Сто бед — один ответ То, что он испытал, нельзя было назвать банальным испугом — он был ошеломлён, когда ему позвонил его покойный друг Акимушкин. Гончаров долго смотрел на зеленоватый дисплей телефона, но так и не решился ответить своему другу, ведь в прошлом году Михаил Васильевич лично присутствовал на отпевании Валерия Акимушкина в церкви. Когда сигнал прекратился, Гончаров опасливо потрогал левую сторону груди — там, где находится сердце, и вздохнул, но это был отнюдь не вздох облегчения. Через минуту он набрал домашний номер телефона покойного друга. — Привет, Марусенька, это Миша!.. — начал он, прижав трясущиеся губы рукой. — Да, Миш… — бесстрастным голосом ответила вдова Акимушкина. — И тебе не болеть! Что-нибудь случилось? — У меня всё хорошо, — осторожно сказал Гончаров. — А у тебя? — Относительно того, что было и уже не вернуть? — горько рассмеялась вдова. — Ну, тогда у меня всё замечательно, Миш! — Я рад, Маруся, — немного невпопад согласился Гончаров. — Нормально живу, — уже обычным голосом ответила вдова. — У тебя какое-то дело ко мне?.. Ты же просто так никогда не звонишь, Миш. — Да, я не для любопытства, в общем-то, — кашлянул Гончаров. — Тогда не тяни, Миш, а то я близнецов собралась купать, — перебила вдова. — Стою с ребятами в каждой руке… Ну, что тебе рассказать-то? — Ты случайно не помнишь, у кого мобильный Валеры, Марусь? — быстро спросил Гончаров. — Мобильный?.. А я его не видела после смерти Валеры, — после долгого молчания сказала вдова. — Точно? — в голосе Гончарова послышалось облегчение. — Ага, ну, хорошо… Можно, я заеду сегодня на мальчишек взглянуть?.. — До скорого, Миш, — с тяжёлым вздохом попрощалась Акимушкина. Вызвав начальника службы безопасности корпорации Пикорина, Гончаров закурил и зачем-то пересчитал собственные пальцы. — Когда его нашли, телефона при нём не было, — доложил Пикорин, моментально отметив резкую перемену настроения шефа. — Это прокол службы безопасности, разве нет? — прошипел Гончаров. — Почему я об этом узнаю только сейчас?.. — Да, но телефон могли скомуниздить и раньше, Михаил Васильевич, — побледнел Пикорин. — А если его взял убийца Акимушкина? — Гончаров говорил, придерживая дрожащие губы пальцами. — В том-то и дело, что покойника не ограбили, а телефон за двести долларов кто-то взял, — Пикорин вытащил из кармана поцарапанный мобильник и положил его на стол. — Чудеса… — Ну, да ладно, — Гончаров повертел мобильник Пикорина в руках. — Слушай, а как проще всего узнать, кто мне звонил с его телефона? — Сами позвоните ему, хотя… — Что такое? — Гончаров уже набирал номер. — Лучше дождаться его звонка, тогда будет ясна их подоплёка, причём с первой же секунды. Хотя, возможно, этот человек просто набрал номер из старого меню. Кстати, на мой взгляд, это самый очевидный вариант, Михаил Васильевич! — Тебе не кажется, что этот человек сумасшедший, раз украл телефон и не поменял сим-карту? — заметил Гончаров, сбрасывая набранные цифры. — Если на ней значительная сумма, то ничего странного, — возразил Пикорин. — Я обещаю, в ближайшие дни мы обязательно найдём его, чтобы убедиться, что он не причастен к убийству Акимушкина, Михаил Васильевич. Через полчаса в кабинете генерального директора корпорации «Тара. Упаковка. Удобрения» уже пахло свежезаваренным зелёным чаем с имбирём. Гончаров просматривал биржевые сводки и отвечал на звонки. Рефрижератор Оттаяло, потом снова подморозило — по Москве шёл обычный февраль в драных меховых сапогах. — Давно мне что-то никто не говорил, что я красив и умен, — глядя на себя в зеркало, уныло вздохнул Рогаткин и утёрся вафельным полотенцем. — Ты что-то сказала, а?.. Его кошка Белоснежка мяукнула. — Хочешь мышь? — снимая с плиты чайник, спросил Лев Тимофеевич у своей кошки. — А ты уверена, что голодна, а не валяешь дурака?.. — Мяу, — ответила, быстро переступая чёрными лапами, Белоснежка. Сегодня утром Лев Тимофеевич решил пешком добраться до работы, чтобы по дороге спокойно поразмышлять. Ночью подморозило, и Лев Тимофеевич шёл и поскальзывался, не отрывая взгляда со своих немолодых ботинок. Когда до Крайворонской улицы, на которой находилась прокуратура, оставалось не больше километра, следователь поднял голову и увидел знакомую фигуру двуногого облака в штанах, на которое кто-то накинул одеяло цвета свежих апельсиновых корок. Лев Тимофеевич опешил, пока «облако» не повернулось, и он не узнал сеньора Кристальди в ярко-оранжевом пончо. Лев Тимофеевич заметил, как сеньор Кристальди открыл дверь в ресторан «Медоуз» и быстро протиснулся туда. «Английские завтраки за симпатичную цену» — гласила табличка на двери ресторана. «А что, если сеньор Кристальди сам украл