«Не ходи, Лев! — стучали „мысли-молоточки“ в его голове. — А вдруг тебе захочется остаться у неё?! Ни к чему это, Лев, к тому же, ты в командировке, остановись!» — Смелее, Лев Тимофеевич! Ать-два, — Света, тем временем, открыла дверь дома. Рогаткин вздохнул, закрыл глаза и вошёл. На пороге тёмной комнаты их встретил мурчанием большущий дымчатый кот. — Адам, встречай гостя! — посоветовала коту Света. Кот перевел глаза с хозяйки на Рогаткина и, переступая большими лапами, без предупреждения стал гипнотизировать следователя. За что получил невесомый щелчок по носу от Рогаткина, и, шипя, убежал под диван. Уже час они сидели у пылающей печки на табуретках и потягивали глинтвейн. В тарелке на столе высилась горка разноцветного мармелада. — И всё-таки, почему ты живёшь одна, Света?.. — кашлянув, в третий раз поинтересовался Лев Тимофеевич, незаметно отводя взгляд от совершенных коленок коллеги по следственной работе. Потом покосился на свои несовершенные мосластые колени и тяжело вздохнул. — У меня с некоторых пор ужас на людей, — тихо ответила Света. — А у тебя?.. — Ужаса нет, — Лев Тимофеевич допил глинтвейн, поставил пустую кружку на пол, и, зажмурив глаза, добавил: — Я — доверчивый. — Ты?! — изумилась Света. — Ага, — кивнул Рогаткин. — А разве незаметно? — Ни за что бы не подумала, — Света придвинула свою табуретку к табуретке Льва Тимофеевича и взяла его за руку. Рогаткин не сопротивлялся. Они сидели и молчали, лишь изредка перекидываясь парой слов. Из печки «стреляли» угли, было хорошо… — Я люблю жить, — кашлянув, признался Рогаткин. — Я тоже, — кивнула Света. — Завтра съезжу в Пряткино, поговорю с сотрудниками ППС и, пожалуй, вернусь в Москву. Похоже, версия о том, что Шабалкин решил заехать в Тихорецк, не выдерживает никакой критики… Льва Тимофеевича разморило от печного тепла и глинтвейна. Он незаметно, как ему казалось, высвободил свою пятерню, лежащую в тонких пальчиках Светланы, и сунул её в карман. — Значит, уедешь завтра? — упавшим голосом спросила Света. — Может, останешься? — В Тихорецке? — удивился майор Рогаткин. — Зачем? — Сегодня — у меня, — улыбнулась майор Дочкина. — Я тебе постелю в соседней комнате, а, Лев?.. Было темно, и то, что старший следователь межрайонной прокуратуры покраснел, не увидел никто, даже кот Адам своим ультрафиолетом, как ни таращил свои огненные фары из-под дивана. — В другой раз, Света. — Рогаткин решительно поднялся и на негнущихся ногах пошел к дверям, которые почему-то оказались двустворчатым шкафом. — Только не сегодня, хорошо, Светочка?.. Я лучше летом приеду к вам в свой отпуск. Правда, отпуск у меня в ноябре, — Лев Тимофеевич по-гусарски махнул рукой, ушиб её о шкаф и спрятал в карман от греха подальше. — Но это ничего, у меня парочка отгулов есть… Ну, за прогулы, — хихикнул он. — Дверь налево, Лев Тимофеевич, — вздохнула Света. — Давайте, я свет включу? — Зачем?! — вылезши из двустворчатого шкафа, испугался старший следователь. — В смысле, дверь слева, дорогой Лев Тимофеевич, — терпеливо повторила Света, и через минуту Рогаткин очутился на улице, надевши куртку в один рукав. — Рвение, ажиотаж, молодость!.. Всё сразу и влюблена?! И чего она во мне нашла, вот несчастье-то? — воскликнул Лев Тимофеевич, остановившись у витрины какого-то магазинчика. Постоял, ничего вразумительного не увидел, и за десять минут добежал до гостиницы. — А я думала, вы сегодня в городе ночуете! — прошипела гостиничная дежурная, глядя на него с плохо скрываемым презрением. Так, по крайней мере, показалось майору Рогаткину, и он даже расстроился, ненадолго, правда. Больше, чем на три минуты он расстраиваться не умел. Умывшись и поставив на зарядку телефон, Лев Тимофеевич лёг, накрывшись с головой сразу двумя шерстяными одеялами. В номере было холодно, почти как на улице, что для здорового сна, между прочим, было полезно — не надо на стул залезать и форточку открывать. Спи спокойно, как есть. «Ультиматум» Старший следователь Тихорецкой прокуратуры Светлана Георгиевна Дочкина в обеденный перерыв забежала в придорожное бистро «Тихорецкие блины» и, купив три блинчика-конверта из гречневой муки с клюквой, начала их есть, запивая чаем и грустно вспоминая своего вчерашнего гостя. За стойкой барменши по телевизору заканчивались новости и начинался блок рекламы. — Хочешь, погромче