услыхать. Уже ничего не колышется, все спокойно. Ил оседает, вода очищается. Он видит оборванный конец наемничьего каната, изодранные куски водолазного снаряжения и занесенную илом тушу, разорванную на части длинными, наждачными жалами. Выживший наемник – кто из них, непонятно – поднимается на ноги. Вспышка-призрак забрала чудовище, охранявшее устье бухты. А точнее сказать, одно из чудовищ. Ибо кто знает, сколько еще монстров таится впереди среди камней и грязи? Шпион оборачивается. Позади темный силуэт Тандера, по-прежнему привязанный к нему. Тандер подходит вплотную, прижимает шлем к стеклянному иллюминатору шпиона. Видно, как шевелятся губы Тандера, металл передает слабые толчки, но ему не разобрать слов. Не тратя времени, шпион отцепляет лампу и светит по разу – сперва на другого наемника, а потом в направлении, куда уплыла Уна. Оставшийся боец топает к ним, держа оборванный конец каната, как пропавшее дитя. Шпион принимает конец и пропускает вокруг своей талии. Все трое водолазов теперь в одной связке. Они стоят во мгле и ждут долгую минуту, пока Уна не показывается перед ними. По сравнению с ее водоплавающим изяществом все они – кривоногие увальни. Жестами она доводит до сведения – дальше она не зайдет. Она будет ждать их у устья бухты и по возвращении проведет на катер. Она показывает направление к скальной гряде, предположительно находившейся за завесой мглы, где-то на южной части бухты. Затем отплывает в противоположную сторону, и трое остаются одни. Друг с другом говорить они не могут, и краги слишком раздуты – позволяют изображать только самые примитивные жесты. В общей веревке настоящая демократия – все следуют курсом, выбранным большинством, а там – будь что будет. Сверху резанул свет. Небольшая лодка, похоже, ее послали проверить, отчего взбаламутились воды. Рыба почти не водится в гвердонской гавани, но кое-что могло выжить и в этих изгаженных водах. Сторожевое чудище наверняка схватило забредшую камбалу или морскую собаку. Не всякая тревога означает вторжение. Но все равно троица водолазов поспешила убраться от света. Тандер вел их. Если он ошибется с направлением, они обречены. Если он не наткнется на ту скальную полку, то они пройдут мимо, вдоль ложа охраняемой заводи. А там никак нельзя будет подняться из воды незаметно. Возможно, они и доберутся до Уны, пока не закончится воздух, но на это нельзя уповать. Дышать становилось труднее. Далеко отсюда корчился Эмлин, пытаясь отпрянуть от безжалостного пламени Хранимых Богов в руках Сильвы Даттин. Еще дальше двигались на север флотилии Ишмиры – к Лириксу или Хайту, не столь важно. Дыханье Облачной Роженицы надувало их паруса, впереди плыл Кракен, покоряя море. Царица Львов на форштевне ревом бросала неприятелю вызов. Верховный Умур восседал на звездном престоле. Ткач Судеб наблюдал за всем этим из тени. Закружилась голова. Шпион не мог вспомнить прежние дни, когда он еще не брел через эти мутные воды. А затем канат повлек его на подъем. Тандер отыскал уступ. Они выползли из воды, прижались к скалам за цистернами из-под топлива, чтобы не заметили часовые. Вытряхнулись из подводных костюмов, помогая друг другу снять тяжелые медные шлемы, шумные башмаки с грузом, алхимические клетки. Жабры в клетках устали, их синеватая чешуя теперь наливалась розовым. Из тонких перепонок сочились кровавые струйки. Выживший Тандеров друган – Фьерди – раньше пользовался такими запасниками воздуха. Он побледнел и помянул богов под нос, а им сказал, что ему придется остаться и полоскать баки, пока они вновь не сделаются пригодны. Шпион отвязал от себя канат Фьерди. Но по-прежнему двигался в поводу у Тандера. Теперь их стало двое. Тандер со шпионом медленно крались по узкому выступу вдоль кромки заводи. Они отдали себя на милость приливу – высшая отметка уровня воды лежала в двух футах над головой карабкающегося шпиона. Ноги поскальзывались на водорослях и ракушечнике. Они продвигались по ущелью потайной заводи, а за темной, глубокой водой высился Мыс Королевы. Позади вставала южная скальная стена. Если сзади имеются часовые, то, чтобы разглядеть разведчиков, им надо подойти к самому краю кряжа. На другой стороне заводи часовые есть обязательно – великое множество. Там была воздвигнута могучая крепость Мыса Королевы, она грозила пушечными жерлами морю, и сторожевые башни просматривали весь окоем. Крепость высилась сама над собой – новые валы и башни подминали под себя старые. Росла как коралл, как бетонная раковая опухоль. Шпион съеживался под взглядом сотен крепостных окон. Есть старые – бойницы и стрельницы – и новые – застекленные скважины в стенах недавно отстроенных секций, словно глаза, переливались красным, отражая закатное солнце. Длинные стволы пушек торчали растопыренными пальцами под багрово-рыжими облаками в расщелине неба. Крупные батареи могли прицельно стрелять через всю шхеристую гавань Гвердона. Могли расшвырять мертвецов на острове Статуй, стереть одной вспышкой цеха Дредгера на острове Сорокопутов. Огневые точки поменьше контролировали подступы к городу и наблюдали за подходом к этой бухте. Они продолжали ползти, приближались к линкору на якоре в конце бухты. К «Великой Отповеди», построенной, чтобы испытать преимущество новых алхимических двигателей. А может быть, заодно и божьей бомбы. Шпион выудил подзорную трубу и навел на «Отповедь». Команда работала на палубе в защитных одеждах. В большинстве без шлемов – опасности нет, просто стандартные правила. Пока еще нет опасности, так правильнее – оружие под их управлением в тысячу раз смертоноснее любой пули или клинка. Большая ли емкость вон тех кислотных семян потребуется, чтобы убить всю команду на палубе, растопить их плоть и превратить в липкий порошок кости? Сотая часть бочонка? Или того меньше? Шпион – не Сангада Барадин, но эти плавучие броненосцы и ему кажутся неземными. Невероятными, волшебными творениями людской изобретательности и алхимии. – Надо подобраться поближе, – потребовал Тандер. Они заскользили быстрее. Фьерди уже не видно – затерялся среди камней.