Тихорецкие жители, тревожно зевая, наблюдали за долговязым незнакомцем в меховой шапке и оранжевом шарфе, который брёл в сторону сауны «Посейдон», кусая на ходу пирог и оглядываясь. Постояв на резном крылечке сауны полчаса, Лев Тимофеевич окончательно замёрз, дожидаясь коллеги, и лишь затем вместе они вошли внутрь. В сауне в тот вечер было чрезвычайно многолюдно. — Что это у тебя с ушами, Лёвушка?! — воскликнула майор Дочкина, когда увидела вышедшего из раздевалки старшего следователя, завёрнутого в одну лишь простыню. — С ушами у меня полный порядок, Света! — шёпотом успокоил коллегу Лев Тимофеевич и, прокашлявшись, кивнул на гипсовую статую дамы в холле сауны. — Кто эта милая женщина?.. — Финская озёрная ведьма, — Света в смятении перевела взгляд с ушей Льва Тимофеевича на ведьму. — Тихорецк и финский Кваа-Кваакеен — города-побратимы, неужели, ты ничего об этом не слыхал, Лёва?.. Лев Тимофеевич неожиданно обиделся, но виду не подал, и около часа они парились, не проронив ни слова. — Ну что, скоро уезжаешь от нас? — поинтересовалась майор Дочкина, когда они уже собрались уходить. — Как всё выясню, так и уеду, Светлана Георгиевна! — близоруко прищурившись, буркнул Лев Тимофеевич. «Не смотри ему в глаза, влюбишься! — строго велела себе Света. — Ты — да, а он — нет». — Хорошо отдохнули, — проводив Светлану до дома, вынужден был признать Рогаткин. — Спасибо, Света, я вообще-то в сауны не ходок. Не до саун мне, Света!.. — Неплохо отдохнули! — согласилась Дочкина, поперхнувшись смехом, и зайти в гости в этот раз не предложила, зато предложила поделиться пирожками, которые несла в сумке. — Я тебе их заверну, Лёвушка, — сделав кулек из газеты, проворковала она. — Спасибо! — рассеянно поблагодарил Лев Тимофеевич и пошёл в гостиницу, нагруженный мыслями и пирожками. «А с чем пирожки? Неужели, снова с капустой?» — оттопырив губу, он развернул кулёк. Пирожки оказались с гречневой кашей и грибами. Начинка до слёз поразила Льва Тимофеевича, и он разлил чай прямо на кулёк. Тут-то его взгляд и упал на объявление. Монастырская пасека «Тумаркин Двор» — меды цветочные, гречишные и самые ценные — липовые! Продаются в бочонках! Туесках! Стеклянными банками и сотами! В неограниченных количествах — от ложки до тонны — в вашу тару! Товар сертифицирован. Адрес: Чашкинский район, п. г. т. Пыхтино. Направо от яслей «Буратино» — 150 м. Милости просим! — Ага, — протянул Лев Тимофеевич. — Ага, ага… — и развернул газету, читая другие объявления, и, наконец, его взгляд выхватил нужное. Частному молочному хозяйству в деревне Вилкино необходим подержанный трактор на ходу. Не дороже 100 т. руб. Звонить по телефону… — Если покупали трактор, то вполне могли купить и рефрижератор! — Лев Тимофеевич допил чай и покосился на последний пирожок в кульке. — Завтра съем, — пообещал он себе и завалился спать. В номере было холодно, как в ледяном погребе, но закутанному в три одеяла Льву Тимофеевичу уже снились весёлые сны. Почему-то про обезьян. Пчеловод Монахов Утром старший следователь зашёл в редакцию местной газеты и попросил сделать распечатку объявлений, намереваясь по приезде из Чашкинского района обзвонить всех, кто давал объявления о покупке грузовых автомобилей. Уже через час Лев Тимофеевич стоял в сугробе напротив яслей «Буратино» и закуривал. Пыхтино оказалось небольшим посёлком с водокачкой, баней и почтой на главной улице имени Командарма Будённого. Лев Тимофеевич огляделся и повернул направо, как было написано в объявлении. На краю посёлка за глухим забором стояли три деревянных дома. За домами внавалку лежали старые пчелиные ульи, припорошенные снегом, и — тишина, лишь цепная собака звонко погавкала на Льва Тимофеевича, когда тот, открыв калитку, заглянул во двор. — А их не-е-ету!.. Они мёд поехали продавать на ярмарку в Ко-о-ошкино, — распевно сказал кто-то сзади и Лев Тимофеевич обернулся на певучий голос. Позади Рогаткина стояла симпатичная женщина лет пятидесяти с чрезвычайно синими глазами. В Москве таких глаз Лев Тимофеевич ни разу не видел, поэтому заулыбался. — За мёдом приехали? — тем временем поинтересовалась женщина. Лев Тимофеевич радостно кивнул. — А чего без бидона? — женщина, смешно вытаращив глаза, смотрела на старый кожаный портфель с двумя замками в руках следователя. — А что?.. Я в туесках куплю! — начал оправдываться