Люсьен подал мне листок бумаги: рецепт, подписанный несколькими докторами. Внизу стояла моя фамилия в качестве уполномоченной пополнять запасы лекарств. В списке я увидела какие-то антидепрессанты. И лекарство, о котором я никогда не слышала. – Это рецепт на все лекарства Ноя. Антидепрессанты он не принимает, поэтому купишь их, если только он сам об этом попросит, а вот последнее в списке ему необходимо. Оно от мигреней. Ною разрешено принимать небольшую дозу за один прием, так как лекарство очень сильное и вызывает привыкание, но оно должно быть куплено прежде, чем Ной опустошит предыдущий пузырек. – Люсьен вложил листок в мою ладонь. – Я подчеркиваю: эти таблетки всегда должны быть у Ноя под рукой! Мне страшно подумать, что может произойти, если они закончатся не вовремя и у него начнется жуткая мигрень. Меня передернуло. – Эти боли настолько ужасны? – Они чудовищны, – глаза Люсьена затуманила грусть. – Помню, как Ной страдал, пока они не дали ему это лекарство. Кажется, ничто другое не способно унять ту боль, которая изводит моего бедного мальчика. У меня пересохло в горле. – И часто его мучают такие мигрени? – Где-то раз в месяц. Главное – сразу принять нужный препарат, тогда страдания минимальны. Я мрачно кивнула и взяла листок. – Обещаю, буду тщательно следить за этим. Люсьен пошел на выход. У входной двери он остановился, взял меня за руку и нежно ее похлопал. – Я так рад тому, что ты будешь рядом с Ноем. Я живу в городе, но часто уезжаю по делам и всегда боюсь, как бы с ним не случилось беды в мое отсутствие. Впервые за эти три месяца у Ноя будет постоянная поддержка. Дай ему время, он потеплеет к тебе, и тогда возможно… – Люсьен не договорил, но его глаза засияли. – Надежда не покидает меня. Спасибо тебе, Шарлотта, за то, что ты тут. Люсьен не хотел этого, но я почувствовала давление от его полной надежд улыбки и сердечных слов. Мне хотелось сказать ему: «Я не существую для Ноя, пока не понадоблюсь ему», и идея о том, что он потеплеет ко мне, так же маловероятна, как внезапно проскакавший по этому дому табун единорогов. Но Люсьен смотрел на меня с такой добротой. Я натянула улыбку. – Уверена, мы замечательно поладим. Глава 10 Шарлотта В мой первый рабочий день меня наконец-то разбудил будильник, а не соседи по комнате, занимающиеся сексом за тонкими, как бумага, стенами. Душевую, мою душевую, никто не занял, и, сварив себе кофе на кухне второго этажа, я смаковала его в покое и тишине. Слушая уличный шум, я думала о том, что еще никогда Нью-Йорк не открывался для меня так, как сейчас. Я не купаюсь в деньгах, это уж точно, но впервые за долгое время могу сходить выпить с друзьями или посмотреть кино, не парясь о том, какую брешь проделаю в своем бюджете. Я осмотрела свою одежду: джинсы и старую футболку. Вещи не в моем стиле. С другой стороны, бо́льшую часть дней я проводила в рабочей униформе. Даже не знаю, какой у меня на самом деле стиль. Теперь, когда я могу немного потратиться на себя, я это выясню. Но вначале нужно поработать, и хорошо. По словам Люсьена, после реабилитационного центра в Уайт-Плейнс у Ноя нарушен режим сна. Неспешно попивая кофе, я прислушивалась, не раздастся ли наверху звук, дающий понять, что Ной встал и я могу подняться и собрать вещи для стирки. Тишина. Ни скрипа паркета, ни чего-либо еще. Мне полагалось заказать и забрать завтрак для Ноя до девяти утра. Я решила сначала разобраться с едой, а уже потом с одеждой. Себе я приготовила простой завтрак: яйца с беконом, а потом отправилась за заказом. Каждый второй понедельник его брали для Ноя в маленьком кафе на Семьдесят пятой улице. Всего лишь слойка и латте. Я прошлась пешочком – пружинистым шагом и с улыбкой на лице, – наслаждаясь ярким весенним солнцем. Я никуда не спешила и не суетилась вокруг ресторанных столиков, надеясь на хорошие чаевые. Вернувшись домой с завтраком для Ноя, я поднялась на третий этаж. Дверь в комнату Ноя была приоткрыта, но там стояла темнота. Я заглянула внутрь. Ной сидел там же, где и вчера, и в точно такой же позе: за столиком, в кресле у окна, сгорбленный и слушающий аудиокнигу с наушниками в ушах. Тяжелые плотные шторы не пропускали света. Представшая перед глазами картина была настолько идентична вчерашней, что у меня мелькнула мысль, двигался ли Ной вообще. Однако одежду он сменил: черные