— А в соседнем Чашкинском? — спросил Рогаткин. — Барышня, видимо, перепила, вот ей и приснилось, — снова открестился от монастырей майор, покосившись на дремлющую на заднем сиденье машины девушку. — Зара, — разбудил блудницу Рогаткин. — Обещаю проводить вас до дома, доставить, так сказать, в целости и сохранности, и сдать на руки вашей маме после того, как вы подпишете показания! Зара равнодушно подмахнула показания, категорически отказавшись от сопровождения, чем не на шутку расстроила Льва Тимофеевича. У него даже заболело сердце, потому что, сняв шубку, блудница оказалась маленькой, стройной и необычайно миловидной девушкой — даже с распухшим правым глазом… По всему выходило, что все события, свидетельницей которых стала Чеботарёва Зара Николаевна, произошли в ночь на 31 августа, когда на дороге дежурили сотрудники ППС: Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев и Лапшин. Осталось только опросить непосредственно их, хотя милицейская машина могла быть из другого города или района, сделал уточнение майор Кривоносов. Только в три часа ночи майор Рогаткин, наконец, добрел до своего номера в гостинице «Подорожник». «Похоже, пропавший рефрижератор находится где-то здесь», — быстро мелькнула мысль и так же быстро пропала, потому что старший следователь заснул. И никто не видел, как всю ночь столетними липами городского сада летала парочка разбитных ведьм на мётлах… Вкус провинции — Ну, как он там, вкус провинции-то? — справился прокурор Евтакиев, когда майор Рогаткин по телефону доложил об открывшихся новых обстоятельствах дела. — Не очень вкусно, хотя… — Лев Тимофеевич пожевал губами. — В общем, так себе, Петр Никодимыч! — окончательно определился «во вкусах» старший следователь. — Вы уже опросили всех сотрудников ППС, дежуривших в ту ночь? — спросил прокурор. — Да, — подтвердил Рогаткин. — К сожалению, никто из них не вспомнил, что видел рефрижератор с похожими номерами. — А показания свидетельницы преступления уже проверили? — проворчал Евтакиев. — Чеботарёвой?.. Да, Пётр Никодимыч, мы с собаками прошли все цеха, гаражи и подсобные помещения химкомбината, но ничего похожего на рефрижератор и груз не нашли, — доложил следователь. — Как Гончаров отреагировал на проверку химкомбината? — Нормально. — Ваши дальнейшие действия, Лев Тимофеевич? — кашлянул прокурор. — Ищу монаха, которому свидетельница преступления Чеботарёва сообщила о трупе в кустах у дороги, Пётр Никодимыч. — Я бы на вашем месте поискал труп водителя на местном кладбище, — перебил Евтакиев. — Ведь могли же его прикопать в чужую могилу? — Могли, — вздохнул следователь. — Отчего же не поискать, Пётр Никодимыч, хотя тут такие сугробы… Я таких сугробов с детства не видал! — Сугробы?! Ну, и шутник вы, Лев Тимофеевич, — хмыкнул прокурор. — Удачи вам, звоните, — и положил трубку. Над Тихорецком плыл морозный туман… Лев Тимофеевич, ткнувшись носом в стекло, долго всматривался в него, пока не заболели глаза, и неожиданно для себя загрустил. Гончаров В кабинете было накурено до рези в глазах. — Санкция на проверку химкомбината у них была или нет?.. — играя желваками, поинтересовался Гончаров. Его желтоватое лицо выглядело больным и злым. — Санкция была, Михаил Васильевич, — буркнул руководитель службы безопасности корпорации, пряча в карман смятый носовой платок. — Вы же в курсе, что прокуратура и ФСБ имеют право проверять любое предприятие, даже по звонку анонима. — Что они искали? — Гончаров подошёл к окну и открыл жалюзи. В кабинет сразу осторожно заполз уличный сумрак из окна. — Неизвестно, но, похоже, комбинат не заминирован, — поцокал языком Пикорин. — Выходит, шантажист наврал, и проверка прокуратуры оказалась нам на руку. — А что показывают записи видеокамер? — нетерпеливо спросил Гончаров. — Посторонние на территории комбината были? — Пока не знаю, — буркнул Пикорин, шмыгая простуженным носом и вставая. — Я туда еду сегодня. У меня есть план поимки шатажиста, при условии, что он сделает, хотя бы ещё один звонок, — Пикорин вытащил из кармана электронную записную книжку и сделал в ней пометку. — Я уже дал указания нашим сотрудникам… — Когда приедешь в Тихорецк, узнай, во-первых, кто навёл на нас прокуратуру, а во-вторых, сейчас я сам позвоню шантажисту, — Гончаров набрал знакомый номер. — Видимо, он отключил телефон?! — после