следователь. — А-а-а, — женщина также распевно вздохнула и пошла вдоль забора по тропинке. — Монаховы только вечером приедут, имейте в виду! — через пару метров обернулась она. — Здравствуйте, меня зовут Лев Тимофеевич! Можно от вас позвонить? — спросил Рогаткин у начальника почты, в которую зашёл со служебного входа. — Вообще-то я из прокуратуры, — добавил он, увидев неподдельное возмущение в глазах начальника, пожилого мужчины с внушительной лысиной на шишковатом черепе. Итог часовых телефонных разговоров старшего следователя был неутешительным: ни одно хозяйство, из дававших объявления о покупке грузовых автомашин, в прошлом году рефрижератор не покупало. До вечера еще оставалось время, и Лев Тимофеевич решил прогуляться по посёлку. «Бог милостив, всё равно найду!» — вздыхал Рогаткин, в пятый раз обходя Пыхтино. Его шапка и шарф уже примелькались местным жителям, и даже собаки переставали лаять, когда Лев Тимофеевич шёл мимо них. — Я вот тут смотрю на вас, как вы ходите, — перед старшим следователем из-за сугроба возникла всё та же женщина с синими глазами. — Не замёрзли?.. Хотите в яслях посидеть? — А как же дети? — тяжело вздохнул Рогаткин. — У нас ремонт и краской пахнет, вот как выветрится, тогда и дети будут, — нараспев ответила женщина. — Краски боитесь? — Немного, — пробормотал Лев Тимофеевич. — Тогда пойдёмте, — женщина улыбнулась, — скоро сериал начнется!.. Так, глядя в старенький «Рубин», Лев Тимофеевич просидел целый час, с удовольствием вникая в жизнь одной мексиканской семьи из ста человек. «Приеду в Москву, обязательно продолжение посмотрю», — вдруг поймал себя на мысли старший следователь. — Скажите, а пасека «Тумаркин Двор» имеет отношение к монастырю? — когда фильм закончился, поинтересовался Лев Тимофеевич. — Нет, просто Андрюшка, хозяин пасеки, с бородой ходит и фамилия у него Монахов! — Тамара Ивановна, так звали завхоза яслей, глянула в окно. — Так он не монах? — обрадовался Рогаткин. — Да какой там монах, если троих детей имеет! — развела руками Тамара Ивановна. — Вон, кажется, это его машина едет. Лев Тимофеевич с благодарностью раскланялся и заторопился к выходу. У знакомого забора стоял маленький грузовичок с тентом, полный алюминиевых фляг. — Я старший следователь межрайонной прокуратуры Рогаткин, — представился Лев Тимофеевич косматому мужику в старой дубленке и при бороде. — А я Монахов Андрей Юрьевич, — хмыкнул мужик, переглянувшись с коренастой женщиной, стоящей у калитки. — А почему без бидона?.. — Я в туесках возьму, — пообещал Лев Тимофеевич. — Тогда пойдёмте в дом, — кивнул Монахов. — Туески у меня там. * * * — Я всё отлично помню из-за девушки, она голосовала, — Монахов пригладил бороду и быстро оглянулся на супругу, которая накрывала на стол в соседней комнате. — Я подбросил её до дома, а потом вернулся, хотя, знаете, россказням таких барышень, я обычно не очень-то верю. — Там был труп?! — привстал старший следователь. — Труп?.. — заметно побледневший Монахов снова оглянулся на жену. — Нет, я нашёл солдата, он был жив… — То есть как жив? — подскочил следователь. — И вы не заявили об этом? Но почему?.. — Парня хотели убить, а я, как не крути, невольный свидетель преступления, разве не так?.. — Монахов кивнул на соседнюю комнату, где играли три его дочки. — Но ведь Шабалкина ищут! Вы телевизор смотрите, Андрей Юрьевич?.. — Хабиба ищут? — Монахов оторопело поглядел на Рогаткина, и тому стало не по себе. — Но он сирота. — Почему Хабиб?.. Подождите, вы же сказали, что он солдат? — Солдат, и одет был, как солдат, — кивнул Монахов, снова оглянувшись на жену. — Я привёз его домой, у него была серьёзная травма головы. — А где он сейчас? — Рогаткин, теряя терпение, наступил под столом на собственный портфель. — На пасеке, — сказала подошедшая сзади супруга Монахова. — Садитесь в комнате, чайку попьете. А Хабибу кто-то голову проломил, его наш знакомый фельдшер на ноги поставил. — Почему вы называете рядового Шабалкина Андрея Игоревича именем Хабиб? — возмутился Лев Тимофеевич. — Он, что, узбек? — Может и узбек, у него татуировка «Хабиб» — вот здесь, — супруга пчеловода ткнула в своё запястье. — Да, наколка свежая, ещё не зажившая была, — подтвердил Монахов. — У Хабиба было проникающее ранение в голову, ушиб мозга, и он сразу, как только пришёл в себя, начал откликаться на имя Хабиб.