швабру, в расчёте получить страховку и накупить ещё раритетов в свой передвижной музей, а? — потрогав пупырчатый от холода нос, рассерженно подумал следователь. — Нет, всё-таки, тётка была права, без эксперта Бубса в разгадке этой кражи, похоже, не обойтись». Дождавшись, пока поток машин остановится, Лев Тимофеевич перешёл дорогу и его мысли плавно переключились на дело о пропавшем в районе Тихорецка рефрижераторе. «Итак, четкая хронология событий: рефрижератор выбыл из города Ростов-на-Дону 29 августа в 7 часов утра. Пункт назначения — Москва. Последний раз, по данным ДПС, рефрижератор видели на посту трассы Москва — Ростов вблизи деревни Пряткино, на бензоколонке. Первый большой населенный пункт после деревни Пряткино — город Тихорецк». Вчера вечером его вызвал к себе прокурор Евтакиев. — Пётр Никодимыч, любопытно, а почему это дело мне дали только сейчас? — поинтересовался он, заходя в кабинет Евтакиева. — Расследование, в некотором роде зашло в тупик, Лев Тимофеевич, — пояснил Евтакиев. — К тому же, заявление в прокуратуру написала сестра пропавшего водителя. Кстати, она живет как раз на территории нашего района. — А причина заявления? — уточнил Рогаткин. — По её словам, брат перестал писать из армии, и это её насторожило, — Евтакиев кивнул на телефон. — Она обратилась в Комитет солдатских матерей, а комитет, сами знаете, поднимет большой шум в прессе и на телевидении… В общем, оформляйте командировку в Тихорецк, Лев Тимофеевич! — Пётр Никодимыч, я вот тут подумал, если бы можно было дело о швабре передать какому-нибудь молодому следователю? — осторожно полюбопытствовал Лев Тимофеевич. — Даже не надейтесь! — замахал руками прокурор. — Священная швабра за вами, Лев Тимофеевич. «Швабра за мной, а за кем же ещё?..» — думал Рогаткин, спускаясь по лестнице и косясь на уборщицу. Та, громко напевая, мыла пол, и на следователя демонстративно не глядела. Вернувшись в свой кабинет, Лев Тимофеевич машинально написал на бланке оперативно-розыскной службы: «Всероссийский розыск швабры и рефрижератора начать с этого дня и с этой секунды!» И поставил размашистую подпись: «Рогаткин». Написал, быстро порвал и выкинул, так Лев Тимофеевич успокаивался. Успокоился и пошёл оформлять командировку в Тихорецк, но просто взять командировочные и уехать не получилось. Сестра солдата, который пропал вместе с рефрижератором, жила в десяти минутах ходьбы от прокуратуры, и не поговорить с ней было, по меньшей мере, недальновидно. В узком Нащокинском переулке нужный дом стоял немного на отшибе. Махристая от старого дерматина дверь, в которую позвонил старший следователь, со скрипом распахнулась, на пороге стояла миниатюрная бабушка в строгом платье. — Добрый день!.. Это вы мне звонили из прокуратуры? — попятилась в комнату она, быстро переступая ножками в смешных тапочках. В сумрачной комнате с минимумом скромной мебели горели три лампады у иконы Спасителя, и было невыносимо зябко. — Вы сестра солдата срочной службы Андрея Игоревича Шабалкина?.. — достал из кармана удостоверение Лев Тимофеевич. — Я сестра Марфо-Мариинской обители, инокиня Ольга. В нашем приюте Андрюша Шабалкин воспитывался и жил, — близоруко щурясь на протянутое удостоверение, улыбнулась бабушка. — А вас как родители назвали при рождении, молодой человек?.. Лев Тимофеевич поправил очки, за которыми прятал от ветра и прочих катаклизмов свои красивые глаза, и представился. — Значит, вы его приемная мать? — уточнил он. — Мать у каждого человека одна, зовите меня просто — сестра Ольга, — неожиданно рассердилась бабушка. — Знаете, почему я в прокуратуру обратилась? Андрюша не звонит и не пишет уже четыре месяца, а ведь должен был из армии вернуться этой осенью. — Значит, вы уже в курсе, что он пропал? — вздохнул следователь и огляделся. — А как же?.. Вам чаю налить? — вдруг спросила инокиня. — Садитесь вон на тот мягкий стул у окна. Лев Тимофеевич нашёл глазами стул, и с облегчением сел, а отхлебнув поданного чаю, поинтересовался: — Скажите, а Шабалкин родом из Москвы? — Нет, Андрюшку я нашла на Курском вокзале зимой, совсем маленького, — старушка перекрестилась. — Что удивительно для беспризорника, при нём было свидетельство о рождении. Может быть, хотите взглянуть на него? — Давайте, с удовольствием взгляну, — встрепенулся следователь. — Ага… Андрей Игоревич Шабалкин родился в деревне Пряткино Тихорецкого района. Не подскажете, сестра, а его родители живы? — Нет, не подскажу, потому что не знаю, — инокиня снова оглянулась на образ Спасителя. — Мы писали по месту его рождения, но нам так ни разу никто и не ответил. Лев Тимофеевич допил чай и откланялся. «Сам узнаю, на месте», — уходя, решил он.