штаны вместо серых и белая футболка. Теперь вся его жизнь заключается только в этом? В чтении книг? Даже не в чтении, а в прослушивании чужих голосов, которые произносят слова? – Ной? – позвала я от двери. – Завтрак. Он махнул рукой, не оборачиваясь, и я поднесла ему слойку с кофе. Ной не поднял на меня взгляд, когда я приблизилась, но он все равно бы меня не увидел. Я поставила кофе и маленький белый пакетик на столик. – Справа от тебя, – сказала я немного громче, чем обычно. – Хорошо, спасибо, – пробормотал Ной, не поднимая головы и не открывая глаз. – Если ты не против, я соберу вещи для стирки. Он нажал кнопку на своем устройстве и откинулся на спинку кресла. Склонив голову, он остановил свой взгляд на моем подбородке. Похоже, в его случае это можно расценивать как визуальный контакт. – Ты собираешься всегда предупреждать меня о том, что приступаешь к выполнению своих обязанностей? – спросил Ной. – Может, будешь просто… ну, знаешь… делать их? Я скрестила руки на груди, стараясь изо всех сил не принимать его слова близко к сердцу. – Стирка займет некоторое время. Я буду ходить туда-сюда, поэтому хотела убедиться, что ты не против. – Времени у меня уйма, – пробубнил Ной. Рассудив, что, кроме подобных ответов, меня ничего не ждет, я пошла в гардеробную. Если в спальне было темно, то в гардеробной стояла кромешная тьма. Я секунду постояла в ней, думая о том, что такой мрак теперь составляет весь мир Ноя. И он не сможет отыскать включатель на стене, как сейчас сделала я. Никогда. Я бы тоже злилась. Нет, не так – я была бы убита горем. Я собрала разбросанные на полу вещи, не разбирая, какие из них грязные, а какие чистые. Лучше проглотить язык, чем спросить об этом Ноя. «Откуда ему об этом знать?» – осенило вдруг меня. Интересно, как он понимает, что надевает? Только на ощупь или как-то еще? Полтора часа спустя, постирав, высушив и сложив одежду Ноя, я вернулась к нему в комнату. Ной все еще сидел в своем кресле, на столике перед ним лежали остатки завтрака. Я прошла в гардеробную, но не стала класть вещи как попало, а разложила их попарно: спортивные штаны вместе с подходящими футболками. Довольная результатом, но испытывая некоторые сомнения, я повернулась к Ною. Он напряженно слушал книгу, упершись лбом в ладонь. – Ной? Он тяжело вздохнул и ткнул кнопку на устройстве. – Теперь что? – Хотела сказать, что закончила со стиркой, и показать, как сложила твою одежду. Я сделала это немного по-другому… – Ты разложила мою одежду по-другому? – рявкнул Ной, сверкая ореховыми глазами. – Просто… чтобы футболки подходили к штанам, – поспешно объяснила я. – Так тебе не придется думать о том, сочетаются ли они. Он сузил глаза, и за пустым взглядом явно происходила бешеная работа мысли. Ной боялся того, что может выглядеть глупо из-за своей слепоты, в моем присутствии он старался совсем не ходить, поэтому меня не удивило, что он принял это маленькое изменение. – Хорошо, – коротко кивнул он. – Хочешь проверить? – Обойдусь. Несмотря на его пренебрежительный ответ, на душе у меня было хорошо. Маленькая победа опьянила меня, и я осмелела. Или меня подвел чересчур оптимистичный настрой. – На улице прекрасный день. Не хочешь пройтись? – Не хочу, – Ной вернулся к прослушиванию книги. Нужно был оставить его одного, но я мешкала. В комнате было темно и затхло, ее не помешало бы проветрить. Но больше всего меня беспокоил недостаток света. Ною было все равно – чудный солнечный свет потерян для него навсегда. Но разве не приятно подставить кожу теплым лучам весеннего солнца? – Уверен? Сегодня и правда замечательный день. Я нашла шнур от штор и потянула. Плотный материал поднялся с громким шуршанием, и от этого звука Ной вздрогнул. Он резко развернулся и дернул наушники из ушей. – Какого черта? Поразительно, но Ной даже не моргнул от залившего его лицо яркого света. Он уперся ладонями в стол, его лицо перекосилось от ярости. – Это твой первый рабочий день, – прорычал он. – Первый! И ты уже нарушаешь единственное гребаное правило, которое я просил тебя соблюдать. Я застыла, сердце подскочило и билось где-то в горле. Я с трудом сглотнула. – Прости… Я подумала, тебе понравится… – Единственное, мать твою, правило. Ты забыла его? – Нет. Я… – Я просил тебя поднимать чертовы шторы? – Нет, но… – Не просил. Тогда какого хрена ты их подняла?