трёх безуспешных попыток разочарованно воскликнул он. — Я позвоню сразу и расскажу все новости, как только приеду на химкомбинат, — выходя, пообещал Пикорин. Через час джип руководителя службы безопасности корпорации был уже на значительном расстоянии от Москвы. Пикорин спал на заднем сиденье, накрывшись пледом, с его носа свисала капля… В Тихорецк он приехал уже ночью и, как сомнамбула, на негнущихся ногах, перешёл из машины в гостиницу, где сразу же уснул. Период полураспада Смрад и гарь от проезжающих мимо машин висела над дорогой с утра и до самой ночи… Экипаж сержантов ППС Лапшина и Долгова работал по известной схеме — они проверяли документы у всех подозрительных машин. — А если завтра нас погонят на детектор лжи, а, Вить?.. — ныл с самого утра Лапшин, проглатывая гласные, так что получалась плохоразличимая акустическая «абракадабра». — Сли на дэтэктр?.. Сли на дэтэктр, Вить?.. — с параноидальной тревожностью повторял он. — Это плечевая Зарка нас выдала, да или нет?.. Про рефрижератор она сказала, с-сука, Вить?.. Долгов, покусывая губы, кивал. — У меня жена беременная, родит скоро, Вить!.. Уже живот опустился, — бледный и всклокоченный Лапшин практически подвывал. — Что будет с ней, Вить, если меня посадят?.. Что будет с дитём, Витя-а-а?.. «Суп с котом будет с твоей беременной крольчихой!» — матерился про себя Долгов, с презрением косясь на напарника. — А может уволиться к чёртовой матери, а? — вдруг обрадовано подскочил Лапшин. — К чёрту забить на эту работу и пойти на химкомбинат?.. Там охранники требуются, я интересовался. — Московский следак уедет и уволишься, понял? — потирая вывихнутую челюсть, начал втолковывать напарнику Долгов. — Кончай трындеть, а то у меня уши в трубочку свернулись от твоего нытья… Давай-ка, потолкаемся, а то я задубел вконец! — и Долгов кулаком резко пихнул Лапшина в грудь. Лапшин отлетел на пару метров и застыл с раскрытым ртом, и тут неожиданно зазвонил мобильный в кармане у Долгова. — Не отвечай! — взвыл Лапшин, хватая Долгова за руки. — Не вздумай, Витька, ты ж обещал не включать его, почему он у тебя включён?.. Дай его мне. — Зачем тебе? — хмыкнул Долгов. — Посмотреть, — уклончиво ответил Лапшин. Долгов, подумав, протянул напарнику «Моторолу». «Запуган, обозлён, закомплексован, — брезгливо глядя на Лапшина, размышлял он. — Если московский следак на него насядет, то от Лапши мокрого места не останется!» То, что произошло дальше, вызвало у него шок — Лапшин с размаху кинул телефон на землю и занёс над ним сапог. — Дурак! — оттолкнул в сторону проезжей части напарника Долгов. — Стой, только не дави!.. Мимо пронёсся рефрижератор в сторону Москвы, за ним ещё три фуры и пара легковушек. Водители с интересом оборачивались на двух милиционеров, которые, похоже, шутливо боролись, чтобы согреться. — Никогда не включай его, слышишь? — исступлённо повторял Лапшин. — Лучше удавлюсь, чем буду кормить тюремных вшей!.. — Да не буду я, не буду, — пряча мокрый и поцарапанный мобильник в карман, широко улыбнулся Долгов. — Не дрейфь, дурачок… — Забудь ты про этот шантаж, надо затаиться и сидеть тихо, как мыши!.. — ещё минуту нравоучительно повторял напарнику Лапшин. Долгов, кусая губы, зло сплёвывал на снег, потом достал из телефона «симку» и демонстративно поджёг её, сунув напарнику под нос: «Нюхай, Лапша, и не ссы больше!..» Рабочий день продолжался, мимо по трассе непрерывным потоком в сторону Москвы шли гружёные машины, обдавая смрадом сидящих в машине пэпээсников. Обугленный комочек пластика с минуту валялся посреди трассы Москва — Ростов. Одна из фур подхватила его задним колесом и увезла в сторону областного центра навсегда. Пирожки «Дожил до седых волос, а не знал, что тихорецкие жители все, как один, пекут знатные пироги с кислой капустой!» — Лев Тимофеевич споткнулся на повороте, откусывая от большого сочного пирога, которым его сегодня угостили. Рогаткин уже второй день подумывал остаться в Тихорецке жить, чтобы жениться на хорошей девушке, завести детей и дождаться внуков. Выходит, гены провинции, всё это время дремали в нём, доедая пирог, изумлялся Лев Тимофеевич самому себе. Вдобавок, со вчерашнего дня у него начали «гореть» уши, а уши у Льва Тимофеевича были своеобразной амплитудой, и всегда пламенели, как только уголовное дело подходило к концу.