сделаю, Свет? — подмигнула барменша, когда Светлана Георгиевна повернулась правым ухом к телевизору. — Сейчас занятное шоу будет. Ток-шоу «Ультиматум» действительно началось через несколько минут, и Дочкина пересела поближе. — Инокиня Ольга, какой ультиматум вы хотели бы озвучить здесь и сейчас?.. — обратилась ведущая ток-шоу к одной из участниц, сидящих в студии. — Я хочу предъявить свой ультиматум военкомату, который забрал в армию моего воспитанника Андрюшу Шабалкина! — старушка в длинном платье встала и перекрестилась. — Из армии он так и не вернулся, его нет ни в списках мёртвых, ни в списках живых. Светлана Георгиевна чуть не подавилась блином — на экране показывали фотографию того самого солдата, которого разыскивал майор Рогаткин. Старший следователь Дочкина грустно посмотрела на недоеденный блин с клюквой и пустой стакан из-под чая. Знакомые пэпээсники поздоровались с ней на выходе из блинной. Дочкина ответила на приветствие и прошла к кассе, чтобы купить ещё чаю, а сержанты патрульно-постовой службы Долгов и Лапшин, выйдя на крыльцо, о чём-то горячо заспорили. Тем временем, на экране представительница комитета солдатских матерей подтвердила информацию об исчезнувшем солдате Шабалкине, и добавила, что солдат вёз из Ростова в Москву для захоронения три гроба с опознанными телами военнослужащих из Чечни, но скорбный груз в столицу так и не доехал. — До прокуратуры довезёте? — Дочкина не допив чай накинула полушубок и выскочила на улицу. Сержант Лапшин неуверенно оглянулся на напарника. — Мы в другую сторону, ну да ладно, — улыбнулся сержант Виктор Долгов. — Садись, Светлана Георгиевна, домчим с ветерком! Дочкина обратила внимание на опухшую нижнюю челюсть Долгова. — Привычный вывих, — поморщился тот, поспешно отворачиваясь. — Это как? — спросила Светлана. — Ну, если откусит слишком большой кусок, то челюсть и выскакивает, — хмыкнул Лапшин, выезжая со стоянки на дорогу. — Сочувствую, Вить, — задумчиво пробормотала Дочкина. В глаза било яркое солнце, а у Светланы Георгиевны на губах вдруг заиграла улыбка. «Всё будет хорошо», — неожиданно подумала она о скорой встрече с Львом Тимофеевичем. Блудница Зара В Пряткино про Шабалкиных помнили. В сельском совете следователю рассказали, что двадцать лет назад у Шабалкиных родился мальчик Андрей, но затем семья уехала на заработки и больше о них никто не слышал. — Вон, кстати, их дом, — зевнула секретарь и, достав из раскрытой сумки помаду, покосилась на следователя и с сожалением убрала её обратно. — Пойдёмте к тому окну, я вам его покажу. И Льву Тимофеевичу показали из окна сельсовета вполне жилой, с закрытыми ставнями дом. С обеих сторон стояли крепкие кирпичные особнячки с глухими заборами, и забор у дома Шабалкиных также был не повален, видимо, соседи изредка подправляли его, чтобы он не слишком привлекал внимание бродяг. Рогаткин стоял на автобусной остановке уже полчаса и успел замёрзнуть, когда проходящий мимо него второй раз дед прокричал ему прямо в ухо: — Парень! Эй, парень! Не замерз, а?.. Лев Тимофеевич вздрогнул и повернулся. — Замёрз, как собака, — буркнул он, глядя на утеплённого деда, тот тянул на санках флягу с водой. — Автобус будет только в четвёртом часу. Не отморозь себе тут… — А как же?.. — перебил следователь. — Голосовать умеешь? — хитро прищурился дед. — А не умеешь, ну тогда иди пешком! — и раздувая ноздри кивнул на морозный Тихорецкий тракт. И Лев Тимофеевич пошел пешком, поглядывая на снегирей на ветках и прыгающих под ногами синиц. Ветер от проезжавших машин и холод внезапно отошли на второй план — впереди стояла девушка в беличьей шубке и активно голосовала. «Проголосуем и доедем вместе», — обрадовался Лев Тимофеевич и прибавил шагу. Не доходя до девушки пары метров, старший следователь упреждающе чихнул. — Чего встал?! — как в замедленном кадре обернулась девушка. — Пробегай мимо! — прерительно добавила она и снова повернулась к дороге. Со стороны Тихорецка двигалась большая фура. Водитель, оглушительно просигналив, с ветерком промчался мимо, обдав их бензиново-морозной гарью. — Девушка, вы такая красивая, а я замёрз, давайте вот что сделаем… — начал следователь. — Чего тебе дать, паря? — повернувшись, визгливо крикнула девушка, взглядом припечатав Льва Тимофеевича к тому месту, на котором он стоял.